Бар-дельеро! Bacchanale. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 2

Бар-дельеро! Bacchanale. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 2
Александр Амурчик

Кажется, что это незатейливые истории сексуальной самореализации юноши в псевдопуританском социалистическом обществе. Но вчитайтесь – и вы обнаружите, что это острые горькие книги о сочувствии ближнему и естественных радостях бытия. В стране, где высшим достоинством представляется сила, высшей добродетелью – деньги, а высшим духовным взлётом – половой акт, дети родятся от случайного зачатия и, вырастая, продолжают унылый порочный круг. Автор нашёл в себе силы выйти за пределы этого круга.

Бар-дельеро! Bacchanale

Цикл «Прутский Декамерон». Книга 2

Александр Амурчик

© Александр Амурчик, 2017

ISBN 978-5-4483-6182-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Новелла первая. Катрин

Коктейль «Дамский»

Малиновый ликер 50 мл.

Красное сухое вино 200 мл.

Красный портвейн 50 мл.

Вишневый сироп 100 гр.

Красное шампанское 100 мл.

Разлить в бокалы, подавать со льдом.

Не нажив ни славы, ни пиастров

промотал я лучшие из лет,

выводя девиц-энтузиасток

из полуподвала в полусвет

Игорь Губерман

1

В один из скучных и тоскливых вечеров, какие нередки у нас в провинции весной, как, впрочем, и в любое другое время года, ко мне в бар заглянул мой старый приятель по имени Яков. Яшка – по национальности горский еврей (так он сам себя называет) предложил на выходные – субботу и воскресенье – съездить вместе в Кишинев, чтобы погулять и развеяться, он, мол, регулярно так свои выходные проводит.

Дополнительно Яков сообщил, что в ближайшие выходные в столице Молдавии на свою ежегодную встречу соберутся его земляки – горские и бухарские евреи – солидные деловые люди, проживающие в разных концах республики, но при этом не теряющие между собой связи, и в ходе этой встречи будут сделаны интересные взаимовыгодные финансовые предложения, так что, возможно, мол, и меня что-нибудь заинтересует. (Мой товарищ, насколько я понимал, имел в виду подпольные швейные цеха и всякие другие, по большей части незаконные производства, так как мы с ним эту тему уже раньше неоднократно обсуждали).

Подумав, я согласился: как раз в ближайшие дни у меня от спекулятивных операций должна была освободиться приличная сумма денег (что-то около пятнадцати тысяч рублей), которую пока не было куда пристроить; да и, кроме того, почему бы действительно не гульнуть, не развлечься в Кишиневе, тем более, я слышал от наших с Яшей общих знакомых и в частности от Туза-музыканта, работавшего вместе со мной в ресторане, что отдыхать в компании с Яшей одно удовольствие.

На тот момент времени по нашим с Яковом текущим взаиморасчетам я задолжал ему что-то около тысячи рублей, вот он, не принимая их от меня, и намекнул, что отдых в Кишиневе – за мой счет и, соответственно, – списывается с долга.

Итак, день нашего отъезда был намечен на пятницу, и я вынужден был на это время оставить бар на Залико, моего нового напарника (я вам как-нибудь позже расскажу о нем подробнее. Кстати, он у нас тоже какой-то «горский» – уроженец знаменитого грузинского села Цинандали: помните, одноименная всесоюзно, а может и всемирно известная марка вина? А фамилия его оканчивается на «швили» – сынок, значит), а сам, взяв с собой для компании девушку Катерину, присел с бутылкой холодного чешского пива на парапете у входа в бар дожидаться Яшкиного приезда.

Катюша сидит напротив меня, красиво перекинув ногу через ногу и, дымя сигаретой, шутливо строит мне глазки. А я потягиваю пиво, и от нечего делать ее разглядываю. Сидим, ждем, изредка словом перемолвимся, да на дорогу посматриваем – Яшка обещал подъехать в четыре пополудни, а теперь на часах было без пяти минут.

– Катюха, как у тебя с прикидом, с тряпками то есть, все нормально? – спрашиваю я девушку просто так, для поддержания разговора. – Есть в чем в столичном ресторане блеснуть?

– Есть кое-что, я тут с собой взяла, – улыбнувшись, ответила девушка и похлопала ладошкой по пузатой коричневой сумке из кожзаменителя, стоявшей у нее в ногах.

– Ну, ты ведь понимаешь, о чем я, – сказал я извиняющимся тоном. – Нам, мужикам, главное – при штанах и при рубашке, а у вас, дамочек, с этим делом все гораздо сложнее.

