Классическая демонология

Классическая демонология
Александр Валентинович Амфитеатров

«Дьявол – первый виновник греха и родоначальник всех зол. Прежде него никто не грешил. «Печать совершенства, полнота мудрости и венец красоты, совершенен был в путях своих со дня творения, доколе не нашлось в нем беззакония». Дьявол пал и многих увлек с собою в отступление. Зло составляет насущную потребность демонов, которые ни о чем не мыслят, кроме зла, ни в чем не находят успокоения или наслаждения, кроме злой деятельности. Чувство добра ненавистно им. Главный грех их – иступленная ненависть к Богу, выражающаяся страшным непрестанным богохульством. Демоны – враги Бога. Но они ничего не могут сделать Творцу. Дьявол находится в полной власти Господа, против которого он мнит вооружаться и воевать в слепоте своей. Поэтому всю свою злобу они обратили на человека, являющегося образом Божьим и, зная, что Господь любит Свое создание, стремятся как можно больше навредить предмету Его любви…»

Александр Амфитеатров

Классическая демонология

Дьявол

Дьявол – первый виновник греха и родоначальник всех зол. Прежде него никто не грешил. «Печать совершенства, полнота мудрости и венец красоты, совершенен был в путях своих со дня творения, доколе не нашлось в нем беззакония». Дьявол пал и многих увлек с собою в отступление. Зло составляет насущную потребность демонов, которые ни о чем не мыслят, кроме зла, ни в чем не находят успокоения или наслаждения, кроме злой деятельности. Чувство добра ненавистно им. Главный грех их – иступленная ненависть к Богу, выражающаяся страшным непрестанным богохульством. Демоны – враги Бога. Но они ничего не могут сделать Творцу. Дьявол находится в полной власти Господа, против которого он мнит вооружаться и воевать в слепоте своей. Поэтому всю свою злобу они обратили на человека, являющегося образом Божьим и, зная, что Господь любит Свое создание, стремятся как можно больше навредить предмету Его любви.

Дьявол со своими слугами сделался орудием Господа. Роль, отведенная Сатане, – совращать людей на путь греха и истязать их после в аду – это часть божественного замысла. Все их усилия направлены на погубление как можно большего числа душ человеческих. «Пусть бодрствует добрый пастырь и не спят псы его, Сатана, ходя вокруг стада голодным волком или рыкающим львом, как сравнил его апостол, таскает овец, с такою ловкостью, что из десяти едва уцелеет одна». Не надеясь более завоевать утраченное положение на небе, Сатана заботится об одном: остаться владыкою человечества и истребить из него следы искупления, обратив Землю во второй Ад, а ее историю в летопись скорби, греха и преступления. Лишенный общей, «оптовой», власти над человечеством, он обратился в мародера. Будучи не в силах опрокинуть церковь, он ее расшатывает, выдергивая камни из ее стен и иногда весьма фундаментальные.

Сатана – неутомимый устроитель всех бед и несчастий человечества: войн, болезней, голодовок, катастроф всякого рода, смутитель и отравитель частной жизни, профессиональный мучитель людей. Демоны находят наслаждение во всех видах греха, вращаются постоянно в нем. Одни из них услаждаются «нечистыми и срамными похотями», иные любят богохульство, иные гнев и ярость, иные утешаются печалью, иные тщеславием и гордостью, – и каждый ту страсть вселяет в сердца человеческие вселяет, какою сам услаждается. Этой страстью они и живут, через нее получают доступ к душе и телу человека.

Демоны получают силы через человека, приспособляя его «энергетику» для своего питания. Для этого они вначале должны уподобить человека себе, через то получив доступ к его душе. Человек страстный и грехолюбивый является для падших духов превосходной питательной средой. Раздувая в нем энергию страстей, пожирающие его жизненные силы, демон питается и усиливается в такой среде.

Другим видом питания демонов являются жертвоприношения. Демоны с жадностью пожирают дух, происходящий от горения жертв, дым курящегося ладана, питаются запахом и разложением крови жертвоприношений, летают вокруг жертвенников и статуй, им посвященным…

Облик

Господен ангел тих и ясен,
На нем горит блаженства луч,
Но гордый демон так прекрасен,
Так лучезарен и могуч!

