Рим и эллинизм. Войны, дипломатия, экономика, культура

Интересны работы молодого казанского учёного О.Л. Габелко, практически исчерпавшего тему Вифинского царства[129 - Габелко О.Л. Мемнон об истории Вифинского царства // Античный вестник. Вып. 2. Омск, 1995; Он же. История Вифинского царства в зеркале историографии // Античный мир и его судьбы в последующие века. М… 1996; Он же. Вифинское царство в системе эллинистических государств. Автореф. дис… канд. ист. наук. М., 1998. Он же. Последствия Апамейского мира: Рим и Первая Вифинская война // Межгосударственные отношения и дипломатия в Античности. Казань, 2000.]. Книга А.В. Постернак полезна анализом греко-римской культуры и рассмотрением уровня романизации провинций[130 - Постернак А.В. История Древней Греции и Древнего Рима. В конспективном изложении. М., 1999.], чему обычно уделялось не так много внимания в нашей литературе. Одну из причин слабой романизации Греции автор справедливо видит в том, что греки плохо поддавались римскому влиянию и относились к римлянам враждебно[131 - Указ. соч. С. 154.]. Однако мы категорически не приемлем другой вывод, для новейшей работы являющийся явным анахронизмом, – уничижительную оценку римской культуры[132 - Указ. соч. С. 94.]. Из новейших диссертаций отметим лишь очень глубокую, просто блестящую работу В.О. Никишина, исследовавшего практически не изученный в нашей литературе вопрос о римском «шовинизме» и подробно остановившегося на проблеме взаимного восприятия греков и римлян[133 -

Никишин В.О. Чужеземцы в произведениях Цицерона, Цезаря и Саллюстия (К вопросу о сущности римского «шовинизма в I в. до н. э.). Автореф. дис… канд. ист. наук. М., 2000.]. Ему же принадлежит ряд интереснейших статей[134 - Никишин В.О. 1) «Национальный вопрос» в произведениях Тацита // Древний Восток и античный мир. Труды кафедры истории Древнего мира исторического факультета МГУ. Вып. 4. М., 2001; 2) Эллины, римляне и варвары: эволюция понятий в эпоху римского владычества // Ставропольский альманах общества интеллектуальной истории. Вып. 2. Ставрополь, 2002; 3) Варвары и варварство в трудах Тацита: германцы, галлы и британцы // Древний Восток и античный мир. Труды кафедры истории Древнего мира исторического факультета МГУ. Вып. 5. М., 2002; 4) Эволюция противопоставления эллинства и варварства в эпоху эллинизма // Труды I межвузовской конференции молодых учёных памяти профессора В.Ф. Семёнова 13 апреля 2002 г. (история Древнего мира). М., 2002.], опубликованных в последние годы.

Сложно дать исчерпывающе полный анализ перечисленных работ или отметить все без исключения публикации, посвящённые нашей теме, поэтому мы ограничились самыми важными, на наш взгляд, исследованиями. В целом можно сказать, что, несмотря на обилие литературы, многие вопросы разработаны недостаточно или остаются спорными. Хорошо изучены римско-балканские отношения, взаимоотношения Рима с Пергамом и Понтом. Хуже – контакты Рима с Селевкидами и Птолемеями. Недостаточно исследованы в нашей литературе проблемы дипломатических и военных отношений Рима с Иудеей, совсем плохо – роль экономических и этнопсихологических факторов в восточной политике Республики. Не уделено достаточного внимания важным, на наш взгляд, эпирским событиям 167 г. до н. э., отчётливо показывающим перерождение римской идеологии. До сих пор в нашей науке отсутствуют обобщающие работы по всему периоду 229—30 гг. до н. э., т. е. от первых шагов Рима на Востоке (Иллирийские войны) и до аннексии Египта Октавианом, что знаменовало окончание эпохи эллинизма.

Подводя итог, следует заключить, что тема римского проникновения на Восток остаётся одной из наиболее интересных, актуальных и перспективных тем современного антиковедения. Она никогда не будет исчерпана и ждёт новых исследователей и новых работ.

Глава I

Первый этап завоевания Римом восточного Средиземноморья: Балканы

В I Пунической войне Рим ещё только выходил на широкую политическую арену[135 - Егоров А.Б. Рим на грани эпох. Л., 1985. С. 25.]. Сенат имел ограниченные цели (захват Сицилии), что являлось прямым продолжением южноиталийской агрессии. Роль дипломатии в войне была ничтожна, военные действия велись на небольшой территории. Война стала, в сущности, схваткой из-за Сицилии (Polyb. I.13.2; Liv. XXI.41). Вероятно, тогда же зарождается идея о непобедимости и избранности римлян. Но простой люд от победы почти ничего не получил, раздел земли на «Галльском поле» был каплей в море. Нужны были новые земли, следовательно – новые войны.

