Оливер Кромвель

Оливер Кромвель
Максим Александрович Андреев

Александр Радьевич Андреев

Эти невозможные люди
Новый приключенческий роман московских писателей-историков Александра и Максима Андреевых рассказывает о подвигах Оливера Кромвеля, изменившего Англию и весь мир, и признанного одним из величайших людей в истории.

До и после Кромвеля – говорят англичане о своей истории. Обычный сельский джентльмен, из валлийского рода Вильямсов, взявших фамилию своего близкого родственника, «Железной руки» и лорд-канцлера Томаса Кромвеля, в 40 лет стал самым великим англичанином всех времен. Никогда не знавший военного дела и не видевший ни одной битвы, Оливер Кромвель стал великим полководцем, говоря, что произошло это по воле Господа.

Немыслимое количество заговоров и покушений на его жизнь было предотвращено руководителем Секретной службы Лорда-протектора Британии Джоном Терлоу, о чем подробно изложено в романе, полном приключений и подвигов, которым нет ни конца ни края.

Действие романа ведется в Англии, Шотландии, Ирландии и Уэльсе, на морях и реках, в городах и деревнях Старой доброй Англии. В нем подробно и очень интересно рассказано о пуританах, этом двигателе мировой истории во главе с гениальным Кромвелем. Очень подробно описываются великие битвы Лорда-протектора при Марстон-Муре, Нейсби, Пренстоне, Вустере и многие другие сражения, и читатель вместе с героями проваливается в далекий XVII век и переживает с ними их немыслимые приключения.

Повествование в романе ведется от лица самого Оливера Кромвеля и начальника Секретной Службы Англии Джона Терлоу.

Вышедшие ранее приключенческие романы Александра и Максима Андреевых «Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады», «Хочу Румынию! Подлинная история Влада Цепеша Дракулы», трилогия «Революция достоинства»: «Призрак Збаражского замка», «Переведи меня через Майдан», «Опасный Кремль» вызвали живой интерес читательской публики.

Александр Андреев, Максим Андреев

Оливер Кромвель

Правь, Британия, морями, твоим сынам не быть рабами!

Сэру Терлоу, моему доброму другу и спасителю, для сохранения в период реставрации Карла II Стюарта, который продлится не более двадцати пяти лет, для передачи будущим поколениям англичан, отдаю эту рукопись.

Я вышел из тумана истории с Божьей искрой в сердце и горячей верой в Господа, от которого исходит все и от которого зависит все.

Я был жесток, но по необходимости, а не по капризу, ибо необходимость, оправдывающая поступки людей, выше любого человеческого закона.

Слуга Бога, я с помощью моих железнобоких героев вложил меч в руки парламента, чтобы внушить страх творящим зло, даже если на голове их корона, и хвалу творящим добро. Теперь, после меня, никто не сможет вырвать его из мужественных английских рук.

Дальше – совсем не тишина.

Оливер Кромвель, Лорд-протектор и Главнокомандующий Англии, Шотландии и Ирландии, 14 августа 1658 года от Рождества Христова.

    Будет исполнено, несмотря ни на что.
    Джон Терлоу, глава Секретной службы Британии,
    14 августа 1658 года от Р. Х.

Часть I. Прогнило что-то в нашем королевстве. О Господи, какие звериные инстинкты беснуются во имя твое!

Правда – это дворовая собака, которую выгоняют хлыстом из дома. Дедушка Томас – пример для внука Оливера

Я родился в три часа утра 25 апреля 1599 года, в красивом саду у ручья, на окраине Хантингдона, у Кембриджа, в доме моих родителей. Меня крестили по обычаю через пять дней в городской церкви и дали имя Оливер, в честь дяди, стоявшего рядом с купелью и ставшего моим крестным отцом. Я, которого моя мать сразу же ласково назвала Ноли, был по рождению джентльмен и жил не в очень высоких кругах. Но и не в безвестности.

Мой прадед Ричард и дед Генри были женаты на дочерях лорд-мэров Лондона. У Генри было два сына – Оливер и мой отец Роберт, оба рыцари Гинчинбрука у Вентингдона. Моя мать Элизабет была дочерью Уильяма Стюарда и сестрой сэра Томаса Стюарда, богатых землевладельцев из соседнего Эли.

Позже мой секретарь и поэт Джон Мильтон писал: «Est Oliverius Cromvellus generi nobiliillus truortus, Оливер Кромвель происходил из знатного и блестящего рода». Это было преувеличение.

И Кромвели, и Стюарды достигли своего положения при Генрихе VIII Тюдоре, получив в собственность конфискованные монастырские земли католической церкви. Нашими семейными традициями были приверженность к Реформации и ненависть к католицизму.

Двоюродный брат моей матери, Роберт Стюард, доктор богословия, двадцать лет был последним католическим настоятелем, а затем еще четверть века – первым протестантским деканом Эли, получив и приумножив там земли.

