Сентенции Любви

Сентенции Любви
Александр Алексеевич Ананьев

Это книга вторая, продолжающая введение в концепт "ананьевизма", методически осмысляемого и буквально проживаемого мной. Медленно, но верно, хотя и вполне обстоятельно, я продолжаю вводить эволюционный ключ вам в нужное место. Не нужно думать, и мне не мешайте. Просто читайте этот странный текст, а все уже и так происходит. Содержит нецензурную брань.

Третий Звонок…

Данная Книга будет компиляцией моих измышлений на различные темы. Все это исключительно значимо для меня самого. Замечаю неумолимую прогрессию в развитии, которая день ото дня меняет меня насквозь. Каждую неделю, а иногда чаще я ощущаю, что безвозвратно утрачиваю прежнее видение, отношение к себе и своим переживаниям. Взамен ко мне приходят новые, все более углубленные понимания. Безусловно, я получаю удовлетворение от большего принятия себя, большей открытости, раскрепощения и доверия течению жизни.

Однако, для меня неизмеримо ценным является именно само течение момента, который я проживаю сейчас. Будто руками я стремлюсь ухватить прелесть своих переживаний, которые утекут от меня, растворятся в небытие ушедших времен. Все обстоятельнее замечаю, насколько безмерно красивыми являются проживаемые эмоции, насколько тревожными бы они ни были. Обращая свой взор даже на некоторое близлежащее прошлое, я нахожу, что уже не могу вспомнить то, как я проживал себя и события. Пусть они остаются в памяти, но воспоминания прошлого имеют динамическую природу, они корректируются. Более того, по мере своего развития, я обнаруживаю новые грани осознания, и своей действительности, где становится очевидным, что после перехода на новую линию жизни уже довольно нелегко припомнить свои отношения ко всему на предыдущей.

Есть и другой аспект вещей, который заключается в решительной невозможности запоминания Умом вибраций Тела. Структура человека избыточно многогранна, и с течением времени многое утрачивается безвозвратно. Ведь я не могу подумать свои эмоции, свой страх, свою лиричную созидательную грусть, или захватывающую всеобъемлющую близость с кем-то. Дарование составляет проживать подобные ощущения, но можно ли их запомнить в полной мере? С течением времени, течет все вокруг, все изменяет себя, и от того моменты нашей жизни такие ценные, что их нельзя повернуть еще раз. Я замечаю, что и мое писательство изменяет себя. Мой стиль трансформируется, точит и проявляет себя иначе. Идет в ногу.

Чрезвычайно важно успеть запечатлеть текущую форму моего творчества, ведь оно никогда уже не будет таким. Мои скорости неуловимы, и многое из моей позавчерашней самоидентификации не добралось до этого дня. Я не могу вспомнить, что я мог думать так, как думал, и поступал. Жизнь творится прямо сейчас на моих глазах. Теперь мне совершенно недосягаемой является попытка вспомнить и ощутить себя образца двухлетней давности, годичной, и даже пару месяцев назад. Эти люди были стерты настолько, что порой мне проще поверить в свои ежегодные реинкарнации, чем в то, как я мог быть таким, каким был. Вполне могу понять недоумение людей, которые вдруг встречают меня после разлуки в несколько лет, и даже несколько месяцев.

Сейчас Нечто, исходящее изнутри стремится показать себя в форме такого изложения. Там разные настроения, там такой разный я. Эти проявления неведомы мне самому. Подобно старой пленке их ценность именно в том, что можно проявить негатив, достать и положить на стол, потрогать руками. Вот для того, эта Книга записана в период с конца февраля по конец апреля 2019 года. Любой акт моего творчества вряд ли может удовлетворить некие стандарты, всё это самобытно.

Я лишь покорно фиксирую, а затем несу в мир свою Любовь.

Гасим свет. Занавес.

Вольюм 1

Сэмпл 1: «Леди «М»

«Одолело уже это солнце давить мне на глаз! Неплохо, для конца сентября…» – зазвенели слова в моей голове. Пусть в этом спортзале нет бассейна, зато прекрасная терраса с видом на марину и даже море цепляет. Время уже было полуденное, и порядком умотанное тренингом тело начинало посасывать желудок. В фитнес-клубе, как выяснилось вместе с бассейном забыли спроектировать ресторан. Хотя, может его целиком там не предполагалось, но раз простаивает помещение на втором этаже торгового центра, то впихнули. Удалось вполне нарядно.

