Бар-дельеро! Bacchanale. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 2

– Извините, я в музыке не разбираюсь, – вновь улыбнулся Яша (в скобках замечу: недавний выпускник театрального института, а также певец, обладатель довольно приличного голоса!), но с удовольствием слушаю любые произведения, которые исполняют музыканты, а они здесь, говорят, высокие профессионалы. Кстати, я только что собирался подарить им два рубля. – Яшка демонстративно стал рыться в карманах. – Если вы, товарищ капитан, конечно, не возражаете. (Несколько позже я узнал, что, бывая здесь, Яша всегда оставлял музыкантам четвертак – 25 рублей).

Комитетчик еще раз оглядел всех нас по очереди долгим оценивающим взглядом, затем извинился и отправился к музыкантам – разбираться теперь уже с ними. Те, нисколько не растерявшись, популярно объяснили ему, что все, что он слышал в этот вечер, относится к музыке румынских цыган, и пришлось разочарованному человеку из «органов» отправиться на место и дожевывать свой антрекот без всякого аппетита, потому что следующая же прозвучавшая мелодия вновь оказалась еврейской – зажигательной «семь-сорок».

«Ну вот, опять происки израильских агрессоров», – подумал, наверное, комитетчик, давясь куском остывшей говядины.

После ужина, который я здесь описывать не стану по той простой причине, что сегодня еще не обедал, мы отправились обратно в номера, и Катерину по-прежнему сопровождали восторженные взгляды всех тех, в чье поле зрения она попадала.

Когда мы вышли из коридора в фойе, нас со своего поста окликнул швейцар и «передал» Яше «из рук в руки» трех дам, одетых, несмотря на конец марта, в легкие меховые полушубки. Правда, иногда по вечерам, включая и сегодняшний, у нас в Молдавии бывает еще довольно прохладно, а дамочки эти, простите за игру слов, очень напоминали тех, что «работают на улице», то есть проституток.

Мы поднялись наверх, в свои номера, двумя партиями – потому, что не смогли за один раз в лифте уместиться. Когда все дамочки, включая Катюшу, вошли в комнаты, Яша отозвал меня в сторону:

– Эти девочки, Савва, приглашены по «культурной программе», – сказал он, улыбнувшись. – Две занимаются сугубо минетом, а третья, та, что постарше, – предназначена исключительно для секса постельного.

– Спасибо за информацию, – поблагодарил его я, усмехнувшись. – Расклад несложный и даже мне, рядовому обывателю, понятен.

Сказав это, я имел в виду, что мне не обязательно было все это объяснять: как только я увидел наших «гостий», сразу понял, кто есть кто: две дамочки, то есть те, что были помоложе (в пределах 25 лет), внешне были малопривлекательны и на большее, кроме как для минета, не годились. (Благодаря моему беспокойному образу жизни мне нередко приходится иметь дело с простыми любительницами этого дела, но порой бывают встречи и с профессионалками, и при этом я всегда со смехом вспоминаю, как некоторые мои знакомые ребята говорят: «А я вот возьму и женюсь на некрасивой, зато она мне, в благодарность за это, по гроб жизни верна будет»). Это я к тому сейчас говорю, что обе эти мадам были, уж извините, замужними женщинами. Третья же, та, что постарше, была интересной блондинкой на вид лет 33—35, с хорошей фигурой и ухоженным лицом. Несколько позже Яков, выбрав минуту, рассказал мне историю этой женщины. Злая судьба вынудила ее стать проституткой: муж этой дамочки, режиссер все той же киностудии «Молдова-фильм», еще совсем недавно блистательный и респектабельный, угодил за какие-то свои финансовые манипуляции в тюрьму, да еще умудрился при этом влететь по статье «с полной конфискацией имущества». Потом, уже находясь в зоне, его угораздило проиграться в карты на сумму в пять тысяч рублей, которых у него, естественно, не было. Таким образом, его жена по решению суда в один день распростилась с кооперативной квартирой и машиной, и теперь, ютясь вместе с 10-летней дочерью временно у подруги чуть ли не в чулане, в дополнение ко всему оказалась перед выбором: либо уйти с ребенком, куда глаза глядят, либо срочно отрабатывать долг мужа, так как из зоны от него пришла слезная «малява», в которой он просит к такому-то дню передать эти пять штук – (пять тысяч рублей) через такого-то, а сроку-то – смех – два дня.

