Новенькая. Соблазнить за 183 дня

Слушаю всхлипывания.

Без сомнений, на том конце злится и плачет взрослый мужик.

– Ты! Ты!

– Погоди, – пытаюсь немного успокоить горемыку.

Нужно менять тактику. Важно – не перегнуть. Помните? Зачем добивать лежачего?

Меняю интонацию и продолжаю:

– Послушай, друг. Я догадываюсь, что заставило тебя позвонить. Ты расстроен и винишь меня. Но дело в том, что нужно учитывать все обстоятельства. Понимаешь? У нас любовь…

– Заткнись! – он свистит от злости. – Замолчи! Я передумал, не хочу тебя слушать.

Облом. Мой план с «но у нас же любовь» провалился. Иногда срабатывает, стоило попробовать. Бывает, удается соскочить с ругани через описание неконтролируемых чувств, сослаться на аффект и в итоге докрутить горемыку до фразы: «Ладно, вижу, ты нормальный мужик. Если обидишь ее, я тебя… собственными руками». Но, видимо, этот печальный рогоносец – не романтик.

– Что ж, ладно. Тогда как? Всего доброго, получается? Приятно было познакомиться.

Жаль, конечно, что мой горемыка не созрел. Придется позже выслушивать. Но, что поделать, разная психика у людей. Кто-то молча напивается, кто-то кричит, кто-то плачет. Кому-то нужно чуть больше времени, а кто-то успевает и…

– Посмотри на крышу, тварь.

– М?

– Напротив дом. Посмотри на крышу, урод!

Что он хочет? Такого в моей практике еще не случалось. Он там? Неужели он знает, где я? Как-то выследил или блефует?

– На крышу? Транспарант мне обидный нарисовал? Или хочешь посвятить мне свой рогатый полет на асфальт?

Специально злю его. Пусть лучше бесится, чем плачет, а то мало ли, на самом деле спрыгнет.

– Зачем? Ау. Хмурый, тебя спрашиваю.

– Хочу посмотреть в глаза.

– Что?

Щурюсь, всматриваюсь.

Темно, с моим зрением ни черта не разглядеть. Какие-то фонари, антенны на фоне луны и облаков.

– Ну и? Смотрю.

Горемыка молчит. Сопит в трубку.

– Что притих? Как тебе? Могу подмигнуть…

– На, сука!

Раздается звук.

Звенящий, хлесткий.

Уверен, что это был звук выстрела. Думаю, ружье. Раньше я слышал похожие звуки в кино. Там они значительно тише, возможно, на улице прогремело и не ружье вовсе, но… Без сомнений, это был выстрел. И уверен я не из-за просмотров фильмов. Из-за боли и испорченного шелкового халата своей новой знакомой, бывшей лесбиянки.

Лежу, хлюпаю ладонью по мокрой ткани на своем животе и не могу поверить, что это конец.

Телефон на полу все еще включен. Горемыка что-то кричит, но мне не расслышать с такого расстояния.

– Господи! Что случилось?

– Дополнительная дырка, – отвечаю ей.

Хочу показаться спокойным, но улыбку выдавить не могу.

Одним словом – беда. Полный пи*дец.

Нет, со мной и раньше случались неприятности. Избивали до полусмерти, даже ножом пырнули. К поездкам в больницу, можно сказать, привык. Так что выстрел не стал таким уж сюрпризом.

– Сейчас, сейчас-сейчас, – повторяет она и вертится на месте в растерянности.

Я, конечно, подозревал, что мой новый образ жизни не приведет ни к чему хорошему. Знал, что однажды меня настигнет кара рогоносцев. Но что это случится так скоро…

– Сейчас-сейчас.

Новенькая носится вокруг меня, суетится, плачет, затыкает рану полотенцем. Задевает, роняет лыжные палки, наклоняется поднять, передумывает, бежит в комнату, спотыкается о палки, звонит врачам, кричит и возвращается на бал кон.

Интересно, если бы она знала, что я не планировал строить с ней серьезные отношения, переживала бы так? Вызвала бы «Скорую»? Если бы знала, что несмотря на то, что она уже полгода работает в нашей конторе, а я даже имени ее не могу запомнить, стала бы приговаривать «держись, мой хороший»? Стала бы меня успокаивать?

– Держись, мой хороший.

Она делает вид, что не боится крови, что для нее, серой офисной трудяги, обычное дело – спасать человека от огнестрела.

Мне трудно терпеть.

– Держись, мой хороший. Мы справимся. Подыши, – она садится рядом, берет меня за руку и начинает громко ритмично сопеть.

– Х*ле ты делаешь? Я ж не беременный.

Мне смешно наблюдать за паникующей женщиной, но вместо хохота из моего рта вылетает кашель, и я корчусь от боли.

– Пожалуйста, не разговаривай. Терпи, мой хороший, – она шепчет, приговаривает, шмыгает носом и гладит меня по голове. – Не бойся.

Не бойся, говорит…

А я не могу не бояться!