Неразменный пятак

Бывали еще дни, когда отец приносил в дом зарплату. Это были два три бумажных кулечка, в где лежали пересыпанные сахаром сладкие кругляши конфет, которые все почему-то звали – «Дунькина радость». Отец передавал заветные кулечки матери со словами: «Ну-ко вот, Варвара, прими получку!» Мать, светлея лицом, выдавала по две конфетки к чаю, а остальное прятала на верхнюю полку громоздкого буфета.

Однажды ночью проснулся мальчуган, пить сильно захотелось, пошел на кухню. Мимо буфета шел. И так ему конфет захотелось, что пододвинул он стул к буфету, вскарабкался на его выступ и, пересиливая страх высоты, достал себе немного конфет. Все не взял – соображал, что плохо поступает. После того как проделал он эту операцию ещё и днем, мать, раздавая конфеты, пожаловалась: «Наверное, домовой завелся у нас в доме, Леша посмотри, из-под веника я сор выкинула?» Лешка сбегал, посмотрел. Под веником мусора не было.

Бытует такое поверие в селах, что если хозяйка нерадива, да ленива, мусор заметет и веником прикроет, у такой домовой прячет вещи и всячески всех досаждает.

«Придется ловить домового, чтобы не шалил больше!»

Утром проснулся Алексей, зовет его отец: «Иди, полюбуйся, наш домовой попался!»

Подбежал мальчик посмотреть на это чудо. Только нет его.

Ставит отец Лешку на стул. Видит он, по нижней полке буфета, которая выступала далеко вперед, тонким слоем мука рассыпана, а на муке следы от маленьких босых ног и отпечаток ладони.

«А у нашего домового всего четыре пальчика на руке» говорит отец.

«Неправда, заревел маленький проказник, у меня все пальцы на месте!»

Джульбарс.

Вон сколько лет прошло, а история эта все никак не позабудется. Нет, нет да и всплывет в памяти. И так я над ней размышляю и эдак её пытаюсь понять, а выходит – вся наша жизнь вовсе не то, что видим мы вокруг себя. Хорошо бы сослаться на некоторое затмение памяти, или на чей – то гипноз, но, увы, слишком много материальных следов, да и невольный свидетель произошедшего события, частенько напоминает об этой более чем странной истории.

Детство мое прошло среди южных отрогов Калбинского нагорья, на востоке Казахстана. Климат ещё не испортился основательно, и десяти, пятнадцатидневные жаркие дни сменяли грозовые дожди с бешеным характером. По улицам села за короткое время набирали силу стремительные потоки воды, выбивали рытвины да овражки по не заасфальтированным улицам. Проживали мы по улице Советской. В каждом селе обязательно была улица с таким названием. Причем самая лучшая или самая красивая. Наша была самая центральная, ввиду того что располагались на ней все административные здания и любимый всеми сельчанами кинотеатр с броским именем «Заря».

В это лето случился у меня неслыханно щедрый подарок – велосипед.

Старший брат уехал на учебу в город и оставил мне это двухколесное чудо во временное пользование. Зависти окружающим меня мальчишкам не было предела. Вот эта зависть и сыграла доброе дело: моему другу и соседу Вовке родители тоже купили велосипед. Правда, подростковый, не такой как у меня, солидный и прочный. Круг наших познаний окрестностей села сразу раздвинулся на десяток километров вокруг. В один из летних дней, утром, пока еще солнце не набрало полную силу, отправились мы с ним в очередной вояж. Вволю накупавшись в речке с древним названием Каинда, заторопились мы домой. Да и в пору было поторопиться – грозовая туча грозила нам внеплановым купанием. Переждав грозу в помещении животноводческой фермы, мы дружно принялись наматывать километры на колеса своих «великов», торопясь домой.

Километра за три от дома дорога шла под горку, а в переулке, ведущем на нашу Советскую улицу, имела одно неоспоримое преимущество: глина, составляющая местный «асфальт», имела небольшой уклон и поэтому не размокала под дождем, и была укатана до зеркального блеска. Рули себе беззаботно, гордо восседая в седле велосипеда. Крикнув другу Вовке, чтобы не отставал, нажал я пару раз на педали, для большей скорости, и понесся под горочку.

Поздно понял, какую коварную ловушку подготовила мне шальная гроза. Перед выходом на улицу потоки воды нанесли тонкий слой мокрой и скользкой глины.

Попытался я в последней момент прижаться к обочине и «врубить» на полную мощность задний тормоз – да куда там! Юзом несло меня дальше, чуть – чуть уменьшив скорость. Сердце обдало жаром страха – меня выносило под колеса стремительно надвигавшемуся слева грузовику.

И тут наперерез мне выскочила серая собака. Что такого – собаки любят гоняться за велосипедистами. Тут знай: не крути педали, и она отстанет. Но эта отставать не думала. Да бежала не за ногами, а наперерез, доли секунды – и она, пружинно оттолкнувшись от земли, прыгнула мне на грудь, свалив меня на обочину метрах в трех от пролетевшего грузовика. Когда затих скрип тормозов, шофер, открыв дверцу, крикнул мне: «Смотри, куда прешь! Скажи, пацаненок, спасибо собаке, если бы не она, влетел бы ты под колеса!» Добавив пару крепких выражений в мой адрес, хлопнул дверцею машины и поехал дальше.

Приземлился я более чем удачно: ссадины на колене и ушиб локтя. Собака стояла рядом, радостно повизгивая и виляя хвостом. Я в изумлении протянул к ней руку – по белым подпалинам узнал своего Джульбарса!

Лет шесть назад возвращался я из школы, радостно размахивая сумкой, не обращая не малейшего внимания на то, что могли пролиться чернила из чернильницы-непроливашки.

Еще бы – весна! А тут и каникулы через две недели – тоже повод для хорошего настроения.

Срезая угол пустыря, услышал я слабый писк, почти стон. В ямке, вытаянной остатками тепла, дрожал и попискивал маленький щенок. Чья злая рука бросила его замерзать насмерть в довольно еще холодный мартовский день? Я схватил его окоченевшее тельце и, расстегнув телогрейку, засунул себе под свитер. Щенок затих, почуяв тепло и надежду на спасение.

Домашние не обрадовались моей находке. В семье шестеро, время не такое сытное, где держать, чем кормить? Мать категорически заявила: «Унеси где взял!». Но я задал такого рёву, что отец, погладив меня по голове, пошел вместе со мной устраивать мою находку в теплый хлев вместе с коровами. Убедившись, что сытый щенок отогрелся и мирно спит, зарывшись в сено, я успокоился.