– Надеюсь, я тебе, когда мы окажемся в ресторане, понравлюсь, – сказала Катька, изобразив на своем лице томное выражение.

– Ты мне и так нравишься, – вздохнул я и добавил шутливо, мечтательным тоном: – Я даже думаю, что и без всякой одежды ты не хуже. – И тут же, вновь поглядев на дорогу, озабоченно, сам к себе обращаясь, спросил: – Так, все хорошо, только вот где наш водитель-распорядитель Яшка? Запаздывает, что ли?

Яша ездил только на «жигулях», причем исключительно шестой модели, предпочитая бежевый цвет; при этом больше двух лет он одну машину не держал, считая, что это непрактично, поэтому, когда подходил назначенный срок, он продавал ее и тут же покупал новую.

Вот уже несколько лет он был моим деловым партнером в некоторых взаимовыгодных для нас обоих финансовых сферах деятельности, и, кроме того, постоянным клиентом в моем баре. Девушка же Катерина, которая оказалась со мной сегодня, к нашей с ним компании подключилась, можно сказать, случайно, и дело было так: Яшка, увидев ее позавчера в баре, сказал, что я могу взять с собой в Кишинев какую-нибудь «телку симпатичную». «А хотя бы и эту», – кивнул он на сидевшую у стойки Катерину. И добавил, что девушка нам нужна не столько для секса, сколько для украшения компании, и это уточнение меня вполне устроило.

Катюшу же я обнаружил пару месяцев тому назад в новом спальном микрорайоне Спирина, где живут в основном простые работяги. Внешне она девушка незаурядная – яркая и привлекательная: рост за метр семьдесят, стройная и статная, и мордашка хорошенькая, черты лица правильные, четкие и выразительные. Но особое впечатление, по моему мнению, производили ее огромные миндалевидные глаза – явление, весьма редко встречающееся в нашей Молдавии – тут вам все же не Япония с Кореей, и даже не Татария с Чувашией. Но вот скромностью и хорошим поведением девушка не отличалась, скорее наоборот. До встречи со мной Катюша активно тусовалась в компании сверстников – ее соучеников, обитавших в том же районе. В прошлом году все эти балбесы, и она в их числе, закончили десятилетку. Их было около десятка – парней и девушек, и все, чем они занимались, были лишь пьянки да свальный грех – подростки наливались до одури чуть ли не с самого утра сухим домашним вином, которое в Молдавии, как известно каждому, можно приобрести за гроши, а при желании и вовсе задаром, а затем, естественно – «любовь»: матрас, брошенный в угол комнаты и ноги враскорячку. Правда, следует заметить, что этой компании еще кое в чем повезло: в их распоряжении была целая трехкомнатная квартира – родители одного из оболтусов уже третий год находились на Севере, деньги зарабатывали.

Даже не планируя поступать в какие-либо вузы или же другие учебные заведения, что было бы вполне естественным для них, чем, кстати, собирались заняться их более серьезные и сознательные соученики, эта группа недавних школьников вот таким образом, весьма своеобразно, готовилась к грядущим радикальным изменениям в своей судьбе: ребята вот-вот, по достижению 18-летнего возраста должны были отправляться в армию, у девушек выбор тоже был невелик: или замуж кто возьмет, потому что возраст был для этого самый подходящий, или же продолжать веселиться, сколько возможно, но тоже с прицелом на замужество. Идти же учиться какой-либо профессии или, того хуже, отправляться работать на производство за 80—100 рублей в месяц – курам на смех, – еще успеется, так, скорее всего, думали они, – ведь для этого вся жизнь впереди.

Ну, а родители будущих «абитуриентов» на своих чад нарадоваться не могли, будучи уверенными, что раз те отсутствуют дома, значит, где-то денно и нощно коллективно зубрят, к вступительным экзаменам готовятся.

Я случайно попал на эту блатхату – решал финансовые дела с Ильей, сыном хозяев этой самой квартиры, за которым числился карточный должок почти в пятьсот рублей. Там, на этой квартире и довелось мне с Катюшей встретиться и познакомиться; не было бы в их распоряжении квартиры, по подвалам бы эти ребятишки шастали – я сам в их возрасте был в точно таком же положении.

После посещения этой квартиры я потом еще целый месяц плевался – как вспоминал то место, пропитанное запахами алкоголя и секса, но вот Катюшу там, словно розочку, случайно оброненную в навозную кучу, приметил – и запомнил. Во время той встречи я предложил Илье, чтобы в счет долга он отдал мне девочку – но он своей выгоды не понял, сказал: неси ведро вина и она твоя. Такова, видно, была ее цена – ведро кислого домашнего вина, или, в переводе на деньги – максимум десятка.

