Сенька Голотур

Капитан потрогал фуражку с якорьками, – такова уж у него была привычка, когда он сердился, – и строго сказал:

– Что за женщина?.. Эй, – ты, женщина!.. Чего тебе надо?..

Женщина молчала.

Сенька развязно переступил с ноги на ногу, непочтительно подоткнулся рукой в бок и ответил с легкой блудливой усмешкой:

– Так… из проезжающих одна!.. От земляков с поклоном!..

Капитан недоверчиво и строго оглядел обоих.

– Пшел сейчас на вахту!..

Голотур не двигался с места. Кривая блуждающая усмешка расползалась шире по его лицу. Охватывало непонятное, так знакомое ему, желание выкинуть какую-нибудь необычайную, надолго памятную штуку, о которой много говорили бы в команде. Присутствие женщины разжигало его задор.

– Почему не исполняешь приказания?.. Слышал?.. гневно крикнул капитан…

– Не глухой, – чать слышал!.. дерзким вызывающим голосом ответил Голотур…

– Что-о?..

– Не оглох, говорю!.. Вот только два слова подруге сказать… Х-ха!..

– Что-о такое?..

– Два слова, мол, подруге сказать!.. Х-ха…

Капитан, багровый от гнева, подался к Голотуру и резким сильным движением швырнул его вперед в пролет.

Голотур мелко пробежал несколько шагов, остановился в конце пролета и оттуда угрожающе стал кричать:

– Не имеете правов толкаться и что касаемо грубого обращения!.. Бить себя тоже не позволю!.. Ноне нет таких законов!.. Што мы, крепостные, што ли?.. Не очень себе задавайтесь, а то, ведь, и я могу такое исделать, – памятку на всю жизнь дать…

Капитан, переводя гневно взгляд то на него, то на женщину, с сознанием своей власти, проговорил:

– Я свои права знаю!.. Нахлещетесь винища, а потом обязан-ностей не исполняете… С вами норовишь по-человечески, а вы – хуже скотов!..

* * *

За Богородском Волга шире и быстрей. Стремительная Кама вливает в нее свои холодные бурные воды, и несколько верст обе эти реки – как две родные сестры – рокочут в однобережье, пока не сольются вместе.

Женщина в горошковой кофте сошла на одной из пристаней. Следом за ней куда-то исчез и Голотур. Его потребовал к себе капитан, но нигде не могли его найти. Искали и в машинном отделении, и багажном, и по классам, – он пропал – как в воду канул…

– Недоброе задумал!.. – говорили знавшие его нрав товарищи…

– Ока-азия!.. Не иначе, как с озорством наш Сенька объявится!..

И, действительно, Голотур скоро объявился…

В суетливую многоголосую жизнь парохода вдруг ворвался тревожный зловещий крик:

– Пожа-ар!..

– Э-эй, люди, пожар!..

Как потревоженный муравейник, засуетился пароход… Весть о бедствии быстро распространилась внизу и вверху и объяла всех ужасом. По палубе, вдоль бортов, около спасательных поясов, подвешенных у ватер-вейсов, метались бледные растерянные люди, хватали за руки детей, забирали ценные вещи, – наполняли все вокруг смятением.

– Где горит?..

– В багажном отделении!..

Бежали в багажное отделение… С содроганием ждали, что вот-вот вырвутся бешеные огненные змеи и тогда уже нет от них спасенья…

Но было только странно и удивительно, что нет сигнальных свистков, извещающих об опасности, и нигде не видно огня.

А помощник капитана, высокий молодой человек в кителе, залитом водой, даже перебегал поспешно из класса в класс, энергично жестикулировал и успокаивал пассажиров:

– Господа, – нет никакой опасности!.. Пожалуйста, успокойтесь!.. – Ради Бога, господа, – все в порядке!..

Вскоре следом за ним явился и сам капитан. Он вытирал платком горячий вспотевший лоб, также просил не волноваться и коротко, на ходу, пояснял:

– Произошло маленькое несчастие!.. Но оно предупреждено принятыми мерами… Пожалуйста, будьте спокойны!..

Только тогда пассажиры облегченно вздохнули. Но – как обычно бывает после переполохов, – они не расходились, а продолжали толпиться на палубе, оживленно обсуждая происшедшее и высказывая свое неудовольствие, что пароходы так плохо приспособлены на случай несчастий. Ругали волжские порядки, а заодно уже, вообще русскую халатность и русскую жизнь.

Некоторые спускались вниз, чтоб увериться в безопасности. В багажном отделении пол был залить водой, ящики и тюки разбросаны, и слегка пахло едким щекочущим запахом ваты.

Длинные блестящие стержни в машинном отделении ходили весело и быстро, как будто ничего не случилось…

И день был солнечный, ясный и голубой, мирно-прекрасный, чуждый человеческой сутолоке и тревогам.

Публика еще не разошлась, как на палубе вновь раздался волнующий крик:

– Человек в воду упал!

Только немногие видели, как через борт мелькнуло яркое синее пятно. На мгновенье раскрылась желто-мутная водная бездна и поглотила упавшее тело… Потом снова выбросила его. Человек в кубовой рубахе, блестя на солнце шапкой рыжих волос, сделал несколько крупных рыбацких взмахов. Он держал направление к берегу, но быстрое течение и водоворот около колес тянули его под пароход. Он погрузился мгновенно в воду.

Глухой рев прокатился в толпе.

– Остановить пароход!..

Сверху раздалась команда:

– Стоп!..

Пароход закачался и задрожал крепким стальным корпусом, как будто с усилием перемалывая схваченную жертву.

– А ведь это Сенька!.. Верно, Сенька!.. сказал чей-то голос из кучки матросов. – Это он хлопок давеча запалил, а теперь наутек вздумал!..