В этом кроются истоки римского «империализма». Кроме земельного дефицита, сказывалась бедность Римского государства, при слаборазвитой аграрной экономике реально пополнять казну можно лишь за счёт добычи и контрибуций. Войны консолидировали общину. Они порождались осознанием собственной силы, многовековой психологической привычкой к войне как средству общения с соседями. Римская агрессивность не была в чём-то особой или патологической. Она типична для аграрного полиса. Экспансия, однако, не была «результатом разложения полиса»[136 - Машкин Н.А. Основные проблемы истории Древнего Рима. М., 1947. С. 10.], напротив – она стала его причиной. Римский «империализм» хорошо объясним, поэтому мнение У. Харриса о его тёмных и иррациональных корнях[137 - Harris W. War and imperialism in republican Rome. 327—70 B.C. Oxford, 1979. P. 53.], как и утверждения о врождённой воинственности и кровожадности римлян[138 - Павлович В.А. История Греции и Рима. СПб., 1873. С. 171; Кеннингем В. Западная цивилизация с экономической точки зрения. М., 1902. С. 142; Андреев Н. Древний Рим. Пг., 1921. С. 101–102.], отдают мистикой и не могут быть признаны научными.

Когда после I Пунической войны Карфаген, охваченный восстанием наёмников, был близок к гибели (Polyb. I.6), сенат не воспользовался этим. Восставшим на Сардинии наёмникам было отказано в помощи, как и просившейся в римское подданство Утике (Polyb. I.83). Возможно, сыграла свою роль традиционная римская честность. Кроме того, пунийцы должны были ещё десять лет выплачивать контрибуцию, и незачем было губить их государство. Видимо, главными причинами были именно ещё недостаточная агрессивность Рима, отсутствие установки на уничтожение Карфагена. В 240 г. до н. э. сенат не «поддержал восставших»[139 - Вейцковский И.И. Западное Средиземноморье в III столетии до н. э. Автореф. дис…докт. ист. наук. Львов, 1960. С. 28,], напротив, помог карфагенянам: запретил италикам торговать с восставшими, вернул пленных, разрешил закупать хлеб и вербовать воинов в Италии (App. Sicil. II.3). Ф. Уолбэнк, на наш взгляд, справедливо подверг сомнению последнее утверждение Аппиана[140 - Walbank F.W. A historical Commentary on Polybius. Vol. 1. Oxford, 1957. P. 146.]. Фраза автора, что римляне даже отправили послов в Африку, пытаясь прекратить войну (ibid.), и вовсе фантастична – римские посольства обычно вмешивались только в тех случаях, когда хотя бы одна из воюющих сторон была в союзе с Римом.

Когда восстание было подавлено, одолела старая ненависть, и в 238 г. до н. э.[141 - Или в 237 г. до н. э. – см.: Walbank F.W. Opus cit. P. 150.] Рим «вопреки праву» (Polyb. III.28) занял Сардинию, «желая иметь Тирренское море под своим контролем»[142 - Grimal P. Hellenism and the Rise of Rome. London, 1968. P. 150.]. В ответ на возмущение карфагенских послов сенат объявил войну. Воевать Карфаген не мог, поэтому купил мир отказом от острова и выплатой 1200 талантов (Polyb. I.88.12). Одновременно римляне захватили и Корсику, хотя она не была упомянута в договоре[143 - Frank T. Rome after the conquest of Sicily // CAH. Vol. VII. Cambridge, 1928. P. 804.]. Тем самым Рим получил господство в западном море[144 - Штолль Г.В. Герои Рима в войне и мире. СПб., 1896. С. 218;], и он действовал с позиций грубой силы.

С целью пополнения оскудевшей казны Карфагена и подготовки новой войны Баркиды в 237 г. до н. э. начали завoевание Испании. Римские политики оказались не настолько предусмотрительны, чтобы помешать этому. Ближе, на севере Италии, появилась более очевидная угроза: готовился поход галлов на Рим. Решительное вмешательство в испанские дела могло привести к войне, но, несомненно, она протекала бы для римлян более успешно, чем это случилось впоследствии. Только после разгрома галлов в 231 г. до н. э. в Испанию прибыло римское посольство, но не с целью остановить завоевания, а всего лишь с требованием дать разъяснения[145 - Ковалёв С.И. История Рима. Л., 1988. С. 204.]. Ответ Гамилькара, что цель войны – добыть денег для контрибуции, как ни странно, удовлетворил послов. Когда большая часть Испании была уже покорена, сенат всерьёз встревожился. «Отцы» поняли, что их беспечность позволила врагу усилиться, и пытались поправить ситуацию (Polyb. II.13.3). Новое посольство 226 г. до н. э. заключило договор, что границей Карфагена в Испании будет Ибер. Такая уступчивость объясняется тем, что близилась очередная война с галлами, раздражать пунийцев было неразумно – они быстро усиливались, теперь с ними приходилось считаться. Стало очевидно: новая война неизбежна и её начало – лишь вопрос времени (Polyb. II.36).

С тревогой наблюдая за успехами врага, сенат деятельно укреплял государство. Он уже не мог проводить политику, не учитывая ситуацию на востоке, севере и западе[146 - Kramer F.R. Massilian Diplomace before the Second Punic War // AJPh. 1948. Vol. LXIX. № 1. P. 16.]. Как отмечает Полибий, частые войны с италийскими галлами ранее сковывали инициативу по отношению к Карфагену (II.13.5; II.22.9), и могли помешать в будущем. Именно необходимость расправиться с ними до начала ожидаемой войны и привела к широкомасштабным военным операциям на севере Италии. Эту связь отмечает и Полибий, сообщив об установлении границы по Иберу, он тут же добавляет: немедленно после этого была начата война с галлами (II.13.7). Покорив их в 222 г. до н. э. и выведя колонии в долину По, Рим, как казалось, обезопасил себя с севера, присоединением Сицилии – с юга, Корсики и Сардинии – с запада. Обеспечить тыл на востоке ещё раньше и должна была I Иллирийская война.