Так или иначе, но в фокус мысли попали идеи обеда. Поднимаясь с лежанки, я правой рукой прикрываюсь от солнца, а левой ищу опору, оттолкнуться и встать. Нащупал нечто странное, но приятное на ощупь. Небольшой бархатистый предмет с глянцевой выпуклостью, размером походит на визитную карточку. Раз под руку попалось, то будет моим. Вообще странно, как это могло попасть на пустую соседнюю лежанку поверх клубного полотенца. «Оставлено нарочно» – мелькнула идея, зачавшая легкую интригу по коже.

Карточка оказалась матового черного цвета с глянцевым наружным тиснением так же черного цвета. Элегантное исполнение, особо различимое на солнце. Глянец выражал женский профиль в капюшоне, скрывающм заднюю часть головы и левое ухо. Выгодно обнаженное лицо, подчеркнуто высеченными скулами, и прямоугольные линии нижней части лица, но главное эти губы… Пухловатые, симметричные, сочные своим сексом, правильной формы. Они выдавались вперед идеальным соотношением с прочими чертами ее лица, завершая властительный образ хищной хозяйки. Бровь точно повторяла контур широко распахнутого глаза, застывшего без эмоции. Внизу справа на ощупь чувствовалась надпись. Она была тоже рельефной, исполненной в глянце, но в отличие от центрального профиля была вдавленной внутрь от поверхности карточки. Слепящее солнце не сразу предоставило шанс ту надпись прочесть, но так было даже лучше, когда довелось почувствовать все на ощупь. Мне удалось перевести себя в вертикальное сидячее положение спиной к настойчивому свету.

«Леди «М» – было в той надписи. Содержание оборотной стороны значительно усилило интригу. «Спускайся. Время пришло» – наскоро выведено женственным белым красителем. Терраса была обрамлена высокими белоснежными арками с периллами из текстурных балясин в каком-то дворцовом стиле. Важным было их увесистое свойство, так, что я смог уверенно опереться, и перевалиться наружу, высматривая таинственного интригана во дворе здания. Конкретной фигуры найти не вышло, зато себя обнаружила раскидистая летняя веранда, вписанная в зеленое садово-парковое ландшафтное благоустройство с аббревиатурой «D.O.M».

Подходя ближе, я заметил, что столики заняты, даже несмотря на ощутимы осенний бриз с моря. Чинная хостес в стилистике фирменной одежды молча отточенным жестом руки в белой перчатке настойчиво предложила мне все же пройти внутрь. За одним из столов поодаль виднелась темная фигура спиной ко мне. Это был единственный человек, пребывающий в том, что один. Силуэт очерчен своей тенью, виднелась безупречность форм. Вдруг общий порядок вещей ресторана был рассечен острейшим пронзительным криком: «Где ты бы-ы-ыл?! Где-е-е-е?!». Я оцепенел, оказался в ступоре сковывающего шока. Этот колющий крик гремел в моей голове, подобно внезапному спазму головной боли.

Все посетители замерли. Мгновенно повисла тишина, а все уставились на меня. Легкий силуэт медленно поднялся, и в балетной грации совершил разворот. Это такая пластика, когда тело разворачивается как бы снизу вверх. Начинается поэзия с выставленной ножки, затем тягучий доворот бедер, плечи, и венчает изящество танца движение головы в сторону устремившегося тела. Поднимаясь из-за стола, она сбросила струящийся капюшон, оголив высокий хвост черных волос, стянутых в выверенной симметрии. Напряжение укладки создало легкое натяжение в лице, деликатно углубив разрез глаз в манере, наиболее приятственной мне. Словно я сам ковал ее черты. Одежда была обволакивающей, черной, на свету полупрозрачной тончайшей материи. Покрыто все нежное тело, но есть бережный вырез с витиеватым оттиском прикосновения ангела в голубых тонах на плече и предплечье.

Неспешно она подошла ко мне, прильнула лицом к плечу, зарывшись носиком в шею. Руками нежно обняла за плечи, и повторила уже мягко, плывущим ритмом: «Где ты был все это время…». Ее губы издавали вибрации, но голос звучал как-то изнутри меня, так, что я не мог определить его источник. Этот тембр был так знаком, что решительно не было сил его различить со своим собственным. Словно играя пьесу по известному сценарию перед знакомым участливым зрителем, я не спешил задавать вопросов, или вовсе открывать рот. Да и шелохнуться не мог, лишь вбирал ее тепло всей кожей. Та аура окутывала меня снаружи, и грела внутри. Нельзя сказать определенно, что творится с тобой. Оттуда сюда, и все сразу. Она внутрь меня, а я в ней.