    (Майков)

Человек создает своих богов, хороших или плохих, по своему подобию, результат зависит от степени развития личности и от того, в какое время она живет. Концепция христианского дьявола была во многом определена так называемыми отцами-пустынниками, отшельниками египетских пустынь, которые создали из своих видений и воспоминаний о развенчанных богах (таких, как парнокопытный и рогатый Пан) синтетический образ гротескного человекоподобного Дьявола. Тот Дьявол, каким мы его представляем – с рогами и копытами, изрыгающий серу и черный, как ночь, – был описан папой Григорием Великим (540–604 гг.).

Христианство наделило Источник Зла атрибутами самых разных языческих богов, дополнив множеством сенсационных подробностей как анатомического характера, так и касающихся его привычек (по большей части сексуальных), которые должны были сделать его окончательно отталкивающим.

Для дьявола не было ни одной простой застывшей формы; вместо этого было разнообразие иконографических типов. Раннее средневековье дает чересчур фантастическое изображение демона, состряпанное из черт многих зверей, внушающих отвращение и ужас. Лицо у черного ангела обгорелое и безобразное, тело сухое и волосатое, крылья – как у летучей мыши, на голове рога – и хорошо, если только пара, а то и больше, нос крючком, длинные острые уши. Для пущей красоты прибавили еще свиные клыки, когти на руках и ногах, хвост с змеиным жалом или стрелою на конце.

Страшные морды, подобные фантастическим маскам на фонтанах, разевали пасти на коленях, локтях, груди, брюхе и, в особенности, на заду; половой орган принимал громадные размеры и безобразно изощренные формы, напоминая бесстыдные карикатуры античного художества. Иногда его еще украшали отвислые женские груди. Ноги – иногда козлиные, на память о сатирах языческой древности, либо – одна человеческая, другая лошадиная, либо – ступни, вооруженные ястребиным когтями, либо – как гусиные лапы.

К числу физических недостатков черта надо отнести его хромоту – вследствие своего падения с неба. В этом случае на Дьявола перенесена примета древнего эллинского божества Гефеста – и по той же причине: «раздраженный Зевс схватил его за ногу и стремительно низвергнул с высокого Олимпа на землю, и вследствие этого падения Гефест повредил ногу».

Данте дал Люциферу три лица, подражая подобным же средневековым изображениям в виде человека с тремя лицами Троицы небесной: как обезьяна божества и вечный контраст его.

Другой частый образ Сатаны – высокий изможденный человек, с лицом черным, как сажа, или мертвенно бледным, необыкновенно худой, с горящими глазами навыкате, всею мрачною фигурою своею внушающий ужасное впечатление призрака.

Существовало и такое мнение, что подлинный облик демонов, как и ангелов, невидим для человеческого глаза в обычных условиях. Физическое тело служит своего рода спасительной завесой, защищающей человека от непосредственного видения бесов, которые могли бы привести к сумасшествию тех, кто их зрит. Волхвы, колдуны, маги, сознательно входя в общение с нечистой силой, снимают с себя эту спасительную завесу и непосредственно видят демонов.

Позднее сложился внешний вид дьявола, сочетающий в себе черты человека и черного козла. Человечьи гены все больше брали верх. И вот уже перед нами дьявол

Не с бородкой козла, не на тощих ногах,
В епанче и с пером при чуть видных рогах…

Уже в средние века появлялись предположения, что страшный вид Дьявола – это клевета, наводимая на него врагами. Знаменитый художник XIV века Спинелло из Ареццо (1308–1400), человек крупного дарования и чрезвычайно живой фантазии, писал для церкви Сан-Анжело в Ареццо картину, изображавшую падение ангелов, причем придал Люциферу такой ужасный вид, что сам не выдержал созданного им зрелища. Старику всюду начал представляться Дьявол, упрекающий Спинелло за безобразие, в котором художник его вообразил. Постоянная галлюцинация эта так подействовала на Спинелло, что он заболел и вскоре умер. А вот как описывает Сатану Федериго Фрецци (ум. 1416), епископ Фолиньо: «Я думал увидеть злое чудовище, ждал увидеть погибшее и унылое царство, а нашел его торжествующим и славным. Сатана оказался велик, прекрасен и имел такой благосклонный вид, такую величественную осанку, что казался достойным всякого почтения. На голове его сиял великолепный тройной венец, лицо было веселое, глаза смеялись, в руках он держал скипетр, как прилично великому властителю. И, хотя ростом он был в три мили вышины, надо было удивляться, как соразмерны его члены и как он хорошо сложен. За плечами его шевелилось шесть крыльев из таких нарядных и блестящих перьев, что подобных не имеют ни Купидон, ни Килленийский бог (т. е. Гермес)».

