Русский бой на любки

Даже заклятые враги начинают уважать в таком случае. И чаще всего такие, как говорили в старину, почестные битвы ведут к дружбе, тем самым, становясь победами навсегда.

Хотя чаще то, как мы побиваем других, ведет лишь к ненависти…

Но можно побеждать навсегда и через самопознание.

Это удается тогда, когда всё, что ты делаешь, оказывается исследованием и уроком. Я пятнадцать лет обучал любкам. И на каждом занятии я показывал, как можно побеждать, побеждать и побеждать, тем самым постоянно побеждая тех, кто приходил ко мне учиться. Внешне побеждая – ведь если противник кувырком летит на землю или начинает таять в твоих руках, как восковая свеча, это вполне можно оценить или распознать как победу.

Но никто из этих, условно говоря, побежденных, не уходил обиженным, и не чувствовал себя побежденным. Почему?

Потому что это всегда было лишь уроком. Честная схватка, но в рамках договора об обучении и самопознании. Честная в том смысле, что если мое движение не проходило, я никогда не старался добавить в него силы, додавить или обогнать за счет скорости. Я работаю в рамках той скорости и той силы, о которых договорились. И этого же требую от противника. Мы на равных.

И на равных я показываю, как можно обыгрывать его тело и его личность. Я всегда готов признать, что он ловчее меня. И мне нечему его учить. Но если мне удается обыграть на равных, человек с очевидностью видит какое-то свое несовершенство, которое теперь получает имя. И значит, может быть устранено. Вот его взяток – шажок к совершенству.

Иными словами, любки – это не для того, чтобы потешить свое тщеславие, швыряя неподготовленных или слабых. Любки – это для помощи тем, кто хочет познать себя, и это всегда подарок, несущий шаг к совершенству. Его или моему.

Потому что, если мне не удается показать несовершенство другому, я нахожу место, где несовершенен сам. И это тоже подарок.

И это то, что я жду от приходящих ко мне.

Собственно говоря, это и есть основная плата, которую я жду от своей работы – помощь в моем самопознании. Самопознание позволяет увидеть поражение как несовершенство, которое удалось выявить. И чем ты ловчее, чем выше твое мастерство, тем это труднее. Вот почему с возрастом ты начинаешь гораздо больше ценить поражения, чем победы.

Поражения учат, победы пресыщают. Поэтому к тому, кто может побеждать тебя, можно ходить бесконечно, поражение и есть победа навсегда, которую ты даришь другому.

Попросту: если ты в силах подарить красивую победу мастеру боевых искусств, он не в силах не оценить твой подарок, и тогда вы становитесь друзьями, если не братьями. Это и есть настоящая победа.

Но такая широта души возможна лишь в том случае, если твое мировоззрение допускает принять поражение как урок в совершенствовании или подсказку в познании себя.

Глава 5. Любки земные

Как сделать каждое свое поражение уроком, в общем-то, понятно. С годами это становится естественным, но и в молодости мы непроизвольно учимся на поражениях. Если уж быть точным, то учимся мы только тогда, когда получаем в морду…

Как сделать каждую свою победу подарком – вот вопрос! И решение его для меня возможно только в любках.

Чтобы подарить победу другому, ему вовсе не обязательно проигрывать. Можно подарить ему и свою победу. Это не просто, но проще этого нет ничего. Надо всего лишь перестать видеть ее победой, просто перестать побеждать. А все, что делаешь, надо делать для него.

Как делать что-то для другого в бою? Показывая ему его несовершенство и, не пользуясь этим несовершенством, чтобы побить его, помогать увидеть и осознать.

Это очень непросто, если ты не уважаешь своего противника и не можешь восхищаться им. С таким противником и не надо биться на любки. Он враг, и его надо просто бить, возможно, смертным боем. Но это совсем другой разговор.

В любках ты выходишь на поединок только с теми, кого уважаешь, и кем способен восхищаться, даже если он заведомо слабей тебя. Что-то все же должно тебя восхищать даже в менее опытном или искусном противнике. Хотя бы его жажда жизни, победы или урока. Способность учиться – это великое искусство. Слабый противник, способный учиться и не умеющий сдаваться, однажды станет великим воином. Это заслуживает восхищения.