Затем взяла мое лицо в ладони, пристально посмотрела глазами внутрь моих потаенных глубин, что прячутся в самых отдаленных уголках, кроются наиболее тщательно от любых касаний извне. Леди была невозмутима в ореоле своего несметного достоинства. Прислонив лицо ближе, коснулась поцелуем моей колючей щеки, провела нижней губой по восходящей диагонали так, что слегка распахнула свой чувственный рот. И ушла…оставив шлейф контрастной помады и гулкий звук своего аромата. Уже удаляясь в тень садовых угодий, она игриво вскинула ладонь, где двумя пальцами держала знакомый по виду предмет. «Не поворачивается!» – знает, что смотрю ей вслед. Сделала резкий взмах, и карточка, взлетев, легла на столик рядом со мной. «Увидимся ночью. Леди «М» – все тот же женственный рукописный стиль. Не так-то просто было перестать выглядеть тем, кем она меня оставила стоять, но я собрался и присел выпустить пар.

Витражное остекление номера в «Sanremo» могло погрузить внутрь самого моря, нависая над кромкой прибоя. Если распахнуть высокие стеклянные двери, то с балкона вполне можно поймать пару капель прозрачных соленых брызг. «Вот здесь и встречу рассвет» – прозвучал голос внутри моей головы, лежащей на подушке. Закрылись глаза. Створ одной двери оставался распахнут, и шум воды, махом срубил с ног. Я всегда сплю обнаженным, и в этот раз оно так. После заката холодает, ночью бывает вполне прохладно, и влажно. Прозрачные занавески назойливо колышутся поднявшимся ветром. Пришлось встать, прикрыть дверь. Ложась обратно, довелось ощутить неожиданное тепло прикосновения. Изображение в моих глазах мерцало в свете ударов молнии за окном. На море буря. В комнате темно, но частые вспышки разрядов отражаются от зеркальных поверхностей и дают эффект колхозного дискотечного стробоскопа.

Поворачиваюсь на другую сторону постели, и вижу Ее, укутанную в толстенное белоснежное слегка прохладное пуховое одеяло. Лежит на подушке, пристально смотрит в меня, источая блеск своего желания. Лицо беззащитно вне дневного покрова макияжа, как бывает у сонных и эротически сложенных женщин. Легкое влекущее смущение глаз, игривое положение пухлых губ зовет внутрь себя. Чувствую, как под одеялом прохладная ножка, покрывает меня. Пальцы робко прижались, и, согнувшись в фалангах, ухватили за сужающееся к верху крепление ягодичной мышцы в углублении поясничного ромба. Влечет придвинуться ближе, начинает прикусывать кожу ногтями. Прислоняясь к моему уху, шепчет: «Ты ждал этой встрече годами, и это мой возраст…». Прекрасное лицо застыло в легком застенчивом выражении. Благоухающая кожа натянута без складок, какие бывают при работе мимических мышц. «Но как тогда она говорит со мной? И чем я слышу тот голос?!» – мелькают мысли в голове, а кожа моего тела без устали сотрясается покалываниями. «Мы глубже знакомы» – вторит внутри головы тот голос, что я привык считать своим. Хозяйка смыслов напротив меня пристально смотрит прозрачными, и теперь уже пустыми глазами.

Лицо освещается блеском молний, обеляя кожу, но взрываясь в глазах. Казалось, что их глубина увеличивает свою многомерность, когда я увлекаюсь туда, и с каждым световым ударом архитектура множится внутрь. Особой надежды эротической встречи во мне не было изначально. Все же это так возбуждает, когда нечто раскрывает себя стихийно, предполагая развитие и крах процесса одновременно. Любые «да» и «нет» сливаются воедино, а поведение участников ничего конкретного не дает, но множит интригу нарастающим темпом. Эпичность момента бескрайне красива сама по себе! Новый удар молнии в раз скрывает изображение предо мной. Темнота комнаты отчасти разбавляется глухим светом луны под облаками, но этого не достаточно, что бы различить силуэты предметов. Я вижу движения, но текстура сливается мраком.

Долгожданное явление молнии сопровождается раскатом грома, и перед дверью балкона я вижу ее обнаженный песочно-часовой контур. Стоя спиной ко мне, она лишь единожды обернулась. В лунном свете секущиеся черты лица смотрелись особенно контрастно, ее подбородок точных углов пропечатал мой взор насквозь. Никогда прежде не встречал такого совершенства линий и форм. Легкая ухмылка левого уголка рта. Бархатный, но звонкий девичий смех, многократно отраженный гулким эхо от всех гладких поверхностей округи еще долго плясал от одного моего уха к другому после ее исчезновения. Тончайшая мелодия мистически древнего маэстро души! Руками я старался поймать эти звуки, вытекавшие сквозь пальцы. В потоке эмоций я крикнул с балкона навзрыд: «Ты не дала мне свой голос! Зачем показала свой смех?!».