Причины войны источники трактуют неоднозначно. Все авторы видят их в пиратстве иллирийцев, но Ливий (Per. 20) и Полибий (II.18.12), Аппиан (Illyr. II.7) и Евтропий (III.I) добавляют убийство посла; Флор, выражая крайне тенденциозную римскую версию, «убивает» обоих послов (XXI.II)[147 - Вслед за ним Ева Санфорд «убивает» двух римских послов и видит в этом «двойном убийстве» главную причину войны: Sanford E.M. The Mediterranian World in Ancient times. New York, 1938. P. 340.]. Полибий полагает, что другой причиной было усиление пиратского государства (II.2.4), что нам представляется не столь существенным. Дион Кассий указывает на союзные обязательства перед Иссой (fr. 49), что может быть верным лишь отчасти, поскольку римляне осуществляли исполнение своих обязательств только в том случае, если это было выгодно исключительно им самим. Это вообще один из главных принципов римской дипломатии[148 - В связи с этим неубедительными выглядят выводы Х.Вендера, что и II Пуническую войну Рим начал, чтобы отомстить за уничтожение союзного Сагунта – Wender H. The rise and fall of the Ancient Worlds. New York. 1976. P. 181.]. Более существенно другое наблюдение Диона Кассия и следующего за ним Зонары: римляне хотели наказать ардиэев, которые мешали их плаванию из Брундизи (Dio Cass. fr. 49.2; Zon. VIII.19). Некоторые исследователи, ссылаясь на Аппиана, пишут, что сенат главным образом тревожило расширение пиратского царства[149 - Вейцкiвськiй I.I. Зовнiшня полiтiка крайiн Захiдного Середземномор’я 264–219 рр. до н.е. Львiв, 1959. С. 34; Малеванный А.М. Иллирийцы и их борьба против экспансии рабовладельческих государств. Автореф. дис… канд. ист. наук. Воронеж, 1969. С. 16: Он же. Из истории борьбы народностей Балканского полуострова против Рима // Норция. Вып. 1. Воронеж, 1971. С. 43.], однако это утверждение, приписываемое ими Аппиану, не находит подтверждения в тексте самого автора. По версии, приводимой только Аппианом, в состав римского посольства к Тевте входил представитель Иссы Клеемпор (Illyr. II.7). В 230 г. до н. э. иллирийские пираты осадили Иссу, которая недавно стала союзницей Рима (App. Illyr. VIII)[150 - Сомнительно, что Исса тогда уже была в союзе с Римом: См.: Низе Б. Указ. соч. С. 121. Прим. 2; Walbank F.W. A historical commentary… P. 159.], после чего к Тевте и прибыли римские послы.

Общепринятая версия Полибия – Ливия о результатах этого посольства слишком драматична, чтобы быть достоверной. Из неё следует, что причиной войны были «бестактность»[151 - Oost S.I. Roman policy in Epirus and Acarnania. Dallas, 1954. P. 11.] Луция Корункания и надменность Тевты[152 - Holleaux M. The Romana in Illyria // CAH. Vol. VII. Oxford, 1928. P. 833.], спровоцировавшей войну[153 - Holleaux M. Rome and Macedon: the romans against Philip // CAH. Vol. VIII. Camdridge, 1930. P. 239.]; нам такой подход представляется довольно наивным. Полибий, очевидно, использовал тенденциозного Фабия Пиктора, чем и объясняется не свойственная ахейцу излишняя драматичность изложения. Фабий считал, что эту войну (как, впрочем, и все другие! – А.Б.) римляне начали, не имея корыстных целей и не вмешиваясь в чужие дела[154 - См.: Малеванный А.М. Иллирийцы… С. 4.].

Существенно отличается вариант Аппиана, основанный на источниках, «которые мы не можем идентифицировать»[155 - Errington R.M. Rome and Greece to 205 B.C. // CAH. 2

ed. Vol. VIII. Rome and the Mediterranean to 133 B.C. Cambridge, 1989. P. 87.], но можно предположить, что они были скорее греческими, чем римскими. По просьбе Иссы римляне отправили посольство к Агрону[156 - Т. Моммзен пишет, что послов принял Агрон (Моммзен Т. История Рима. Т. 1. М., 1936. С. 519), но он умер ещё в 232 г. (Polyb. II.4.6) или даже в 231 г. (См.: Дройзен И.Г. История эллинизма. Т. 3. М., 1893. С. 249; Ковалёв С.И. Указ. соч. С. 209).], чтобы узнать его требования к Иссе[157 - Мнение, что Исса не была невинной жертвой и царь имел основания для законных требований к ней (Вейцкiвськiй I.I. Зовнiшня полiтiка… С. 35), абсолютно беспочвенно.]. Ещё до прибытия к царю послы подверглись случайному нападению пиратов, убивших Луция и Клеемпора, за это римляне начали войну (App. Illyr. II.7). Текст Аппиана изобилует фактическими ошибками: Агрон уже умер, Корунканиев было двое (Polyb. II.4.6), иллирийцы хотели захватить Иссу, и не было смысла узнавать их «требования». Далее Аппиан пишет, что ещё в 229 г. до н. э. римляне подозревали Деметрия Фаросского в неверности, II Иллирийскуцю войну относит к 220 г. до н. э., утверждает, что римляне убили Деметрия (Illyr. II.8). Наконец, вопреки тексту Аппиана, римляне не знали практики совместных посольств.