Мой прадед Ричард Уильямс из валлийского Гламорганшира, близ Суонси, был сыном Екатерины, сестры всесильного лорд-канцлера Томаса Кромвеля, графа Эссекса, malleus monahorum, Молота монахов. Генрих VIII разрешил ему переменить свою фамилию на фамилию знаменитого дяди, и Ричард стал писаться Уильямс-Кромвель, что ныне делаю и я, при случае. Мой двоюродный дед, без сомнения, был великим человеком, и я рад, что ношу его фамилию.

Томас Кромвель, внук кузнеца и сын пивовара, родился за сто лет до меня близ Уимблдона, в Путни. Поругавшись с отцом, хотевшим, чтобы он продолжил его дело, Томас уехал с Острова на материк, служил солдатом и у банкиров в Италии, торговал в Голландии и Франции. Заработав денег и прочитав «Государя» Макиавелли, Томас вернулся домой, в двадцать восемь лет выучился на адвоката и вскоре стал одним из самых известных юристов в Англии. Он стал управляющим лорд-канцлера кардинала Вулси, а в 1523 году после его смерти был избран в парламент. Там его заметил король, который через десять лет назначил деда канцлером казначейства и государственным секретарем. Томас не забыл о своей сестре, моей прабабушке Екатерине, вышедшей замуж за валлийского дворянина и купца Уильямса, ставшей владелицей манора в Кембриджшире, и представил при дворе ее сына Ричарда, моего прадеда.

Томас Кромвель помог Генриху VIII казнить своего предшественника, лорд-канцлера Томаса Мора, автора «Острова Утопия», и сам занял его место, только совсем ненадолго. Дед чересчур верно служил королю, и при нем наша политика на континенте и морская торговля достигли огромных успехов.

Этот незнатный и небогатый вельможа не нравился никому из сильных мира сего за близость к трону и простым людям за новые налоги, которые вводил по приказу короля-деспота. Томас Кромвель наполнил парламент придворными и вельможами и сохранил его от уничтожения всесильным монархом для будущей Англии, в том числе и для меня.

Тиран Генрих хорошо изучил мастерство деда в государственном управлении и убедился в его умственном превосходстве. Король, соскучившись по казням, решил сделать своего канцлера козлом отпущения, чтобы хоть на время успокоить взбудораженный жестокой властью народ.

Присвоив в апреле 1540 года сэру Томасу титул графа, через месяц Генрих обвинил его в том, что канцлер мешает королю проявлять государственные таланты и проведению церковных реформ. Неофициально Генрих объявил деда в своем неудачном четвертом браке.

10 июня Томас Кромвель был арестован, и ему в Тауэре передали слова короля, уже конфисковавшего его имущество: «Тебя, изменник, будут судить по законам, которые ты сочинил».

Генрих объявил в парламенте, что лорд-канцлер Томас Кромвель, хотевший жениться на его дочери Марии – «гнусный изменник и еретик, предатель и казнокрад, позорящий святой алтарь». Обойдясь без судебного фарса, парламент, отобранный сэром Томасом лично, по одному, присудил деда к повешению не до конца, четвертованию и сожжению заживо. Узнав о приговоре, французский и испанский короли пришли в полный восторг, понимая, что теперь интересы Англии будет защищать не мудрый стратег, а никчемный слуга короля.

28 июня Генрих милостиво объявил, что казнь бывшего лорда-канцлера ограничится только отсечением головы от туловища, и уехал в пятое свадебное путешествие. Покидая Лондон, король заявил, что «враги трона вынудили его казнить наиболее верного слугу из всех, которых он когда-либо имел».

Прапрадеда казнили, а его ближайших помощников сожгли живьем. К счастью, опала не тронула остальных членов рода.

В мае 1540 года на турнире в честь четвертого брака короля Ричард Кромвель отличился блестящей атакой и был пожалован Генрихом в рыцари со словами: «Ты прежде был мой Дик, теперь ты мой бриллиант», после чего получил в подарок диамантовый перстень.

После казни своего дяди сэр Ричард сохранил благосклонность стареющего короля и умер за год до него, оставив своим детям поместья в пяти графствах, в том числе земли Гинчинбрукского приорства и Рамсейского аббатства в Хантингдоншире. Часть этих прекрасных земель перешли к моему деду Генри, а затем – отцу Роберту.

В 1563 году Генри Кромвеля возвела в рыцари великая королева Элизабет, и на следующий год он принимал ее в новом замке Гинчинбрук на берегу Уаза, выстроенном на месте бенедиктинского монастыря. Сэр Генри женился на дочери лондонского лорд-мэра Ральфа Уоррена, был избран в парламент от Хантингдона и четыре срока служил великим шерифом Кембриджа. За щедрость и пышность его прозвали Золотым рыцарем.

Мой крестный, сэр Оливер, также был возведен в рыцари Элизабет, как и отец, избирался в парламент и великие шерифы Хантингдона и Кембриджа. В 1603 году он с блеском встретил ехавшего в Лондон нового короля из династии Стюартов и во время коронации получил от Якова I орден Бани. Он роскошествовал, почти разорился и дожил до преклонных лет.