Если ты восхищаешься своим противником, ты в состоянии перестать побеждать и начать помогать ему. Ты учишь его в меру его сил, и каждый раз, обыгрывая его, ты делаешь это так, чтобы он понял, в чем его слабина, и освоил то, как можно обыгрывать таких же, как он.

Но это искусство требует взаимного понимания и немалых знаний о том, что вы такое и чем вы занимаетесь.

Поэтому в начале обучения любкам вводятся определенные ограничения, в рамках которых и ведутся схватки. Первое из ограничений называется Земными любками.

Мой учитель Поханя объяснил мне это, как только я задумался о том, как можно уже в молодости драться так же, как будешь драться в старости. Сначала мне казалось, что смысл этого урока в том, чтобы не драться совсем, потому что старики не дерутся, как кажется. В ответ на это Поханя просто засмеялся и сказал, подмигнув мне:

– Дерутся, дерутся, еще как дерутся! Мы, вон, с Катей иной раз так раздеремся, что соседи сбегаются. А то было, мой зятек попытался у меня в доме командовать. Пришлось пару раз стукнуть о дверной косяк. Теперь ведет себя тихо, уважает.

Зятька его я видел – тупая скотина килограмм под сто весом. Приезжал при мне только сажать или выкапывать картошку. Все время смотрел в сторону, словно нас с Поханей не было вовсе. Поханя звал его Центнером…

Но это к слову. А не к слову могу сказать, что очень скоро убедился, что старики могут швырять таких молодцов, как я, гораздо легче, чем мне подобные. И это означает, что побеждать в молодости так же, как сможешь побеждать в старости, означает нечто вполне определенное, вполне относящееся к настоящему бою. За этим нет никакой хитрости или языковой игры. Но это надо понять.

Вообще-то, Поханя относился ко мне как-то удивительно бережно. В отличие от всех дедов, у кого я учился до него. Те были порой просто звери. Первый из них, Дока, о котором я писал раньше как о Степаныче, просто издевался надо мной, придумывая, можно сказать, пытки. Лишь годы спустя, когда сам начал работать как прикладной психолог, я понял, насколько точен он был в своих действиях и насколько хорошо видел мой предел. Второй – Дядька – постоянно материл меня и бил костяшками пальцев по лбу. Причем, я ни разу не сумел увернуться, даже если он делал это десять раз подряд…

Поханя ни разу не причинил мне боли выше той, что естественно должна сопровождать какие-то приемы или броски. И он все время щадил меня как в бою, так и в беседе. И при этом он не уставал. Он будто бы вообще не уставал, хотя мы двигались с ним дни и ночи напролет.

Кстати, я тоже не уставал, пока был у него. Усталость, просто дикая, валящая с ног, обрушивалась на меня, когда я садился в поезд, возвращаясь домой. До дому мне было чуть больше двух часов, и я, кажется, ни разу не смог доехать до Иванова, не уснув. Хуже того, меня все время будили уже на вокзале, так крепко я спал. И потом я отсыпался еще сутки или двое.

Об этой странности любков я рассказываю потому, что она не случайна. Она каким-то образом вытекает из того первого ограничения, что Поханя назвал Земными любками. Объяснил он его, примерно, так:

– Если хочешь понять, как такой старый сморчок, как я, мог побить Центнера, ты должен будешь забыть всю свою хитрость.

– Какую хитрость? – вырвалось у меня. Я-то считал себя честным бойцом и даже гордился этим.

– Все бойцы – хитрецы! – ответил Поханя. – В этом суть бойца. Это не плохо, это даже необходимость. Просто это надо в себе рассмотреть.

Боец вынужден биться против человека из общества. Общество – хитрое, оно учит, как побеждать хитростью. Значит, надо хитрить самому, иначе не устоишь. Боец учится хитрости.

Но хитрость – это лопоть, одежки, которые одеваются поверх пельма, то есть разума. Ты должен это увидеть. Главное, увидеть, что под хитростью есть просто разумность. Вот её и надо у себя проверить в первую очередь. Для этого мы сначала будем учиться земным любкам…

Все это требует пояснений, но вкратце могу сказать: сначала мы учимся думать, а уж потом – хитрить. Думать же нас учит Мать-сыра-земля.