Имея свой собственный индивидуальным образ, демон сверх того обладал способностью изменять свою наружность по желанию в другие образы, причем в этой своей способности он совершенно неограничен. «Злые духи, – говорит Мильтон, – принимают по своему желанию тот или иной пол или сливают их вместе. Так мягка, так проста бестелесная сущность, что, будучи свободною от мускулов и сочленений и не прикрепленная, подобно телу, к бренной поддержке костей, она может вливаться, следуя планам воздушных существ, в любую форму, ясную или темную, жидкую или твердую и, таким образом, приводит к намеченным результатам деяния своей любви и злобы».

Чаще всего Дьявол меняет свою человекоподобную форму на человеческую же, которая в данном случае лучше соответствует их намерениям. К отшельнику он приходит обольстительной женщиною, к отшельнице красивым навязчивым юношей. Нередко Дьявол является тем, против кого злоумышляет, под видом их друзей, родных, близких и знакомых, из чего проистекали иногда большие несчастья, грехи и соблазны. Чтобы скомпрометировать св. Кунигунду, бес однажды вышел из ее спальни в виде рыцаря. Приняв образ св. Сильвана, он волочился за одной девицею и нарочно дал поймать себя у нее в спальне под кроватью. Фома Кантипратийский видел однажды Дьявола в образе монаха, который с нарочною непристойностью обнажился, будто бы по естественной нужде. Тот же Фома жалуется на дьяволов, которые компрометировали кельнское монашество, устраивая по ночам пляски на пригородных полях и одеваясь для этих балов в свои белые рясы.

Какие бы привлекательные и даже святые образы ни принимал на себя Дьявол, он, однако, не мог и в них избыть своего дьявольства. Даже облачась в образ прекраснейшей девушки, ангела, либо самой Девы Марии, самого Христа, он выделял какие-то особые дьявольские флюиды, влияние которых тревожило и пугало человеческую природу, и сквозь восхищение и благоговейный восторг к оптическому обману визионер чувствовал, сам себя не понимая, внутри души своей только необъяснимый страх, смятение и отвращение.

Наконец, надо сказать, что некоторые теологи-модернисты предпочитают избегать прямой персонификации дьявола, подменив рогатого, с хвостом и раздвоенными копытами «князя тьмы» неким «злым началом», гнездящимся в природе и человеке. «Библейский Сатана – это персонифицированный грех, – писал в 1973 году теолог Герберт Хааг, – Всюду в Новом завете, где говорится о сатане и дьяволе, это наименование можно с таким же успехом заменить словами „грех“ или „зло“».

Ад

Мрак густейший непроглядный
Вопль свирепый, безотрадный,
Искры сыплет пламень жадный
От бесчисленных костров.
Место мрачно и бездонно,
Жарко, дымно и зловонно,
Стоном, воем оглашенно, –
Вечно жадной бездны ров.

Рай – дворец Божий, жилище ангелов и святых, полное «светов неописуемых и гармоний звуков неизрекаемых», украшенное цветами нетленными, благоуханное ароматами неистощимыми, – царство непорочной святости и непреходящей радости с жемчужными воротами, похожими на входную калитку в парикмахерскую, с арфами, облаками и ангелами в длинных белых одеждах, машущими своими блестящими крыльями, с едва слышным пением Марио Ланца, доносящимся из некоей небесной музыкальной системы. Там все так чисто, как внутри нового холодильника, и для любого человека, у которого течет по жилам кровь, – это перспектива ужасной скуки. Но по определению, Рай – царство радости и света. Ад – царство страданий и тьмы. Тьма там – густая, глубокая и как бы плотная. Она в некотором роде представляет собою основное вещество ада. Но если бы художники приняли это слишком буквально, в аду ничего нельзя было бы нарисовать. В средневековых иллюстрациях темнота и дым приносились в жертву ради ясности. Сверкания пламенных облаков и вихрей, рдеющие кучи раскаленного угля, потоки расплавленных металлов нарушают ее.

