Завтра ехать далеко

– Но его кто-то преследует.

– Кто-то воображаемый.

– Он так не считает. Он думает, что может умереть.

– Воображает, что может умереть, – настаивал Рэй.

– Разве это делает угрозу менее страшной? Знаешь, – выдохнула она, – вот и получается, что это всё правда. Негодные слухи, что ходят о героях.

Рэй нахмурился, склонив голову. Что та имеет в виду?

– Ну как же? Могу поклясться, я только что видела, как несчастный умолял героя о помощи. О ничтожной в своей сути услуге – пройти вместе несколько десятков верст. Но герою, представь себе, не было дела до страдальца, он попросту отмахнулся. И лишь скромная его подручная проявила толику доброты по отношению к нуждающемуся.

– Скромная – уж точно, – не удержался Рэй.

– Но разве не долг героя помогать людям? – спросила она с прищуром.

Герой покачал головой в знак несогласия, впрочем, уже менее уверенно.

– Ты искажаешь. Ты не видела, сколько он пьет. Дай бог, у него половина мозга осталась после того спирта, что прошел через тело.

– Зато ты, оказывается, одним глазом горазд определить, стоит ли человек доверия.

– Дело не в доверии.

– Герой, что столь отчаянно призывает меня блюсти слепую человеческую мораль! Как же тебе удается, лучник из далекой страны? Безошибочно судить, кто хорош, а кто плох? На какой по счету стопке водки ты прокладываешь границу между уважением к человеку и презрением к нему и его просьбам?

– Что ты за него заступаешься? – буркнул Рэй. – И с чего ты с ним так любезничала? Ты вообще всех людей терпеть не можешь. Твоя к нему доброта – тоже лицемерие.

Та вскинула бровь:

– Разве нужен повод, чтобы быть вежливой с незнакомцем? Или ты вежлив лишь с тем, кто может принести тебе пользу? А человек со всего-то плохой репутацией, кстати не слабо подсобивший тебе с работой и жильем, уже и не стоит твоего уважения и даже внимания? И кто же из нас лицемер?

Рэй потер щетину и усмехнулся:

– Ладно. Твоя взяла.

– Судя по запаху, он с утра даже не пил.

– Хватит, я понял.

Герой поднял голову, глядя как солнце мелькает в просветах жирной березовой листвы, склонившейся над дорогой. Он положил руку ей на плечо:

– Ты меня устыдила да пред моими же принципами. К большой цели нет прямой дороги, она складывается из ежедневных поступков и множества дел. Геройский путь.

– Смотри-ка, – лучисто улыбнулась она, – вокруг меня столько мудрости, что даже ты уловил толику.

– Прости, что задрал эту твою робу, – примирительно добавил он чуть позже. – Но хвост у тебя и правда красивый.

Лисица горделиво приподняла носик и отвернулась, продолжая шагать рядом. Издали донесся хриплый голос Левши:

– Эй, смотрите, на горизонте! Копань видать. Вы чего отстали?

Сольвейг озорно откликнулась и припустила по тропинке. Рэю оставалось лишь поспешить.

***

Солнце клонилось к закату, и до брошенного поселка копателей оставалось совсем немного. Герой удивился, насколько окрепли его ноги. В былой жизни он и думать не мог, что можно за день пройти столь длинный отрезок.

Группа продвигалась по хребту высокой рукотворной насыпи, которая за годы обросла растительностью и стала неотличима от природной возвышенности. По правую сторону виднелись зеленые макушки берез, растущих у подножия, а по левую – вниз срывался крутой обрыв, представляющий незатопленное русло реки, которому, видимо, так и суждено было оставаться сухим. На противоположной стороне высилась симметричная насыпь другого «берега».

– Это и есть Копань?

– Точно так, – компетентно ответил Левша. – Это всё Копань, – широко развел он руками. – Но собственно Копанью обычно зовут брошенный рабочий поселок, где мы собираемся переночевать.