С другой стороны, рассказ Ливия об убийстве посла имеет более фантастические детали, чем у Аппиана[158 - Walbank F.W. A historical Commentary… P. 159.], следовательно, едва ли заслуживает доверия, как исходящий от анналистов. Аппиан явно сохранил следы традиции, не отражённой в анналах, очевидно – эллинской. Для реконструкции событий, несомненно, нужно использовать обе версии. Основанием для посольства было ограбление италийских торговцев в Фенике (Polyb. II.8.2), участившиеся жалобы на разбой (Polyb. II.8.3) и просьбы Иссы о помощи (App. Illyr. II.7). Посольство было чисто римским, иссии его лишь сопровождали. Луций погиб ещё до прибытия в Иллирию, вины Тевты в этом нет, следовательно, отпадает одно из обоснований войны. Обычай обязывал отправить послов с требованием возместить убытки, но они получали строгие инструкции[159 - Бокщанин А.Г. История международных отношений и дипломатии в древнем мире. М., 1948. С. 51.] и не могли допускать никакой отсебятины. Поведение посольства показывает, что Рим не желал сохранения мира, очевидно, вопрос о войне уже был решён.

Тевта едва ли хотела войны, её ответ, что она не может запретить пиратство, не был «наглостью», как пишет Полибий (II.8.13). Напротив, он был максимально мягким[160 - Badian E. Notes on Roman Policy in Illyria // Badian E. Studies in Greek and Roman history. Oxford, 1964. P. 4;. Errington R.M. The dawn of Empire. Rome’s Rise to World Power. Ithaca; New-York, 1973. P. 37.]. Она действительно не могла контролировать «неофициальное» пиратство[161 - Walbank F.W. A historical Commentary… P. 37. См. также: Трофимова М.К. Пиратство в Восточном Средиземноморье в III в. до н. э. (к изучению источников форм зависимости в эллинистический период) // Зельин К.К., Трофимова М.К. Формы зависимости в Восточном Средиземноморье в эллинистический период. М., 1969. С. 231.], которое являлось естественным порождением социально-экономических отношений того времени[162 - Трофимова М.К. Формы международных экономических связей в раннеэллинистический период. Автореф. дис… канд. ист. наук. М., 1964. С. 20.] и было лишь одним из многих занятий иллирийцев[163 - См.: Трофимова М.К. Формы международных… С. 22–26; Малеванный А.М. Иллирийцы… С. 13; Он же. Из истории борьбы… С. 38–41; Holleaux M. The Romans in Illyria. P. 826; Dell H.D. The Origin and Nature of Illyrian Piracy // Historia. 1967. Bd. XVI. H. 3. P. 358.]. Внутренняя непрочность государства видна и из восстания части племён против Тевты (Polyb. II.6.4; II.8.5). Правда, сильного отпора от ослабевшей Греции пираты не получали. Ближайшими соседями иллирийцев были дарданы, старые враги македонян. Вражда дарданов и иллирийцев сближала последних с Македонией, Агрон стал союзником Деметрия II, который не собирался защищать враждебные полисы от союзных иллирийцев. Напротив, каждый раз, когда Македонии грозила опасность с севера, побуждал их нападать на Грецию, чтобы отвлечь греков[164 - Дройзен И.Г. Указ. соч. С. 258.], и использовал иллирийцев против Этолии. Мнение А.М. Малеванного о традиционной иллирийско-македонской вражде[165 - Малёванный А.М. Иллирийцы… С. 13, 16.] не подтверждается источниками. Некоторые вожди Иллирии позже активно помогали Македонии в её борьбе с Римом (См.: Liv. XL.42).

Тевта, правившая после смерти Агрона (Polyb. II.4.6), повела ещё более широкую экспансию. «Велико было смущение и страх, наведённые иллирийцами на прибрежных греков» (Polyb. II.6.7). Эпир и Акарнания вынуждены были заключить союз с Тевтой (Polyb. II.6.9). Осаждённой пиратами Коркире пытались помочь Ахайя и Этолия, но их небольшой флот был разбит (Polyb. II.6.8). До Агрона пиратство имело целью добыть пропитание[166 - Dell H.J. The Origin and Nature… P. 357.], при нём – превратилось в «государственную индустрию»[167 - Cary M. A history of Rome. London, 1960. P. 196.]. Но существовало ещё и «частное пиратство»[168 - Pajakowski W. Ilirowie. Poznan, 1981. S. 289.], не подвластное Тевте. Более того, её усилия запретить пиратство могли стоить ей короны[169 - Holleaux M. The Romans in Illyria. P. 832.].