Где же, собственно, находится ад? Блаженный Августин в знаменитом трактате своем «О граде Божие» предостерегает против этого вопроса, говоря, что ни один человек не в состоянии узнать местоположение ада, если сам Бог не открыл ему этой тайны. Но Средние века, пытливые насчет мистической географии, не послушались блаженного Августина, и вот целым градом пестрых мнений ад помещается то в воздушных сферах, то на Солнце, в Иосафатовой долине, под полюсами, у антиподов, внутри вулканов, в центре земли, на крайнем востоке, на далеких островах, затерянных среди неведомых океанов, – иные же отделываются от адской топографии неопределенным, но решительным указанием: «вне мира».

Однако же, наиболее распространенным, господствующим и самым естественным оставалось мнение, согласное с представлением древних, по которому ад чудится внутри Земли, как вечная угроза бездны, готовой разверзнуться под ногами грешных. Земная кора – не более как тонкий потолок ада, дрожащий и трепещущий под напором карающего пламени и воя вечных мук. Земля, красиво одетая солнцем в цветущие поля, густые леса, светлые воды, в действительности – червивый плод: кожа – румяная, а сердцевина – гнилая. Червь, источивший и испортивший великое яблоко земли, есть Сатана.

Входами в подземный мир считались некоторые реальные места. Одним из таких мест было озеро Авернус, глубокое, кратер потухшего вулкана, вблизи Путеоли, в Южной Италии. Район вокруг озера Авернус, спокойный сегодня, был в древние времена известен своей вулканической активностью; миазмы сероводорода, поднимавшиеся вокруг, убивали птиц, пролетавших над озером, так что они падали мертвыми в воду.

У царства вечной скорби имеется своя топография, метеорология, флора и фауна. Адские декорации визионистов: крутые, голые скалы, загроможденные каменистые равнины, разверстые пропасти, леса странных деревьев, смоляные озера, гнилые и угрюмые болота. Ад прорезан в длину и ширину реками, то чуть ползущими, то бурно стремительными, причем названия их – Ахерон, Флегестон, Лета, Коцит, Стикс – показывают, что они, переменив русло, притекли в христианский ад из античного языческого Аверна. В нем свирепствуют буйные ветры, то леденящие, то сожигающие; льют неукротимые дожди, падают град и снег. Растения, питаемые ужасною почвою ада, покрыты шипами острее ножей, плоды их налиты ядом. Воздух отравлен нестерпимою вонью. Животные или демоны в виде животных: драконы, змеи, жабы, отвратительные насекомые… Вход в ад традиционно представлялся, как пасть громадного и злобного животного, которое тащило грешников в свою утробу. Со временем сошлись на том, что это пасть Левиафана.

Фантастическая литература, некоторая часть которой состряпана морализирующими священниками для того, чтобы ужасать их паству, а другая часть, несомненно, получена как результат галлюцинаций или мистических переживаний, является основным источником для средневековых художников, изображавших ад. В «Апокалипсисе» Иоанна осужденным грешникам обещаны мучения вечные, не облегчимые ни днем, ни ночью.

Главным орудием адской казни был огонь. Кроме огня есть в аду и лед, яростные ветры, проливные дожди, ужасные чудовища и тысячи видов мучений, которые выдумывают дьяволы для жертв своих. Авторы первых христианских видений были чрезвычайно искусны в определении наказания, соответствующего преступлению. Самый первый источник, «Апокалипсис Петра» (конец первого века), сообщает о богохульниках, подвешенных за свои языки, убийцах, которых едят змеи, клеветники и лжесвидетели, откусывающие свои собственные губы и языки и т. д. Встречается подвешивание, порка ремнем, сдирание кожи, разрывание, перекатывание острых камней вверх и вниз по раскаленному железному холму, погружение до гениталий в расплавленный свинец (любимое наказание для сладострастников, к которым отцы христианства были совершенно маниакально строги), или горящая сера, или обычная горячая грязь, колесование, сжатие в клещах, сажание на кол, потрошение, введение в задний проход всяких инородных тел и опасных животных и, конечно, простое поджаривание, основной метод адской кухни. «О, как ужасна судьба этих несчастных существ! Кровь бурлит и кипит в их венах, мозги плавятся в черепной коробке, сердце в груди раскалено и разрывается, кишка раскаленной массы горящей пульпы, глаза, пылающие, как расплавленные шары», – пугает иезуит Джойс.