Сэмпл 2: «Диалоги Двух

»

Первая: «Слушай, а мы внутри или снаружи?»;

Вторая: «Интересное наблюдение. Тогда уже уточни, когда и относительно чего?»;

Первая: «Сейчас, и относительно вчерашнего театра с их визгами»;

Вторая: «Ооо, детка. Ты знаешь, какой вопрос задать с утра пораньше. Это не так просто пояснить. Для начала плесни мне кофе, раз уже Он заодно подвесил нам столик со всем этим снаряжением»;

Первая: «Зачем еще бы нас тут собрали. Впрочем, а мог бы Он этого не сделать, ведь кто мы, и кто Он. Тогда уже и начнем беседу. Тебе куда это кофе заливать, детка? Нет, чашку я вижу на столике, но ты себя видел-л-л или видела-а-а? У тебя даже лица нет, и я так понимаю, что у меня тоже… »;

Вторая: «Это без разницы, ведь я определяю себя через тебя, более того, мы сразу же начинаем знать то, что между нами. Мы обе, ну или оба. Данность лишь можно искать, только и сама данность будет переменчивой. Странная данность, но другой нет. Да и какое лицо может быть у точек?!»;

Первая: «Тогда что в нас толку? Если мы есть, и нас нет, причем одновременно…»;

Вторая: «Это ты снова к вопросу смысла… Во-первых, нас не может не быть, ведь когда-то всё случилось, и образовалось то, чего нет. Случилась Материя и Антиматерия, Свет и Тень, да много чего «иньянского» тогда образовалось. Только и это еще вопрос, образовывалось ли вообще нечто, ведь мы с тобой просто есть и все. Пусть нас и сегодня мало, кто замечает, но как им, любимым, нравится играться в нас ежечасно. Всегда любопытно наблюдать, как один манифестирует себя в качестве злого, и сразу же начинает знать доброго, а тот его. Более этого, они ведь сразу получают предмет внутри своего диалога, дающий им взаимное умиротворение от бытия»;

Первая: «Именно! Похоже на сольную партию раздолбанного рояля из кустов, когда видишь невежественное нытье мудреца. Полагая даже само сомнение в себе, он начинает отрицать нас обеих, а ведь является нашим же порождением. Достаточно просто выбрать одну из нас, как в миг занавес поднимется, и все начнется, поскольку возникнет вторая и заполнится пространство между. Впрочем, что бы свернуть мозг еще крепче, можно отметить, что НЕ выбрать нельзя изначально. Это уже есть. Решительно без разницы, что люди думают о второй точке, но первую никак нельзя было проглядеть. Сами придумали себе ежегодное пышное напоминание, но продолжают уперто не видеть сути вещей»;

Вторая: «Куда-то нас унесло. Что там с этим искателем, и его битвой самопознания. Тебе понравилось вчера побывать внутри его головы?»;

Первая: «Всякий раз невероятно наблюдать Мастера. Хотя мне и раньше доводилось видеть аллегорические калейдоскопы. Как тебе его губастенькая? Вот бы нам ее сюда!»;

Вторая: «Самопознание вещь не из легких в любом случае, но для визуализации был виртуозно подобран истинный аспект. Его внутренняя аналитика не лишена обаяния. Однако, в той сцене с криками в «D.O.M» я чуть было не спутал Ее с собой»;

Первая: «А почему это ты присвоил себе статус Смерти? Я тоже могу натянуть плащ и палку эту театральную таскать на плече»;

Вторая: «Мне вообще без разницы. Можем поменяться креслами в другой раз. Да хоть прямо сейчас, но речь же не в этом. На какой чёрт было наряжать ее настолько схожей со мной?!»;

Первая: «Это же всего лишь человек. Внутри своей головы ему так увиделось. Кроме того, пока мы там у него торчали, я сразу обратила внимание, что он еще далековат от познания Любви, несмотря на все мытарства в дебрях своих страхов. Может от того, Она так таинственна для него, так схожа с тобой. Ведь для людей не так просто найти даже отличие Пути от Второй Точки. Все же вот бы эту леди сюда…Ты спереди, я сзади!»;

Вторая: «Больше разговоров. Легко. Просто выбери для себя родиться, т.е. стать Первой Точкой в этом контексте. И вот она уже между нами. Хотя ты же хотела поменяться креслами в следующий раз, да и мне будет снова жарко в этом плаще. Еще и палку таскать…»;

Первая: «По рукам! Тогда я стану Второй Точкой в этом контексте, но в другом отношении – Первой. Хочу тоже побыть с членом. Буду Смерть с членом наперевес, и наконец, вставлю Ей».