Весной 229 г. до н. э. римский флот с двумя консулами подошёл к Коркире, захваченной пиратами (Polyb. II.11.3). Сам факт, что были задействованы оба консула, показывает, насколько серьёзно сенат относился к этой войне. Наместник царицы Деметрий Фаросский сдался, уже занятому острову консулы «предложили» отдаться под покровительство. Поставленные перед фактом и надеясь на защиту от пиратов, греки не упрямились (Polyb. II.11.5). Война закончилась быстро. Царица выпросила мир, обязуясь платить дань и прекратить пиратство (государственное! – А.Б..), ей оставили часть бывших владений (Polyb. II.12.3). Тевта просила прощения за убийство посла, произошедшее не при ней (App. Illyr.II.7). Война, однако, не была «лёгкой прогулкой»[170 - Opus cit. P. 834.], ардиэи оказали упорное сопротивление (Polyb. II.11.13), вероятно, происходили и партизанские действия против римлян[171 - Малеванный А.М. Иллирийцы… С. 16.]. В результате войны ардиэйское государство фактически было уничтожено.

В историографии доминирует мнение, что причиной войны было пиратство[172 - Роллен Ш. Древняя история. Т. 7. СПб., 1760. С. 315; Дьячков С. История Римской республики. М., 1827. С. 50; Василевский В.Г. Политическая реформа и социальное движение в Греции в период её упадка. СПб., 1869. С. 203; Дройзен И.Г. Указ. соч. С. 250; Вегнер В. Рим. Т. 1. СПб., 1902. С. 336; Нич К. История Римской республики. М., 1908. С. 167; Павловская А.И. Греция и Македония в эпоху эллинизма // История Европы. Т. 1. М., 1988. С. 425; Буров А.С. Вооружённые силы и военная политика Македонии (70—20-гг. III в. до н. э.). Автореф. дис… канд. ист. наук. М., 1996. С. 21; Ferguson A. The history of the progress and termination of the Roman Republic. Vol. 1. London, 1783. P. 139; Smith P. History of the Ancient World. Vol. 2. London, 1873. P. 419; Niebuhr B.G. Lectures on the history of Rome. London, 1903. P. 361; Havell H.L. Republican Rome. London, 1914. P. 189; Ormerod H.A. Piracy in the Ancient World. Liverpool, 1924. P. 169; Homo L. Primitive Italy. London, 1926. P. 254; Frank T. The Roman imperialism. New York, 1929. P. 116; Engers M. Die Worgeschichte der makedonischen Kriege Roms // Mnemosyne. 1938. Vol. 6. S. 122; Holleaux M. Romans in Illyria. P. 824; Toynbee A.J. Hannibal’s Legacy. Vol. 2. London, 1965. P.364; Dell H.J. Antigonus III and Rome // CPh. 1967. Vol. XLII. № 2. P. 94; Walbank F.W. The Hellenistic World. New Jersey, 1981. P. 230; Grant M. The Ancient Mediterranean. New York, 1988. P. 262.]. Упоминаются ещё нападения пиратов на Рим и его союзников[173 - Boak A.E.R., Sinnigen W.G. A History of Rome to A.D. 565. New York, 1965. P. 127; Badian E. Notes on Roman Policy in Illyria. P. 2.]. Пиратство беспокоило южноиталийские города[174 - Starr C.G. A History of Ancient World. Oxford, 1965. P. 482.], главная причина войны – ущерб, причиняемый италийской торговле[175 - Ковалёв С.И. Указ. соч. С. 210; Gruen E.S. The Hellenistic World and the Coming of Rome. Vol. 1. Berceley, 1984. P. 309.], в частности торговле Брундизия[176 - Charlesworth M.P. Trade-routes and commerce of the Roman Empire. Cambridge, 1926. P. 114.]. Мнение Р. Эррингтона, что дополнительная причина войны – подозрительность сената к сильным соседям и его желание делать сильных соседей слабее[177 - Errington R.M. Rome and Greece to 205 B.C. // CAH. Vol. VIII. Cambridge, 1989. P. 88.], нам представляется не совсем обоснованным, это наблюдение было бы справедливым не для 20-х гг. III в. до н. э., а для событий, последовавших 30 лет спустя. Особняком стоят две группы мнений: 1) угроза морским коммуникациям в Адриатике[178 - Grimal P. Opus cit. P. 338; Charlesworth M.P. Opus cit. P. 114; Ранович А.Б. Эллинизм и его историческая роль. М.—Л., 1950. С. 127.]; 2) Рим уничтожил пиратство, чтобы приобрести в этом регионе влияние[179 - Stobart J.C. The Grandeur that was Rome. New York, 1962. P. 44.] и получить контроль над обеими берегами Адриатики[180 - Walbank F.W. Philip V of Macedon. Cambridge, 1940. P. 12.].