Левша поведал, что во время рытья в поселке жили копатели да земленосы. С два десятка малехоньких хат и пара изб для смотрителей: главного землемера, его помощников и казначея. Планировалось поджечь здешние леса и разбить на их месте плодородные пахоты подле нового отвода реки. Даже название было – Земцовская слобода. Однако боярин Земцов, что организовал работы, помер безвременно, то ли от кашля, то ли от чьего-то наговора, а сыновья разделили наследство, так что ни у одного не достало денег, чтобы завершить дело.

– Так и стои?т этот ров по сей день! – с сожалением поцокал Левша. – Ох, прости господи, но ведь глупость страшная – так задни?цу[1 - Задни?ца (старорусск.) – наследство, т.е. то, что осталось «за», «позади» умершего или уехавшего на другую землю человека.] делить!

– Отчего же? – удивился Рэй, до сих пор не знавший, что Левша, оказывается, смыслит в законах.

Тут грамотный Левша объяснил, что по западному закону такой оказии с дележкой наследства бы и случилось, ибо там, в странах курфюрстов, наследство уходит целиком старшему сыну, если только отец не составит ряд – завещание, которым распорядится нажитым добром иначе.

– Что же в этом хорошего, младших братьев без куска хлеба оставлять?

– Ну это же очевидно, Рэй! Запрет на дележку наследства сохраняет в целости артели, цеха, хозяйства. Смерть мужа не становится причиной гибели его дела, а младших братьев заставляет выслуживаться, трудиться, строить свое дело, а не дожидаться, пока тятька преставится. Наша же Княжеская Правда сказывает иначе: «Кто, умирая, разделит свой дом детям, на том стоять, но кто без ряда умрет, всем детям идет имущество».

– То есть у нас все сыновья признаются равными наследниками?

– Вот и получаются доли да кусочки, каждый из которых – пшик, по сравнению с целым наследством.

Писарь, заглядевшись на тёмно-рыжее закатное небо, наполненное клочьями слоистых облаков, ступил чуть в сторону, и рыхлый грунт под его лаптем стремительно поплыл, формируя песчаную лавину.

– Убивают! – только и вскрикнул стремительно опускающийся Левша.

Земля валом понеслась у него из-под ног да, как назло, скат тут попался уж очень крутой, с каменистыми наростами у подножия. Рэй бросился вперед, но Сольвейг оказалась проворнее, успев схватить писаря за рукав. Вот только многопудовый коробчатый рюкзак у того за спиной, не обращая внимания на старания пары, легко поволок вниз обоих.

***

Вечерняя заря угасла, теплая летняя ночь, богатая россыпью звезд, легла на пустынную Копань. Погода стояла тихая и почти безветренная, даже сверчки в этой низине стрекотали протяжно и ленно. Сказывали, что в брошенных домах Копани в холодные месяцы ютятся бродяги и даже лиходеи, но, похоже, сейчас поселение стояло необитаемо. За исключением трех путников, что заняли не слишком разрушенную зимами хату.

Рэй завершил разборку вещей и теперь занимался ужином. Сквозь окно с покосившейся рамой, виделась круглая, как серебряный алтын, луна.

– Ну хва-атит так на меня смотреть, – устало проговорил Рэй, помешивая березовой веткой кострище, что топилось в центре хаты. – Одним взглядом убьешь. Соль, ну прости. Я же не специально.

Сольвейг, обхватив коленки, сидела на отдалении, исподлобья глядючи на героя: челюсть чуть выдвинута, губы сомкнуты, взгляд исполнен истовой лисьей ненавистью. Уголья потрескивали, отпуская прозрачные желтые языки, а покосившаяся глиняная труба, что располагалась над черным очагом, забирала в себя не более половины чада.

– Не-ет, еще как специально, – ответила Сольвейг. – Ведь в первый раз было так смешно! И ты не преминул повторить.