И вот его благоверная берет взаймы эту сумму у знакомых, причем под проценты, затем передает их с помощью посредника (и тоже не бесплатно) на зону, и пускает свое тело на продажу (правда, в определенном кругу), чтобы эти самые деньги каким-то образом вернуть. А все ради того, чтобы муженьку в зоне не пришлось рассчитываться за долг собственной задницей. (А стоила ли, спрашивается, эта самая задница таких жертв с ее стороны?). Лично мне было весьма грустно слышать эту историю.

Яшка, когда я его спросил, зачем нам четыре женщины на троих, рассмеялся и сказал, что Катька сегодня в их команде будет запасной – мы ведь не знаем ее возможностей, и я кивнул, согласившись – не знаем, так как сексуальных контактов никто из нас с ней не имел.

Вечер протекал прилично, даже, можно сказать, благопристойно: Яшка вместе с женой находившегося в тюрьме режиссера, которую звали Полина, удалился в спальню, Вольдемар с одной из девиц уединился в другом номере, а мы со второй девицей и с Катюшей, расположившись на диване в первой комнате, стали смотреть по телику поздние телепередачи.

А еще через часок все на короткое время собрались в нашем номере, затем девицы, одевшись, уехали на лифте вниз, швейцар поймал для них такси и отправил восвояси, – все это я с интересом наблюдал из окна нашего номера. Затем ушел Вольдемар, а вскоре и Яшка, пожелав нам спокойной ночи, отправился в соседний номер спать, после чего мы с Катериной остались вдвоем. Все то, что я пережил сегодня рядом с ней – удивление, затем восхищение, потом восторг и даже уколы ревности – все это заставило меня взглянуть на девушку несколько по другому: мне вновь страстно захотелось Катюшу, как в тот самый день, когда я впервые увидел ее.

Катерина, которая, казалось, целый день меня не замечала, вдруг мило улыбнулась, подошла, села мне на колени и прильнула, крепко обняв за шею:

– Савва, милый, сегодня у нас такой чудесный вечер. Почему ты уделяешь мне так мало внимания?

– Я ревную тебя к Яшке и Вольдемару, и ко всем другим, которые пялятся на тебя, – сказал я честно.

– Ну и зря, потому что никто кроме тебя мне не нужен, – сказала Катька, раскачиваясь вместе со мной на диванчике так, что я почувствовал, что еще мгновение, и мы опрокинемся. Дальше произошло то, что впоследствии мне трудно было объяснить даже себе самому: я вскочил, схватил Катьку в охапку, на ходу она потеряла свои туфли, затем настала очередь платья, я отбросил его в сторону и потащил девушку, оставшуюся в одном белье, в ванную комнату. Пустив струю воды, я раздел Катьку догола, разделся сам и полез вместе с ней в ванную, где отрегулировал воду и стал яростно натирать Катюшу невесть откуда взявшимися здесь мылом и мочалкой.

– Ты с ума сошел! – наконец отреагировала она на мои действия. Недоумевающая Катька, вначале принявшая мои действия за шутку, пыталась брыкаться, непривычная, видимо, к такому обращению с ней кавалеров, но я довел-таки свое дело до конца, с остервенением намыливая ее великолепное юное тело до тех пор, пока оно под моими руками не стало хрустеть.

– Сейчас, Катенька, сейчас, – шептал я одновременно нежно и страстно, затем схватил ее – длинную и гибкую – на руки, и понес – влажную и желанную – в постель. Вдыхая по пути ее запахи, я не почувствовал ничего постороннего, не считая ароматов чистого тела и шампуня, поэтому, уронив ее на постель, немедленно набросился на девушку со всем пылом давно сдерживаемой страсти.

Минут через десять обоюдных энергичных движений я все же уловил от своей партнерши все тот же самый характерный мускусный запашок, который так раздражал меня прежде, но теперь уже ничто не могло помешать мне закончить любовный акт с получением наивысшего наслаждения.