Медлительность, с какой Рим вступил в войну, породила миф о нежелании воевать вообще, о долготерпении римлян, втянутых в войну против воли и не стремящихся к захватам на Балканах[181 - Моммзен Т. Указ. соч. С. 210.], единственной их целью было искоренить пиратство[182 - Frank T. Roman imperialism. P. 116.]. Но в таком случае почему, подавив пиратов, Рим закрепился на Балканах? А.М. Малеванный, напротив, усматривает причину войны исключительно в агрессивности Рима, ардиэи, как он полагает, занимались не разбоем, а возглавили борьбу с римской агрессией[183 - Малеванный А.М. Иллирийцы… С. 6.]. В таком случае придётся признать, что они начали эту «борьбу» задолго до того, как проявились агрессивные поползновения сената по отношению к Иллирии. Обобщая, он приходит к выводу, что завоевание Балкан Римом вызывалась опасностью со стороны Эпира (?! – А.Б.), желанием обезопасить север Италии от вторжений альпийских и варварских племён (?), стремлением (с середины II в. до н. э.) получить связь со своими провинциями Македонией и Грецией, коммерческой деятельностью италийских купцов на Адриатике[184 - Малеванный А.М. Иллирийцы… С. 16. Таким образом получается, что сначала у римлян появились провинции на Балканах, а потом возникла необходимость завоевания Балкан! – А.Б.].

Неубедительны мнения, что причины войны – захват пиратами Коркиры, «важного пункта на морском пути из Италии на восток»[185 - История Древнего Рима / Ред. А.Г. Бокщанин. М., 1971. С. 106.], имеющего стратегическое значение[186 - Снисаренко А.Б. Властелины античных морей. М., 1986. С. 136.], иллирийская экспансия столкнулась с римскими интересами[187 - Dell H.J. The Origin and Nature… P. 358.], а главная причина – подозрительность сената к сильному соседу[188 - Errington R.M. The dawn of Empire. P. 34.]. Сила Иллирии здесь явно преувеличивается, в Коркире Рим не был заинтересован, её падение никак не влияло на сенат или торговлю. Двигавшийся к Коркире римский флот ещё даже не знал о её захвате (Polyb. II.11.2).

Такие оценки причин войны неубедительны. Официальные мотивы: месть за разбой и убийство посла – только благовидный предлог. Причины появления римлян на Балканах более сложны и нуждаются в комплексном рассмотрении. Римские интересы рост «пиратского» царства никак не затрагивал. На жалобы ограбленных купцов не реагировали, они, как и италийская торговля, сенат не заботили. Разумеется, правительство не могло начисто игнорировать их интересы, но они отнюдь не имели приоритета. Сенат не видел оснований проливать кровь римлян ради каких-то торговцев, «многие из которых принадлежали к покорённым Римом народам»[189 - Swain J.W. The Ancient World. New York, 1950. P. 131.].

«В прежние времена римляне оставляли без внимания жалобы на иллирийцев» (Polyb. II.8.3). Эта фраза чрезвычайно важна для правильного понимания дальнейших событий. Если теперь сенат снизошёл к жалобам, значит, появилось какое-то важное обстоятельство, отсутствующее раньше. Им было, несомненно, близившееся столкновение с Карфагеном. Война с ним планировалась как связанная с крупными морскими операциями – переправкой войск в Испанию, Сицилию, Африку[190 - Salmon E.T. The strategy of the Second Punic War // Greece and Rome. 1960. Vol. VII. № 2. P. 141–142.]. Роль морских коммуникаций для переброски и снабжения войск неизмеримо возрастала. Интерес сената к Адриатическому морю начал проявляться ещё раньше, не случайно ещё в 246 г. до н. э. на его побережье была основана латинская колония Брундизий, вскоре ставшая главным восточным портом Италии. Брундизий, безусловно, был основан, «чтобы закрыть Адриатику для карфагенского плавания»[191 - Grant M. History of Rome. London, 1978. P. 113–114.]. Кроме того, важно было обеспечить тыл со стороны Иллирии и устранить помехи морской торговле, значение которой в военное время всегда возрастает.

Усиление пиратства, принявшего более организованный характер, мешало контактам с соседями через Адриатику, что особенно недопустимо накануне решающей схватки с Карфагеном, которая и стала главной причиной иллирийской экспедиции. Это вытекает из общей установки Полибия: «Антиохова война зародилась из Филипповой, Филиппова – из Ганнибаловой, Ганнибалова – из Сицилийской…» (III.32). В эту преемственность вписывается и Иллирийская война, которую нельзя рассматривать изолированно – «история по частям даёт очень мало для точного уразумения целого» (I.4.10). Достичь его можно лишь соединением всех частей (I.4.11; VII.4.9—11), обращая внимание на предыдущие события (III.31.11).

Исследователи, считающие главной причиной пиратство, игнорируют важный факт: как ранее, так и впоследствии сенат не обращал никакого внимания ни на потребности купечества, ни на морское пиратство, мешавшее торговле. Как справедливо отметил Т. Франк, Рим настолько пренебрегал торговыми интересами, что, заключая договоры с Набисом (197 г. до н. э.) и критянами (189 г. до н. э.), разбойничающими на морях, даже не пытался очистить от них море[192 - Frank T. Rome and the Italy of the republic // ESAR / Ed. T. Frank. Vol. 1. Baltimore, 1933. P. 202.]. Имено поэтому позже пиратство расцвело настолько, что сенат вынужден был вмешаться только тогда, когда оно блокировало поставки хлеба в Рим (особые полномочия Помпея).