Вторая: «И ты туда же. Да некому вставлять! Если бы ты внимательнее вчера наблюдала сцены, а не пялилась на ее жопу и тату, то нашла именно духовный аспект Любви, к которому Ему едва удается прикоснуться, как тот исчезает сквозь пальцы. Да, и это стремление лишь инструмент. Будь она его сексом, то стоило бы все это развозить. Смазал, сунул, и пошел. Мал еще тот Господин, но растет! А вот как ты собралась трахать духовность?!»;

Первая: «Дай мне сесть в твое кресло, и я уж там разберусь!»;

Вторая: «Это ты из своей текущей позиции Первой точки размышляешь. Когда окажешься ближе ко Второй уже и забудешь, что за чушь несла. Трахнуть Любовь… Впрочем, в этом что-то есть. Может зря всё усложняют… Только вот как трахнуть себя, ведь о том шла речь. Леди «М» это Он и есть. Фигура какой-то вдохновительницы из Сочи, ставшей прототипом, лишь облегчила задачу визуализации внутренних процессов»;

Первая: «А с чего бы нам все это мусолить? Поскольку я все еще на своей позиции Первой точки, то продолжу быть собой. Знаешь, так иногда бывает, что в стремлении быть важным, можно утратить текущую идентичность, напыщенно исполняя роль «молчаливого» мудреца. Покуда в моем текущем уме роятся вещи, определяющие меня сейчас, то стану их употреблять на благо своего истинного движения. Мне нет дела, до внешних окрасок «несмышленого юнца». В конечном счете, лишь осознав себя в Первой Точке, можно двинуть ко Второй. Чисто по форме ты никуда не денешься, и доплывешь к этой Второй так или иначе, но все больше начинает хотеться «быть», а не «казаться»;

Вторая: «Есть прелесть видения одного и того же с разных углов зрения. В одном возрасте мы такие, затем другие. Нам тут с тобой куда проще, мы сидим в идеальных условиях точек. Так что могу поспрашивать и я. Твое видение вопроса мне тоже пригодится»;

Первая: «Важности нет ни там, ни тут. Давай просто идти дальше. Увидим вместе, когда придет время. Вот скажем, мне вполне ясно, что ослепленность солнцем на террасе и отсутствие ресторана в том фитнес клубе похоже на духовный голод как потребность в самом процессе познания, и Любви в частности. Неотвратимо наступление такого момента внутренних исканий для любого страждущего. «Солнце в глаза» символизирует сопротивление извне, препятствующее какому-либо видению перспективы, да и исканий в принципе. Прикрытие именно правой рукой своих же глаз показывает внутреннее сопротивление, вызванное внешними причинами, но опора сделана на левую руку. Рука сердца как бы делает ставку на голос Тела вопреки нытью Ума. Собственная неполноценность любит маскироваться под виновность окружения. Когда со стороны тебе нечто постоянно окрашивают в одни краски, то куда проще согласиться с этим, закрыв себе даже возможность познания. Так оно часто бывает. Стоило протянуть руку, как искомое начнет обнаруживать само себя, давать подсказки, например, в форме затейливой карточки. Далее по мере приложения усилий в познании Истина начала приоткрывать себя, но так же и ускользать из рук охотника. Это ладно, но что была за фигура хостесс в перчатке?

Вторая: «Следование своим убеждения, внутренним исканиям вещь сложная, местами кажется, что полностью невозможная. Вот ты идешь утолять свой голод, ведь уже не можешь не идти. Остается один шаг и станешь ближе, но ты не можешь знать. Встречаешь то, что в аллегорическом ресторане все места заняты, т.е. нет почвы для усилий. Внутренний враг диктует поражение, ведь там попросту нет места для тебя, а значит можно отказаться. А легко сдаться, когда так «помогают» враждебные обстоятельства. Просто пожать плечами, достать из кармана предательский шаблон: «Я сделал все, что мог», и отступить. Но помимо Врага внутри каждого есть и Заступник, и иногда он может дать вполне отчетливое, но ненавязчивое указание на верность пути. Там уже сам решай».