Раздел второй

Самопознание для самосовершенствования

Чтобы стать мастером боевых искусств, нужно уметь совершенствовать себя. Но для этого неплохо бы знать, что ты совершенствуешь!

Подавляющее большинство людей относится к подобным понятиям как к само собой разумеющимся. Им и так все ясно! Мне же, после долгих лет, даже десятилетий усилий, ясно лишь одно: когда что-то разумеется само собой – оно разумеется без меня! Оно разумеется так, что мне подсовывается уже готовый ответ, а самое поганое – готовая цель, ради которой я и гроблю свою жизнь.

И единственное, что свидетельствует в пользу того, что эта цель моя это то, что она прозвучала, условно говоря, «в моей голове». Как объяснить простому русскому человеку, что не все то, что он в свою голову скушал, есть он, я не знаю. Да и не буду. Мне проще говорить с теми, кто достаточно непрост, чтобы задуматься и вглядеться в те цели, которых достигает. И очень быстро жизнь такого человека начнет меняться. Достаточно задать себе пару-тройку вопросов. Вроде того: я хочу стать мастером боевых искусств. А зачем? Чтобы… И далее множество слов для отвода глаз, а в конце что-то очень пронзительное, вроде: чтобы меня больше никогда и никто не мог зажать после школы и обыскать ради нескольких копеек. Или: вернуться в тот проклятый день и избить всех тех гадов, которые опозорили меня перед девочкой, ради которой я готов был на чудо, но оказался слабаком и трусом…

Настоящих ответов может быть множество даже у одного человека. Их не перечислить и не угадать. Главное в них – они-то и складывались в твердое решение освоить боевые искусства. И то, что все они были созданы еще детскими мозгами, а значит, и ради целей, которые давно отошли в прошлое. Все эти цели надо пересмотреть и понять, что же сегодня движет вами. Спокойно и разумно, и главное, становясь хозяином самому себе. Для воина это совсем не лишнее.

Если при этом вы действительно позволите себе настоящий пересмотр своих целей, большая их часть отпадет. Даже те цели, воспоминания о которых вызовут у вас печаль и слезы, всё же окажутся уже преодоленными, и потому лишь отягощающими настоящую жизнь. Останется лишь небольшое число вполне разумных целей, вроде того, что быть способным защитить себя и своих близких, нужно любому мужчине. Так же нужно владеть боевыми искусствами, чтобы обучить своих детей. Необходимо владеть ими и на случай войны.

Но гораздо важнее, если вы позволите себе одно чисто психологическое упражнение. Просто представьте, что ваш уровень мастерства уже достаточен для всех разумных целей и задач, которые вы можете себе придумать. И примите условное решение больше не совершенствоваться. Останется ли хоть какое-то влечение заниматься боевым искусством ради него самого? Вот если в этом состоянии придет ответ: а зачем мне гробиться, если и так достаточно, то вы познали себя немножко лучше и можете теперь разумно определить предел совершенства в своем боевом искусстве, отчетливо его себе наметить и начать готовиться к жизни после спорта, к примеру.

Но если в душе вашей шевельнется тоска от такого решения, значит, боевые искусства имеют для вас ценность сами по себе. Вот в этом случае вы обречены на мастерство, и тогда вам надо уметь совершенствоваться.

Но совершенствовать можно себя, а можно ту личность, что сделало из вас общество. Это не такой уж простой выбор. И навязать его вам я не могу. Поэтому я просто покажу пример самопознания с помощью любков. Впрочем, владеющий самопознанием человек извлечет его из любого вида боевых искусств.

Глава 1. Разум

Эта глава и несколько следующих являются общими для этой книги и для Учебника самопознания, написанного мною. Объясняется это тем, что в какой-то миг самопознание должно обратиться к тому, как ты проявляешься сквозь собственное тело. Но сквозь тело ты проявляешься как душа, душа же – источник движения, и значит, видна в движении, в том, как движутся наши тела. Поэтому действительное самопознание с неизбежностью приходит к изучению движения, которое доступно нам в начале лишь как движение тела.