Нет оснований говорить и об альтруистическом желании римлян помочь грекам. Скорее Рим заботился о возвышении своего престижа в Элладе. Наконец Риму нужны были хорошие морские базы в Адриатике, которых не было в Италии, что признаёт, кстати, и сам Т. Моммзен[193 - Моммзен Т. Указ. соч. С. 521.].

Нельзя было оставить без помощи Иссу. Первому союзнику на Балканах[194 - Вейцковский И.И. Внешняя политика… С. 99.] надо было показать, что он не ошибся в выборе покровителя. Только так можно было сохранить прежних союзников и получить новых, что было особенно важно на Балканах, где Рим делал первые шаги. Римляне хотели оказать услугу Иссе, чтобы показать свою дружбу (Dio Cass. fr. 49). Войны научили сенат ценить союзы, а лучшее средство сохранить союзников – это помогать тем из них, кто попал в беду (Liv. XXI.52). Возможно, до 230 г. до н. э. Исса действительно не была в союзе с Римом, но самим фактом обращения за помощью перешла под его покровительство.

Захват Сицилии стимулировал торговую деятельность и интерес к морским границам, Рим начал обращать внимание на обеспечение своего восточного побережья[195 - Егоров А.Б. Указ. соч. С. 26.]. Серия акций Рима (захват Сардинии и Корсики, разгром галлов, Истрийская война 222–221 гг. до н. э.[196 - Упоминается: Liv. XXI,16; Eutrop. III,7,1; Oros. IV, 13; Zon, VIII,20. Ряд исследователей отрицали её достоверность, но их мнение убедительно опровергнуто Х. Деллом (Dell H.J. Demetrios of Pharos and the Istrian War // Historia. 1970. Bd. XIX. H. 1. P. 30–38).]) имела целью установить господство в италийских морях. Иллирия имела важное стратегическое значение[197 - Hammond N.G.L. Illyris, Rome and Macedon in 229–205 B.C. // JHS. 1968. Vol. LVIII. Pt. I–II. P. 20.], и после 229 г. до н. э. Рим стал хозяином Адриатики[198 - Holleaux M. The Romans in Illyria. P. 837.].

Осторожность и неспешность римлян вполне понятны, вторжение на территорию македонского союзника могло вызвать ненужную сейчас войну с Антигонидами. Вся сложность заключалась не в сопротивлении иллирийцев, а в возможных международных осложнениях[199 - Homo L. Opus cit. P. 251.]. Поэтому для удара выбрали единственно возможный момент – Деметрий II умер, его сын Филипп был ещё мал, и страна оказалась в сложном положении (Just. XXVIII.3.14)[200 - См.: Fine J.V.A. The Background of the Social War of 220–217 B.C. // AJPh. 1940. Vol. XLI. № 2. P. 130.]. Рим не оккупировал Иллирию – это могло насторожить греков. Была установлена узкая полоса протектората, почти соприкоснувшегося с территорией Македонии[201 - См.: Tarn W.W. The Greek Leagues and Macedon // CAH. Vol. VII. P. 763.]. Часть земель отдали Деметрию Фаросскому, ожидая найти в нём верного союзника. Римляне закрепились в городах на побережье, получив базу для дальнейших действий.

Эти города, формально dediticii[202 - Larsen J.A.O. Was Greece free between 196 and 146 B.C.? // CPh. 1935. Vol. XXX. № 3. P. 198; Walbank F.W. A Historical Commentary… P. 161.], имели тот же статус, что и взятые штурмом[203 - Oost S.I. Opus cit. P. 13.], что обрекало их на полное бесправие. Фактически они остались автономными, «свободными» (App. Illyr. II.8) от Рима, но только во внутренних делах[204 - Ibid.]. Полибий называет их подданными римлян (III.16.3), так же рассматривали их сами римляне (App. Illyr. II.7). Города поставляли вспомогательные войска (Polyb. II.12.2), их положение соответствовало римским союзникам, но правильнее определить его как протекторат. Греки не могли защититься от пиратов. Поэтому протекторат не ощущался болезненным ограничением независимости[205 - Toynbee A. Hannibal’s Legacy. Vol. 1. P. 441.]. Римских «наместников»[206 - Степанов С.Л. Лекции по римской истории. СПб., 1892. С. 384.] в городах не было. Имелись лишь постоянные коменданты гарнизонов Иссы, Коркиры[207 - Герцберг Г.Ф. История Рима. М., 1881. С. 207.] и, возможно, Эпидамна[208 - Household H.W. Roman Republic and Empire. Vol. 1. London, 1936. P. 119; Ср.: Liv. XXIV,40.]. Иллирийские племена были обложены данью (Liv. XXII.33). Рим стал патроном слабых, зависимых государств-клиентов, его обязанности могли трактоваться очень гибко[209 - Boak A.E.R., Sinnigen W.G. Opus cit. P. 110.]. Обычно римляне вели себя на завоеванных территориях куда жёстче, но сейчас неопределённость их положения на Балканах вынуждало быть дипломатичнее.