Потом, позже, когда мы с ней отдыхали укрытые одеялом в постели и Катерина сказала мне, сонно улыбаясь: «Ты напал на меня, словно сумасшедший и любил так долго – это было ужасно приятно», я почувствовал себя на вершине блаженства. После взаимных комплиментов и объятий мы уснули.

Проснувшись около десяти утра и не обнаружив Яшку в номере, мы не стали его искать, а, резонно полагая, что рано или поздно он найдется сам, отправились завтракать, причем Катрин не удержалась и надела к завтраку вчерашнее вечернее платье, в чем я ей не препятствовал.

Спустившись вниз на полуэтаж, я толкнул дверь буфета, на которой, правда, висела табличка «спецобслуживание», но меня, признаться, уже давно подобные таблички не останавливают, и мы оказались внутри. Все столики в буфете оказались занятыми молодыми людьми кавказской национальности, одетыми в одинаковые спортивные костюмы, – они завтракали и при этом громко, гортанными голосами переговаривались между собой. Бармен, увидев нас, развел руками в знак извинения, и сказал: «Мест нет».

Мы с Катюшей уже было развернулись, чтобы удалиться, но тут вдруг все присутствующие стали нас дружно просить остаться и не уходить – глаза молодых людей, обращенные на Катерину, буквально горели от восхищения и восторга. В нерешительности мы замерли у дверей, и тогда из-за одного из столиков встал пожилой мужчина, наверное, тренер, который подошел к нам и попросил присесть за столик и спокойно позавтракать. Молодые люди мигом освободили один из столиков, и, потеснив своих товарищей, пересели за соседние. Через пару минут мы получили свой заказ, а спортсмены тем временем стали покидать помещение, каждый из которых, обязательно проходя мимо нашего столика, восхищенно цокал языком.

Бармен, принеся нам за столик кофе, шепнул, что эти ребята – игроки футбольной команды «Торпедо» Кутаиси, и у них сегодня должна состояться игра со столичным клубом «Нистру». Когда мы с Катюшей, позавтракав, вышли из буфета, вдоль стен в полном составе выстроились футболисты-торпедовцы, образуя, таким образом, живой коридор. Я подумал, что они кого-то ждут, и не ошибся: они ждали нас, вернее Катиного выхода, а увидев ее, вся команда в едином порыве издала восхищенный вздох, а некоторые даже захлопали в ладоши. Катрин с непревзойденной грациозностью прошла сквозь этот почетный караул, затем, ожидая меня, полуобернулась, в то время как я, не удержавшись, сказал громко, во всеуслышание:

– Спасибо, ребята. Желаю вам красивой игры, ну и, конечно же, проиграть. (Я, естественно, «болел» за своих).

С этими словами мы удалились. Дежурная по коридору, когда мы возвратились в наш номер, окликнула меня и передала записку, текст которой был ей передан по телефону. В записке Яшка извещал нас, что в данный момент находится на встрече всех горских евреев Молдавии, о которой он упоминал вчера, и ждет нас там же к двум часам дня на торжественный обед, – название, адрес и телефон ресторана прилагаются.

Итак, до назначенной встречи у нас оставалось еще несколько часов, которыми мы собирались распорядиться по нашему усмотрению. В своем номере мы с Катюшей переоделись в обычную, непарадную одежду и вышли на улицу. Поймав у гостиницы такси, мы поехали в район Рышкановки, к магазину «Каштан». Я нечасто навещаю этот единственный в Молдавии сертификатный магазин, так как сюда сравнительно редко завозятся новые товары, или, правильнее будет сказать, я не имел тут никаких знакомств, а без них, соответственно, не мог рассчитывать что-то дельное и нужное для себя приобрести.

Добравшись до места, мы обнаружили у входных дверей толпу в сотню-полторы человек, которые жались к стенам магазина и друг к другу, спасаясь от свежего, если не сказать пронизывающего ветра, – место было слишком открытое. Прислушавшись к разговорам окружающих, я понял, что сегодня ожидался «выброс» в продажу целой партии новых товаров.

