Записки о способностях

Однако подробности, а точнее, исходные определения исследуемых понятий должны были где-то быть. Очевидно, в началах. Попросту говоря, очевидно, что к концу восьмидесятых этот вопрос уже давно был решен нашей психологией и воспринимался нашими психологами как некая очевидность. То есть без осмысления и сомнений.

Глава 3

Ранний срез. Мясищев. 1960

В 1960 году вышел в свет второй том «Психических особенностей человека» Ковалева и Мясищева. Как вы, наверное, заметили, эти авторы почему-то не поминаются впоследствии среди тех, кто исследовал способности. При этом второй том так и назывался «Способности» и был подробнейшим учебником этой части психологии.

Возможно, это объясняется тем, что начинался он с многообещающего заявления, которое полностью противоположно тому, что можно назвать школой Дружинина, а значит, победившему в современной нашей психологии:

«Определившаяся в западноевропейской психологии тенденция исследовать психические явления эмпирически, без четкого определения теоретических основ и методологических принципов, приводит к обеднению науки» (Ковалев, Мясищев, т. 2,с.6).

Далее от лица советской психологии шло обещание «определить свои методологические позиции», правда, методологической основой объявлялись диалектический и исторический материализм. Иначе говоря, задачей психологии было привязать свою науку к диа- и истмату.

Тем не менее, уже на первой странице делалась первая, краткая попытка определить, что такое способности:

«Способности личности представляют собой свойства природной организации человека, а эта последняя – продукт истории трудовой деятельности всего человечества» (т.ж.).

Определение, конечно, весьма спорное и уязвимое. Хотя бы потому, что определяются не способности как таковые и даже не способности человека, а лишь способности его личности. Но если исходить из того, что личность – это некое орудие, обеспечивающее человеку выживание в обществе, то далее определение становится довольно точным: природа личности общественна, а значит, способности личности развиваются как средства выживания в обществе, где они определяются той деятельностью, которой общество занято.

Одна неувязка, способности личности заявлены как «свойства природной организации человека». Это требует объяснений. Либо способности вообще – свойства человеческой природы. Либо и те способности, которые распознаются как личностные, тоже часть природных свойств, поскольку все личностные способности – часть общих способностей человека.

Что бы ни подразумевали авторы, очевидно одно: они не намерены в этой книге исследовать способности целиком, их предмет – те способности, которые нужны для воздействия на человека обществу, творящему весьма определенные личности своим членам. Однако кажущаяся размытость исходных положений есть всего лишь плохое владение точным рассуждением, а не утонченность мысли. Сами рабоче-крестьянские психологи очень хорошо знали, что такое «свойства человеческой организации»!

Поскольку психология должна быть научной, а значит, естественнонаучной, она обязана объяснять всю себя не из души, а из тела:

«Таким образом, развитие мозга и связанной с ним сенсорной организации человека, образование руки в процессе труда – вот те общие природные данные, обеспечивающие безграничные возможности творчества человека. Сформировавшиеся в процессе труда эти человеческие свойства и составляют основной фонд так называемых потенциальных сил или способностей каждого индивида в самом широком смысле этого слова, ибо в каждом индивиде в его природной организации накоплены результаты развития человеческого рода» (т.ж.с.7).

Развитие мозга и связанной с ним сенсорной организации – это развитие высшей нервной системы. Следовательно, именно она является той средой, в которой возможны способности.

«Развитие способностей шло параллельно развитию и усложнению трудовой деятельности человека, производства материальных и культурных благ. По мере роста производства труд становился все более и более дифференцированным и естественно требовал не только специальной квалификации и производственного опыта человека, но и специальной способности или специальной приспособленности мозга, органов чувств и руки к требованиям определенной деятельности» (т.ж.).

По большому счету это точное научное рассуждение. Есть среда, которая определенно обеспечивает нашу деятельность. И от развития которой эта деятельность, ее успешность, столь же определенно зависят. Среда эта – наша нервная система. И если она накапливает некие качества, рождающиеся во время деятельности, то она точно может позволять нам в будущем использовать эти качества как основу для более сложной деятельности. В сущности, это есть описание способностей.