Его младший брат и мой отец Роберт унаследовал от сэра Генри небольшое поместье в Хантингдоне с землями, ранее принадлежавшими Августинскому ордену. Он избирался в парламент и в бейлифы от нашего городка. В 1591 году сэр Роберт женился на Элизабет Стюард, Styward, не имевшей никакого отношения к королевскому роду Steward, Стюартов. Они обосновались на северной окраине Хантингдона, в каменном доме с выходом на древнюю римскую дорогу, с прекрасным большим садом и протекающим через него ручьем Гинчин. В этом доме родились мои старшие и младшие сестры Джоан, Элизабет, Катрин, Маргарет, Анна, Джейн, Робина и я сам.

Мой отец был гордым, но не честолюбивым джентльменом, хорошего образования и здравого ума. Он жил обычной жизнью gentry, охотился с собаками и спорил с арендаторами нашей земли. Мы ходили в гости и принимали гостей, на столе всегда был дымящийся ростбиф, по воскресеньям – жареная свиная нога, овощное рагу с домашним элем, сливовый пудинг с мальвазией.

История о том, что мне в детстве во сне явился дух, предсказавший величие, за что отец после моего рассказа об этом отлупил меня палкой, является вымышленной. В нашей семье, как и во всех семьях сельских джентльменов, не любили крайности, не знали роскоши, но не знали и бедности. Наша жизнь текла спокойно и ровно, без крупных событий, и ничто не предвещало, что я изменю Англию и весь мир в лучшую сторону.

В нашем доме часто вели нравоучительные беседы с приходским священником, читали Библию и по воскресеньям ходили в церковь на службу. Я очень хорошо помню эти привычки семьи, врезавшиеся в мою память, особенно чтение толстой книги, текст которой я не понимал, но почему-то он мне нравился. На мои вопросы – где живет Бог, такой грозный и странный, и почему его надо обязательно слушаться – отец и мать боялись отвечать и отвели меня к директору школы в соседнем городке, доктору Бирду, который сказал, что я должен учиться, чтобы узнать науки, приличествующие моему званию джентльмена.

Доктор Бирд, священник и ученый, оказался пуританином самых строгих правил. Из всех развлечений он делал исключение только для охоты, дворянского занятия. Он видел во всех гуляках и франтах грешников и самого антихриста. Доктор клеймил их по воскресеньям со своей кафедры в церкви, цитировал Библию и не боялся осуждать великих мира сего, нарушивших Священное Писание. Он писал об этом комедии, но особенно интересно говорил об «Откровении Иоанна», идя по следам дьявола, которого нашел в Риме. Его трактаты о том, как прячется враг рода человеческого под обманчивыми обличьями, вызывали в нашей округе благоговейный восторг у друзей и трепет у врагов. Рога антихриста были обнаружены под папской тиарой, в этом у отца Бирда не было никаких сомнений.

С детства я знал, что вся истина – у пуритан, а католический Рим – враг человечества, и все его пособники, даже лорды и короли, заслуживают вечных мук и даже казни. Однажды в школе во время представления драмы Шекспира я надел корону и сказал: «Мне кажется, что мои знатные прихлебатели называют меня Цезарем» и рассмеялся. За время десятилетней учебы я узнал у доктора Томаса Берда не только нужные джентльмену знания, но и суровую пуританскую науку, с помощью которой только и можно было обуздать великих мира сего, не знавших удержу в самовластье.

Отец мой занимал должности и был мировым судьей в Хантингдоне, где был уважаемым человеком. Мы с матушкой часто бывали в Эли, у ее брата Томаса Стюарда, в его богатом маноре. Сэр Томас не имел детей и смотрел на меня как на своего наследника. Все говорили о моих родителях как о «достойных людях, живших прилично при небольшом состоянии и, благодаря своей осмотрительной умеренности, содержавших большую семью». Матушка была проста, проницательна, энергична, добра и кротка. Она любила, ободряла, молилась и боялась за меня до самого конца и умерла несколько лет назад, на девяностом году жизни. Перед смертью в Уайтхолле она благословила меня словами: «Пусть Господь сияет Своим лицом над Тобой и ободряет Тебя во всех Твоих несчастьях, и даст Тебе силу совершить великие дела во славу Великого Бога и быть облегчением для Его народа. Мой дорогой сын, я оставляю с Тобой мое сердце. Доброй ночи!»

Наш род, богатый и со связями при дворе, стоял в первых рядах нетитулованного дворянства. Гинчинбрукский рыцарский замок стоял всего в одной миле от нашего каменного сквайрского дома в Хантингдоне, где раньше была пивоварня, но мы не чувствовали в этом ничего необычного и были дружны семьями. Многие наши дяди и тетки через браки были связаны со многими видными родами государства, и все мы общались и встречались друг с другом.

У нас, сквайров и джентльменов Реформации, древность рода не вызывала благоговения. Единственной книгой, знакомой каждому англичанину, была Библия, переведенная с латыни в 1611 году. Ее читали и слушали все и везде, во всех домах и церквях, и это общее чтение вызывало восторг. За несколько лет Библия на английском языке изменила характер нации. Мы, пуритане, стали согласовывать с ней свои поступки.