Так как все очереди в Союзе (за редким исключением) существуют по принципу «кто сильнее, тот и первый», мы с Катюшей, когда толпа, нетерпеливо поглядывая на часы, в беспокойстве зашевелилась, применив таранный прием, прорвались к дверям и оказались в первых рядах. Еще через несколько минут ожидания, когда часовая стрелка добралась до десяти, дверь отворилась и народ, демонстрируя на входе сертификаты, буквально ворвался внутрь. (Тех же, кто не имел их в наличии, в магазин попросту не пускали).

Оказавшись внутри, я оставил Катьку восторженно оглядываться по сторонам, осматривая богато оформленные витрины, а сам ускоренным шагом с видом бывалого покупателя пошел вдоль прилавков, то и дело снимая с них некоторые вещи. Дело в том, что мне довольно часто приходится бывать в московских сертификатных магазинах этой же торговой сети под названием «Березка» (не путать с валютными «березками», где товары отпускают за доллары и исключительно иностранцам), поэтому мне были хорошо знакомы почти все представленные здесь товары, а размеры всех систем – европейской и американской, – я знал назубок, что немаловажно, когда оказываешься в подобной ситуации: едва начнешь примерять на себя какую-нибудь тряпку, а она не подходит – глядь, другие размеры уже расхватали жадные покупатели, причем без всякой примерки.

На этот раз приличных товаров в магазине оказалось на удивление много, и я успел набрать в руки несколько вещей еще до того, как нахлынувшая толпа стала буквально «сметать» с полок все оставшееся.

В этот самый момент меня среди полок с товарами обнаружила возбужденная Катюша. Глаза ее, от природы совсем не маленькие, увеличились в эти минуты вдвое против обычного, так, что я даже забеспокоился – с чего бы это: от давки ли на входе, или от обилия никогда прежде не виденных ею товаров.

Катрин молчала, но при этом так жалобно и просительно глядела на меня, что тронула мое сердце, и я кивнул ей поощрительно – давай, действуй! Мне пришлось пойти вместе с Катей, и брать вещи, ориентируясь на ее рост и объемы визуально, хватая их, как говорится «на глазок», причем, как вскоре выяснилось, я при этом ни разу не ошибся! – все нами купленное ей подошло.

Катюшины покупки потянули на тысячу пятьсот чеков, то есть на целых три тысячи рублей по спекулятивному рыночному курсу.

– Милый, а у нас хватит денег, чтобы расплатиться? – спросила она с невинной улыбкой, и мне особенно понравились слова «милый» и «у нас».

– У нас денег хватит, – уверенно ответил я, и Катька зашептала мне на ухо: «Я отдам, я верну тебе эти деньги, мой милый, мой дорогой Савва!» Мог ли я ей отказать, даже если бы она не сказала этого?

Коробки с накупленным барахлом – ее и моим – едва разместились в багажнике и салоне такси, но счастливые Катькины глаза того стоили. Пока она разбирала все это в гостиничном номере, подошло время отправляться в ресторан, где Яшка ожидал нас, находясь в кругу своих земляков. Катька на мою просьбу поторопиться с сожалением оторвалась от разглядывания обновок, примерила кое-что из них и спросила меня:

– А можно мне пойти вот в этом?

Я улыбнулся и сказал:

– Конечно можно. Этим, я думаю, ты шокируешь Яшку уже во второй раз за последние два дня.

Счастливая Катька, совсем по-бабьи махнув рукой, засобиралась в ресторан. У нее, как я заметил, было как минимум одно, несомненно ценное качество – мгновенно собираться, если в этом была необходимость. Уже через полчаса такси доставило нас до места – нужный нам ресторанчик находился на окраине города. Входная дверь, естественно, была заперта, на ней мы, подойдя, обнаружили столь привычную для подобных мест вывеску «Спецобслуживание», но не успели мы оглядеться по сторонам, как к нам тут же подошел непонятно откуда вынырнувший убеленный сединами администратор, который сказал с улыбкой:

– У меня есть категорическое указание пропустить одну очень красивую даму с молодым человеком, который будет ее сопровождать. – Он, поймав мой укоризненный взгляд, тут же поправился: – Вы извините, мне именно так и сказали: сопровождать.

Конечно, мне не понравилась формулировка «сопровождать», но я не обиделся и сказал:

– Что вы, что вы, мне вообще нравится эта роль – быть бесплатным – (ой ли!) – приложением к журналу «Фемея Молдовей» (Женщина Молдавии).