В видении Павла показан лес у ворот в ад. Деревья в огне, но они не истребляются огнем; на них подвешены грешники за различные органы – нарушители супружеской верности за их гениталии, гордецы за волосы и тому подобное. Женщины, нарушившие супружескую верность, висели на своих волосах над огнем, а немилосердные женщины, которые отказались воспитывать сирот, подвешены на деревьях, в то время как змеи, кишащие на их телах, высасывают их груди.

Есть чувство, что ад – это обычный склад, в котором художники и писатели могли черпать все свои садомазохистские фантазии, предохранительный клапан для психоанализа европейской культуры. Имеется библейское утверждение, что души в аду могут видеть небо – например, богач, который взывает к Лазарю из глубин своего серного подземелья и может быть услышан. Но это просто другая психологическая пытка – умирающий с голоду нищий, прижавшийся носом к окну ресторана. В свою очередь, страдание грешников – приятное зрелище для праведных: святые радуются, что столь ужасные муки не выпали на их долю, в силу контраста их блаженство кажется еще более совершенным.

«Но все это меркнет по сравнению с наказанием быть вечно, вечно, вечно изолированным от образа Бога», – говорит Джон Донне. Таким образом, главная адская мука – существование, безвозвратно и навсегда отрезанное от Бога. Наименее вульгарные демонологи и теологи утверждают: «Ад – это состояние ума, а не место». Словами Джойса, «…каждая погибшая душа будет адом в самой себе». А демоны, курящиеся ямы, кипящие реки, котлы, вертела, раскаленные столбы, клещи, стоны, жалобы были – просто декорация этой идеи. Ее задачей было сделать ад конкретным.

Мысль о том, что боль греха есть потеря видения Бога, естественно, трудно понять. Только посредством сильного метафорического воздействия человек может принять идею, что исключительно неприятно быть лишенным переживания, которого он никогда в действительности не имел; и только небольшая часть христиан во все времена истории Церкви имела непосредственное переживание Бога. Но каждый испытал физическую боль. Перспектива мучений поэтому много ближе к чувству возможного переживания каждого, чем гораздо более абстрактная перспектива потери видения Бога. Поскольку жизнь на земле вполне терпима без этого видения, грешники могли бы благоразумно принять, что жизнь после смерти была бы тоже терпима без этого.

По словам богословов, адские мучения вечны во времени, поскольку после смерти душе ничего не остается кроме коридора вечности, и не менее настойчивы в пространстве – в том смысле, что нет в существе грешника такой, хотя бы малейшей, частицы, которая не испытывала бы невыносимых страданий, всегда одинаково напряженных. Они заперты в тисках терзающей боли на всю вечность. Их боль бесконечна по степени, поскольку они являются душами без тел и поэтому не имеют физиологического механизма защиты путем ухода в кому или шок, которые тело применяет против боли; в аду душа совершенно обнажена.

Было несколько диспутов среди отцов Церкви и богословов о том, может ли боль при всех обстоятельствах быть бесконечной по своей степени. Некоторые полагали, что мучители играли на чувствах грешника, как виртуоз на синтезаторе Вурлицера, вызывая терзающую боль в барабанных перепонках, затем зубную боль, затем в берцовой кости и так далее, во всем жалком остове, в сумме и комбинации, которые соответствуют отдельному преступлению, из-за которого он попал в ад. Хотя христианская доктрина бесконечной и вечной боли в аду психологически бессмысленна, ее отпугивающее действие было громадным.

Один из фундаментальных вопросов в любой дискуссии об аде – за какой грех душа может быть туда послана. Ясно, что некоторые грехи хуже, чем другие, и поэтому заслуживают наказания более серьезного. Если все грехи оплачиваются бесконечным наказанием, тогда в глазах Бога никакой грех не хуже, чем другой – ситуация, которую ни Церковь, ни одно из обществ, которое основывается на законе согласно церковной морали, не готово принять. Таким образом, проблемы, возникающие из идеи бесконечного наказания, привели к провозглашению разницы между смертным и простительным грехом и изобретению таких местечек, как Чистилище и Лимб.