Подкидной агент

– Мужчины, стол накрыт! – крикнула с порога Катерина.

Старх всё так же молча встал и кивком головы пригласил Муромова в дом.

Хозяйка расстаралась и из ничего сделала почти что нечто.

– Вам не надоело пиво глушить? – нарочито бодрым голосом спросила Катерина. – Может за встречу чего покрепче, а? Я бы от вина не отказалась!

Старх поднялся и пошёл в кладовку.

– Ну что, успели поговорить? – шёпотом спросила Катерина.

– Я всё изложил, – пожал плечами Муромов, – только он…

Послышались шаги.

– Ясно, – кивнула Катерина. – Ты его сегодня больше не трожь.

Вошёл Старх, неся четыре бутылки: две виски и две вина.

**

Обида обидой, но женская ласка вкупе с алкоголем переборют любую хандру. Тем более Катерина все пошлые желания мужа знала наизусть. Не удивительно, что утром Старх захотел продолжения, а Катя и не возражала. Лишь потом негромко – за тонкой стенкой спал Муромов – стала выговаривать:

– Обидел ты меня, конечно, крепко. – Старх лишь вздохнул. – Но так и я тоже масла в огонь подливала. Вот только теперешнее примирение вещь, боюсь, хрупкая. А поломаем, второй раз можем и не склеить. Может тебе принять предложение Москвы, а? И сам развеешься и я охлыну, глядишь, и зарубцуется обида.

До завтрака Катя успела обменяться с Муромовым парой фраз.

– Думаю, ваша миссия увенчается успехом!

– Уже понял, – буркнул Муромов. – Полночи кроватью скрипели.

– Ну, звиняйте! – вспыхнула Катерина.

– Так разве я в укор…

**

Все оставшиеся до отъезда дни Катя держала мужа в лёгком напряжении. На людях не давала усомниться, что никакой размолвки и не было. Стоило им остаться наедине – Катя вводила в отношения нотку отчуждённости, а до тела допустила лишь в ночь перед расставанием. Супружеский долг исполнила по обязанности, без особого блеска. Утром, видя, что Старха что-то гнетёт, слегка злорадствовала, но и жалела мужа тоже. А тот пребывал в думах, иногда бросая на неё быстрый взгляд. Когда присели «на дорожку», так и вовсе ушёл в себя. А когда поднялся, сказал: – Ну, до свидания, что ли. Или всё-таки прощай?

Смотрел требовательно и тревожно. Катя его взгляд выдержала.

– Никаких или. До свидания!

Старх молча кивнул и был таков.

ДОРОГА В ТОТ КОНЕЦ

Глава седьмая, в которой Вяземский встаёт на тропу

«Как ребёнок не желает расставаться с любимой игрушкой океан не хотел отпускать судно, слегка штормил и плевался солёными брызгами. Огромный пассажирский лайнер, мерно покачиваясь на грандиозных качелях бога морей, упрямо прорывался к Нью-Йорку. Большинство пассажиров, игнорируя долетающие с воды брызги, заполонили верхнюю палубу, в бинокли и без всматривались в заволакивающую горизонт белесую дымку, за которой всё отчётливее проступали контуры небоскрёбов Манхеттена. Прошло время, и океан сдался, отстал, ворча и стеная теперь где-то за кормой, город же, наоборот, вырастал из воды, принимая судно в каменные объятия. Вот уже слева по борту железная мадам – француженка, как-никак! – в медном одеянии приветствует мореплавателей факелом в высоко вскинутой правой руке, а швартовая команда в ярких оранжевых жилетах собралась на баке, готовясь метнуть на причал лёгость».

Старх наморщил лоб. А может, сперва, лёгость мечут с кормы? Надо будет уточнить! В любом случае с его места не видно ни воображаемого лайнера, на котором он теоретически мог приплыть в Нью-Йорк, ни Статуи Свободы, ни самого города, а есть только робкая надежда не любящего летать пассажира, что через несколько минут самолёт таки благополучно приземлится в аэропорту Ла-Гуардия.

**

Смуглолицый таксист, улыбаясь приезжему господину во все тридцать два отборных белых зуба, быстро доставил Старха в заданный адрес. Стоит ли удивляться, что искомый офис располагался в здании на Манхеттене, вблизи других информационных агентств, редакций и издательств. Лифт тоже не стал капризничать и высадил Вяземского на правильном этаже. Улыбчивая секретарша открыла дверь кабинета шефа, едва Старх назвал фамилию, и вот уже из-за стола поднимается, идёт навстречу, тянет руку и улыбается заметно повзрослевший, обзавёдшийся крепкой спортивной фигурой, но расставшийся с большей частью волос на голове, Серж Одоецкий.

Маршрут проникновения Вяземского на Украину был разработан в Конторе, и как не претило Старху втягивать Катиного родственника в сомнительное мероприятие, – пусть втёмную и косвенно – но и не признать план стоящим тоже не мог. Потому, хоть и терзаемый муками совести, Вяземский принял как данность тот факт, что маршрут начинается сейчас и именно в том кабинете, порог которого он только переступил.

После приветствий и похлопываний по верхним частям туловища, Серж указал Вяземскому на мягкое кресло возле журнального столика, сам сел в соседнее, тут же взгромоздил ноги на столешницу и потянул из коробки сигару. Но перехватив недоуменный взгляд Старха, поспешил ноги убрать, да и сигару вернул на место.

– Забыл, что ты не куришь, – смущённо произнёс Серж, – а я, как видишь, успел нахвататься дурных привычек. Не знаю теперь, смею ли предложить выпивку?

– Давай займёмся делами, – мягко сказал Старх, а выпивку оставим на вечер.

– Да, отлично! – воскликнул Серж. – Вечером посидим в ресторане, и… я угощаю!

– Принимается, – улыбнулся Вяземский.

– Что до дел, – было видно, Серж доволен благополучным разрешением возникшей неловкости и к нему возвращается былая уверенность, – то, как говорят в России, они идут и контора пишет!