А марксисты не сомневались, что «в каждом индивиде в его природной организации накоплены результаты развития человеческого рода».

Все сходится! Тогда почему последующие психологи как-то обходят это открытие, скромно умалчивая о таком понимании способностей?

Либо это общее место, либо психофизиология не смогла дать ему подтверждений. Попросту говоря, физиологам так и не удалось показать, как в нервной системе накапливаются качества, становящиеся основой для способностей. Ведь случись такое, об этом раструбили бы на весь мир!

Между тем, эта чарующая вначале гипотеза вызывает сомнения. С одной стороны очевидно: некая среда во мне должна накапливать качество по мере того, как я упражняюсь, и сохранять его. А когда я рождаюсь еще раз, это качество проявляется, и я оказываюсь чуточку впереди остальных, кто не упражнял себя в прошлой жизни. И про меня говорят: у него явные способности к этому…

Вот беда! Человек – лишь тело, воплощаться заново он не может. Значит, качества должны накапливаться генетически, во всех представителях либо расы, либо того рода, который занимался определенной деятельностью. И ведь язык знает выражение: передается по роду. Но что передается? Культура, знания или генетическая предрасположенность к определенной деятельности?

Слышно ли что-нибудь о такой генетической предрасположенности, то есть о врожденных родовых способностях? Психологи старались доказать, что так и есть. Например, в роду Баха было много музыкантов. А вот в роду моего соседа-алкаша одни собиратели бутылок, это тоже генетическое приобретение? В общем, существует ли действительная генетическая предрасположенность к развитию определенных способностей, я не знаю.

Зато я знаю, что и в отдельно взятом роду, и во всем человечестве никакого равенства способностей нет. Два брата, даже близнецы, обладают разными способностями. И это сильнейшим образом подрывает и генетическую теорию, и теорию марксистского вульгарного материализма. По крайней мере, в качестве объяснительной основы для психологии способностей.

Между тем, Ковалев и Мясищев дают большую историческую справку на сорок с лишним страниц, рассказывая о том, кто и как делал психологию способностей, начиная от Христиана Вольфа, Локка и Гельвеция.

Из русских психологов помянуты… Белинский, Чернышевский и Добролюбов, а сразу за ними отец и идол нашей психологии способностей Френсис Гальтон. А за ним несколько десятков важных немцев и американцев. Очевидно, из них и вырастает советская психология способностей.

Ее авторы начинают с учителя Мясищева Лазурского. За ним следует Теплов, потом Рубинштейн и Лейтес. Последним исследователем способностей до самих авторов, похоже, был академик Ананьев.

Если уж и имеется где-то определение исходного понятия способностей, используемое нашей психологией, то в трудах этих отцов-начинателей.

Глава 4

Ранние учебники психологии

Учебники психологии, это еще не настоящая наука. Как и словари, они предназначены не для того, чтобы показывать поиск, а для того, чтобы насаждать то, что в науке называется парадигмой, то есть всеобщий договор сообщества о том, как оно видит свой предмет. Иными словами, учебники выкладывают то, что считается научной картиной.

Поскольку за фасадом из словарей и учебников идет действительная научная жизнь, где исследователи спорят, ошибаются, исправляют ошибки, учебники оказываются лишь отражением этой жизни. А потому меняются в соответствии с победившими представлениями. Поэтому они чрезвычайно хороши для культурно-исторического исследования психологии.

Вероятно, самыми первыми советскими учебниками психологии были «Учебник психологии, изложенной с точки зрения диалектического материализма» Корнилова, 1925 года, и «Краткий курс педагогической психологии» Выготского, 1926 года издания.

Учебник Корнилова был так называемой «реактологией», то есть учением о реакциях высшей нервной системы. В нем еще нашлось место политической агитации за пролетариат против мещан и буржуа, но способности в реакции никак не вмещались.

Выготский в то время только еще пришел в институт Челпанова, место которого занял Корнилов, и очень старался закрепиться. Поэтому этот его Краткий курс во многом есть подражание Корнилову и тоже наполнен реактологией. Выготский преодолеет ее очень быстро, как только почувствует, что занял прочное место в психологическом сообществе, но способности его не интересуют.