Катрин и администратор рассмеялись, после чего мы вошли внутрь.

Официальная часть этого специфического (то есть воротил воровского и теневого бизнеса) сборища, судя по всему, только что завершилась: я понял это по Яшкиному взъерошенному виду и множеству гуляющих в зале попарно и мирно беседующим между собой солидных мужчин. Тут были молодые еще люди, и не очень, худые и поджарые, словно гончие, – наш Яшка, например, выглядел именно так, – были нормального телосложения и, конечно, в достаточном количестве имелись пузатые. Все присутствующие были черноволосыми кавказцами (то есть блондины отсутствовали), некоторые с заметной сединой, вот только количество растительности на их головах было разным: от роскошных кудрей до плеч – таких здесь было всего двое, и до практически лысых. С лиц этих людей еще не сошла озабоченность произошедшего тут действа, но, если верить ароматам, уже витающим в воздухе, здесь очень скоро должно было наступить время застолья.

– Мы с тобой, Катрин, подоспели как нельзя кстати, – сказал я, прохаживаясь с девушкой под руку вдоль длинного, уже полностью сервированного стола, и давая необходимые пояснения на то и дело возникавшие у нее вопросы.

Официанты соорудили его на кавказский манер, отчего у меня немедленно создалось ощущение, что мы каким-то чудесным образом перенеслись на Кавказ – так все на столах точно тому соответствовало. Свою короткую – полугодовую – армейскую службу я проходил в Азербайджане и успел полюбить тамошние чайханы; потом еще около полутора месяцев я провел в Тбилиси, в госпитале, и за это время мне посчастливилось обойти половину местных ресторанов, – на всю жизнь мне понравилась кавказская, вернее, грузинская кухня. И вот теперь я имел удовольствие лицезреть все мои любимые блюда этой кухни здесь, в столице Молдавии. Все на столах было свежим и натуральным, как то: икорка – черная и красная в хрустальных кюветах; мясо на гриле – баранина и говядина нескольких видов, истекающие соком и жирком; дразняще пахнущие чесноком кебабы и домашние колбасы, бастурма; птица – целиком, кусками и мелко порубленная, жареная, вареная, запеченная, в паштетах и залитая соусом; рыба – жареная, вареная, соленая, маринованная, копченая и заливная; самые разнообразные салаты без числа, непривычные вкусу европейца соусы с добавлением в них грецких орехов, и, конечно же, море овощей: свежих – целых, резанных, а также жареных и тушеных; целые вороха зелени, местной и завозной, необыкновенно пахнущей, самые разнообразные фрукты со всех концов нашей необъятной родины; хлеб обычный – черный и белый, а также лаваш и, конечно же, столь любимый мною хачапури, молдавская вертута и много всего другого прочего, а совсем не то, что подается обычно в ресторанах в разделе «кавказская кухня» и сохраняет от нее, в лучшем случае, одно название. Да что там, и с названиями в наших краях нередко случаются казусные неувязочки – вы вспомните только, как в меню различных ресторанов вместо «Чахохбили» писали «Чехомбили» и «Чахомбили» – одними названиями по слуху били.

Тем временем все стали усаживаться за столы, и нам с Катрин и Яковом достались места в левой части зала. Гости, вернее, хозяева этого стола, принялись откупоривать бутылки с шампанским, вином и коньяком. Затем со своего места встал солидный седовласый мужчина и произнес витиеватый кавказский тост, долгий и прочувственный, после которого все выпили. За ним последовал другой, третий… Всего мы в этот вечер услышали великое множество красивых и многословных кавказских тостов и пожеланий. В обильном и веселом застолье незаметно пролетело не менее трех часов. Каждый пил что хотел. Напитков, соответственно закускам, было изобилие: коньяки – молдавский, грузинский, дагестанский и армянский, а также водка нескольких сортов. Богато были представлены вина: сладкие, полусладкие и сухие, бутылки были самых разнообразных форм и размеров, не говоря уж о многообразии и красочности этикеток. В наличие также имелось несколько сортов шампанского. По справедливому Катькиному замечанию, на столах не хватало лишь свинины, которую хозяева сегодняшнего банкета, будучи в большинстве своем евреями, не употребляли.