С того дня я всеми возможными способами стал оказывать Катерине знаки внимания – дал девушке понять, что интересуюсь ею, ну не мог я, поймите меня правильно, такую симпатичную девку оставить загнивать в том болоте – сердце просто кровью обливалось, как хотелось вытащить ее оттуда и «облагодетельствовать».

Короче, я передал ее подружкам, что хочу видеть Катьку у себя в баре. Что вскоре и случилось: в один из последующих дней Катерина заявилась в бар. Она была слегка навеселе, одета вульгарно – коротенькая юбочка, безвкусный макияж, сигарета к губе прилеплена, ну и сленг, конечно же, соответствующий – через слово мат. Я сделал девушке легкий взбадривающий коктейль и попросил ее посидеть напротив меня. Дождавшись, пока она немного пообвыкнет, осмотрится, я сказал ей:

– Катенька, я хочу предложить тебе оставить компанию твоих друзей, они, надеюсь, тебе уже до смертной скуки надоели.

– И что же дальше? – грубовато спросила она, уставившись в меня затуманенным взглядом.

– Вливайся в нашу. – Я усмехнулся. – Ничего нового пока предложить не могу – по большому счету придется все то же самое делать – ноги раздвигать, сама понимаешь, весь мир на этом держится. – Я внимательно следил за эмоциями на смазливом Катькином лице. – Только тут все будет по-другому – культурно и красиво, здесь ты не встретишь ни насилия, ни эксплуатации, а просто станешь бывать в хороших компаниях, встречаться с приличными людьми, научишься себя правильно вести, а позже, может быть, кого себе и в женихи присмотришь, из тех, разумеется, кто о тебе всего не знает.

– Окей, Савва, я тебя поняла, а то ведь подумала было, ты мне предложение какое-нибудь пошлое хочешь сделать, – наконец выговорила она.

Куда уж пошлее, подумал я, усмехнувшись, а вслух сказал:

– Ты девка красивая, Катька, и должна этим грамотно пользоваться, вот поэтому-то я тебя и зову. А всякого сброда человеческого женского пола у нас здесь в ресторане и так в излишке крутится, свистнуть не успеешь, набегут, только их, честно говоря, даже видеть не хочется. Тебя вот, дурочку, жалко, ты со своей внешностью могла бы любую компанию украсить.

Катька поцокала языком, попросила один день – подумать – и покинула бар. С тех пор прошло около двух недель, Катька почти каждый вечер приходила, просиживала со мной и моими друзьями в баре допоздна, знакомилась с людьми, прислушивалась, привыкала, а затем мы ее… отвозили домой, благо удобно было – она жила по соседству с товарищем моим, Кондратом, дома их были напротив. За это время я заметил, что Катька стала одеваться заметно лучше, чем раньше; оказалось, она умела и макияж приличный навести и без мата обходиться, из чего я вскоре сделал вывод, что предыдущее ее поведение – чистая базаровщина, желание, отвергая общепризнанные взгляды и ценности, выделиться из толпы.

Считая, что она моя девушка, мои друзья и знакомые к ней не клеились, я же вел себя по отношению к ней как собака на сене – сам не гам, и другому не дам. А дело было в том, что я себе даже не представлял, как у нас с Катюшей интимные отношения сложатся – всё это время, пока мы с ней общались, мне мешал запах ее тела – особый, резко выраженный, мускусный. Это было, пожалуй, единственной преградой, мешавшей нашему сближению. И из-за этого, наверное, она все еще не была принята в нашу компанию окончательно и не заняла в ней достойного места: чувство эгоизма мешало мне безропотно пустить ее в наш круг, а самому, отбросив даже мысль о близости с ней, просто отстраниться. При этом Катюша понимала, конечно, что нравится мне, и ловко пользовалась этим: своим дружкам, босякам, будучи в их компании, давала легко, играючи, а мне пыталась мозги крутить – я, мол, девушка гордая, не подступишься. Например, позавчера вечером, когда мы с ней остались в баре вдвоем, она спросила меня кокетливо: «Ну что, Савва, чувствую, ты мне сегодня хочешь сказать что-то важное, касающееся нас двоих?» При этом она глядела на меня одновременно вопросительно и снисходительно, сверху вниз, пользуясь преимуществом своего роста, да еще будучи на довольно высоком каблуке. Может, она думала, наивная, что я ей в любви признаться собираюсь?