Ковалев и Мясищев в 1960 году начинают историю советской психологии способностей с Теплова, отводя второе место Рубинштейну. Первый учебник с участием Теплова вышел в 1938 году. Написан он был в соавторстве с Корниловым и Шварцем. В нем появляется раздел, посвященный индивидуально-психологическим особенностям личности, который и будет впоследствии разрабатывать Теплов. Однако способности еще не упоминаются среди особенностей личности.

По-настоящему Теплов заговорит о способностях лишь в учебнике 1946 года, где им будет отведен 8-й раздел в одиннадцатой главе «Психологическая характеристика личности». Раздел этот имеет сложное название, которое я хочу особо подчеркнуть: «Способности и одаренность». Впоследствии одаренность полностью пропадет из психологии способностей.

Объяснить это можно, лишь вспомнив о роли Рубинштейна. Дело в том, что Рубинштейн, к тому времени уже академик, был ответственным редактором учебника Теплова. А сам он выпустил свой первый учебник «Основы психологии» в 1935 году, и там нет раздела посвященного способностям, зато есть целая глава «Учение об одаренности». В ней Рубинштейн обоснует, почему одаренность не должна быть частью современной психологии, но об этом чуть позже.

Итак, Теплов, очевидно, ставший уже к этому времени основным теоретиком способностей. Начинает он этот раздел классично, с определения:

«Способностями называются такие индивидуальные особенности, которые являются условиями успешного исполнения какой-либо одной или нескольких деятельностей» (Теплов, 1946, с.209).

Я уже высказывал свое отношение к такому определению: индивидуальные особенности, по-русски – особенности личности, это способ описать личность и избежать определения собственно способностей. Началом определения способностей может считаться вторая часть определения: способности – это условия успешности деятельности личности. Но какова природа этих «условий»?

В следующем, 1947 году, Теплов издаст учебник психологии для средней школы. Очевидно, что он продолжал поиск. У меня нет первого издания этой работы, но в восьмом, вышедшем в 1954 году тот же раздел «Способности и одаренность» начинается с несколько иного определения:

«Способностями называют такие психические свойства, которые являются условиями успешного выполнения какой-либо одной или нескольких деятельностей» (Теплов, 1954, с.223).

Это явное движение к научности и первая попытка действительного определения предмета. Она может быть верной или не верной, но с точки зрения чистоты научного рассуждения она полноценна. И опровергнуть ее может только исследование действительности.

Итак, способности – это психические свойства. Совершенно очевидно, что это не просто психические свойства, к примеру, личности, что было бы тавтологией, но свойства психики. Именно психика является той средой, в которой зарождаются и живут способности. Именно воздействие на нее должно их пробуждать или раскрывать. Но тогда рассуждение с неизбежностью делает следующий шаг: что такое психика?

Если исходить из точного значения греческого слова психикос, то это нечто «душевное», то есть относящееся к душе. Естественники вынуждены были сохранить это упоминание о душе лишь в силу истории своей науки. Сами они понимали под психикой не душу, а нечто вполне вещественное и относящееся к нервной системе. Но не буду гадать, просто добуду определение у самого Теплова, благо, весь учебник начинается с «Общего понятия о психике».

Итак, способности – это свойства психики, а «под психикой разумеются наши чувства, представления, мысли, стремления, желания, хорошо знакомые каждому человеку по его собственному опыту…» (т.ж.с.3).

Что за бред?! Впрочем, понимаю: учебник писался для школьников и Теплов пытается быть популярным. Попросту, привирает, чтобы улучить внимание малолетних дурачков. Игра понятная, но вполне чреватая опасностями и ловушками. В одну из них он тут же и попадает. Перечислив части психики, он вдруг заявляет:

«Человек является членом общества, и поэтому его психические свойства формируются под решающим влиянием общественных условий жизни» (т.ж.).

Это означает, что то, что только что было самой психикой, уже превратилось в свойства психики. И возникает вопрос: а способности названы свойствами психики по той же небрежности к точному рассуждению, или же Теплов действительно видит, что есть нечто, что может обладать подобными свойствами?