Сенька Голотур

Сенька Голотур
Александр Алексеевич Богданов

«…Пароход «Аскольд» стоял в Нижнем почти трое суток.

Время было ярмарочное, и матросы беспросыпу пьянствовали: бродили шумной ватагой по ярмарочной площади, смотрели «Петрушку», пили кислые щи в ларьках, позвякивали кисетами с серебром и рассыпали во все стороны весёлые шуточки и бурлацкую брань…»

Александр Алексеевич Богданов

Сенька Голотур

Пароход «Аскольд» стоял в Нижнем почти трое суток.

Время было ярмарочное, и матросы беспросыпу пьянствовали: бродили шумной ватагой по ярмарочной площади, смотрели «Петрушку», пили кислые щи в ларьках, позвякивали кисетами с серебром и рассыпали во все стороны весёлые шуточки и бурлацкую брань.

В Азиатском переулке случился на второй день скандал. Около одного из увеселительных домов матрос Сенька Голотур, Самарский «горчичник», драчун и забулдыга, молодой рыжеголовый парень, затеял ссору с проезжими персами.

Ссора вышла по пустякам, вздорная и дурашная.

Матросы в игривом настроении возвращались на ночевку. Шли с разухабистой песней, которую горланили, не обращая внимания на угрозы унтер-квартала:

Во-олга мать моя родная!..

Из певцов особенно отличался Голотур. Напруживая широкую сильную грудь, он брал отчаянные ноты высоким звонким тенором, гикал, вкладывал в рот два пальца и по-разбойничьи свистал:

Что ж вы, братцы, прий-уныли!..
Эй ты, Филька, ч-чёррт пляши!..

Потом он приседал казачком на землю, топотал, лихо выбрасывал ноги, хлопал в ладоши, кружился кубарем и, стремительно вскочив, отбивал по сухой земле четкую рассыпчатую дробь.

Пейте братцы в круговую,
3-за по-омин её души!..

Матросы только гопали ему с одобрением:

– Ах, штоб тя разорвало!.. Л-ловко!.. Сень, пройдись-ка колесом!

Среди общего восхищения Голотур становился на руки и делал несколько оборотов колесом с одной стороны улицы на другую.

Молодая удаль бурлила в нем. Хотелось выкинуть что-нибудь такое, отчего неистово заржала бы вся людная толпа зевак, – бабы, подростки и мальчишки, провожающие матросов.

Удобный случай как раз представился, – на земле, уткнувшись лицом в желтый сорный песок, лежал человек. Это был перс. Очевидно кто-нибудь столкнул его пьяного с крыльца, и он уснул – так, как свалился: на четвереньках, раскрылив руки и выставив из-под цветного бешмета широко расставленные ноги.

Голотур прошелся колесом, подскочил к персу и ткнул его носком сапога в мягкие части тела, под общий гогот и поощрительный рев.

Перс лениво поднялся. Некоторое время спросонья он не мог понять, что произошло с ним. Потом, когда он пришел в себя, его вдруг охватила ярость. Бронзово-оливковое лицо его потемнело, он пронзительно крикнул и стал что-то лепетать на гортанном непонятном для всех языке.

На крик из домика выбежали еще персы в высоких черных шапках, тоже непонятно залепетали, перебивая один другого, засверкали желтыми белками глаз и замахали кулаками.

Голотур дурашливо стал передразнивать их говор:

– Алла-ялла-ла-ла-ла!.. Шах кирзы-мирзы, – Мугамед-ялла, ламулла шайтан!..

Публика – беснуясь – гоготала, а персы угрожающе сошли с крыльца.

– Волцкие, – не выдавай!.. скомандовал матросам Сенька.

И завязалась драка. Персы выхватили из-за поясов блестящие отточенные тонкие кинжалы. Но в ход их не пустили, – отчасти из боязни, отчасти потому, что подоспевшая полиция помешала и арестовала главных зачинщиков ссоры – Голотура и его жертву.

* * *

Ночь Голотур провел в участке. А на следующий день к вечеру ему нужно было явиться на «Аскольд», который отплывал вниз до Астрахани.

Еще с утра к желтой облупленной каланче полицейской части пришли его товарищи матросы, скуластые, всклокоченные, с помятыми хмельными лицами. Справившись и узнав, что Голотур еще под арестом, они вступили в спор с постовым полицейским.

– Почему заарештован?.. По какой такой причине?..

Полицейекий сурово толкал их с тротуара прочь, – на дорогу…

– Проваливай!.. Нечего здря скопление производить!.. Проваливай без рассужденьев!..

Матросы не слушали его, напирали и лезли опять с дороги на тротуар.

– Подавай нам часнова пристава!.. Мы с тобой и разговаривать не хотим…

– Я вот вам подам!.. Ка-ак же?.. Счас для вас к телефону побегу!.. Пожа-алте, мол, ваш благородье, – драная команда вас требоват!.. Проходи, не стой, покуда не заарештовали!.. Вот запереть вас, с…… сынов, на неделю другую, на хлеб-на воду, будете звать часнова пристава!..

Некоторые из матросов пробовали заговаривать миролюбиво…

– Кавалер, а кавалер!.. Ну, посуди-ж ты сам?.. В пять часов «Аскольд» у отплытие… А команды нет… Кто-ж теперьча виноват?.. А?.. Скажут, где такие-сякие команда?..

– Казне убыток и хорошей публике огорчение!..

– Вер-рно!..

– А ты нам приставом тычешь!.. На нашем пароходе в прошлом году сам принец Лимтельбурхский прокатываться изволили… Десять целковых еще на чай дали!.. Это тебе не ча-асный!..

– Мож и сечас какой-нибудь принец прокатиться захотят!.. Кто отвечать будет?..

Но полицейский, не слушая доводов, только сизо наливался кровью, ершил подрезанные жесткие усы и по-начальнически поводил глазами.

– Там найдут, кто ответит!.. Эт-то што же?.. На манер забастовки?.. Бу-унтоваться вздумали?.. Вот его благородие, господин пристав, разъяснит вам порядок службы уставов!..

– Нам нечего разъяснять… Выучены!..

– Поговори, поговори ешще!.. Не бунтуй!.. Слышь, добром просят, не напирать!.. Отойди, отойди прочь!..

– Ты, кавалер, полегше бы!.. Чать не какие-нибудь, а с «Аскольд» ова парохода!.. Во-олцкие!..

До самого прибытия пристава продолжался спор, В одиннадцать часов в участок явился частный пристав. Он приказал матросам убираться и объявил, что Голотур будет задержан под арестом до составления протокола и выяснения обстоятельств драки, потому что потерпевший перс заявил претензию о покраже у него ста рублей.