Римские посольства, прибыв в Этолию и Ахайю, объяснив причины появления римлян на полуострове, зачитали условия мира с Тевтой (Polyb. II.12.4), обезопасившего море, что вызвало искренний восторг греков. Это был тонкий дипломатический ход, Рим появился в Греции не агрессором, а освободителем. Уже после I Пунической войны часть греческого мира знала Рим как сильную державу, способную защитить друзей[210 - Forte B. Rome and the Romans as the Greeks saw them. Rome, 1972. P. 12.], а сейчас его авторитет резко возрос. Нельзя согласиться, что всё закончилось лишь «обменом любезностями»[211 - Cary M. Opus cit. P. 196.]. Были заложены основы дружеских, хотя и недолгих, греко-римских отношений, имеющих основанием «общую неприязнь к Македонии»[212 - Вебер Г. Всеобщая история. Т. 3. М., 1892. С. 448.]. Коринфяне даже допустили римлян к Истмийским играм (Polyb. II.12.7), тем самым признав их членами эллинского мира[213 - Scullard H.H. A history of the Roman world. London, 1961. P. 175.], правда, чисто формально. Исополития, дарованная римлянам Афинами, упоминается только Зонарой (VIII.19) и отрицается большинством учёных[214 - См.: Toynbee A.J. Hannibal’s Legacy. Vol. 2. P. 439.].

Сенат не случайно направил первые посольства именно в Этолию и Ахайю, самые сильные союзы, враждебные Македонии. Он рассчитывал найти в них опору против македонян. Союзы, в свою очередь, могли надеяться с помощью Рима вытеснить царя из Греции, что отвечало и римским интересам. Вопреки мнению Ф. Уолбэнка[215 - См.: Walbank F.W. A historical Commentary… P. 166.] посольства имели ярко выраженный антимакедонский характер[216 - Здесь мы совершенно согласны с В. Пайаковским – см.: Pajakowski W. Opus cit. S. 199.]. Последующие посольства в Афины, только в 229 г. до н. э. освободившиеся от власти Антигонидов, и в Коринф – метрополию Аполлонии и Эпидамна имели ту же цель: заручиться возможной поддержкой греков, противостоящих Македонии.

Греция к III в. до н. э. ослабела, походы Александра, переселения на Восток, усобицы, нашествие галлов 280 г. до н. э. привели к убыли населения. Беды усугублялись вторжениями македонян, пиратством, неурожаями, снижением уровня жизни и политической нестабильностью. Наряду с кризисом полиса усилилась автаркия. Прежние центры пришли в упадок, поднялись бывшие окраины, за века накопившие сил. Федерализм не имел перспектив в Греции, поскольку носил узкорегиональный характер. Эллада оказалась в тупике, из которого сама не могла выбраться. Ни один союз не имел достаточно сил, чтобы объединить всю Грецию, да никогда и не ставил перед собой таких целей, учитывая традиционный эллинский автаркизм. Р. Фласерьер явно переоценивает мощь Этолии, полагая, что она не уступала Македонии[217 - Flaceliere R. Les aitoliens a Delphies. Paris, 1937. P. 256.], как показали последующие события, этолийцы не могли на равных тягаться с Антигонидами. Упорно борясь с Македонией, Этолия, однако, влияния в Греции не имела. Её войны разоряли страну, непрерывно грабившие Элладу этолийцы (Polyb. IV.16.4) только после одного похода в Лаконику увели в рабство 50 000 человек (Plut. Cleom. 18.7). Ахейский союз враждовал с Этолией, что мешало им успешно бороться с македонянами.

Завоевания Александра меньше всего дали самой Македонии. Часто подвергаясь набегам варваров, она теряла позиции на Балканах, когда появились римляне – опасные конкуренты. Слишком многие греки, враждебные царям, готовы были поддержать против них кого угодно. Так был завязан узел римско-македонской вражды[218 - Соколов Ф.Ф. Третье столетие до Р.Х. // Труды Ф.Ф. Соколова. СПб., 1910. С. 256.]. Яблоком раздора стала не только Иллирия, но и влияние в Греции: римляне, быстро сориентировавшись, стремились установить дружбу с эллинами. Мнение ряда учёных, что появление римлян не угрожало Македонии[219 - Gruen E.S. The Hellenistic World… Vol. 2. P. 367.] и не тревожило царей[220 - Dell H.J. Antigonus III… P. 102; Павловская И.Е. Указ. соч. С. 425.], никогда не владевших Иллирией[221 - Dell H.J. Antigonus III… P. 99.] и не имеющих там интересов[222 - Walbank F.W. Philip V of Macedon. P. 13; Самохина Г.С. Панэллинская идея в политике Македонии конца III в. до н. э. // Социальная структура и политическая организация античного общества. Л., 1982. С. 106–107.], глубоко ошибочны. По их мнению, Антигон Досон не был враждебен Риму[223 - Dell H.J. Antigonus III… P. 100; Walbank F.W. Macedon and the Greek leagues // CAH. 2

ed. Vol. VII. Cambridge, 1984. P. 469.]. Парадоксальны выводы Х. Делла: Рим не сделал Иллирию провинцией, значит, не имел экспансионистских намерений, а ослабевшую Македонию римляне не считали угрозой своему протекторату[224 - Dell H.J. Antigonus III… P. 96.]. Римское вмешательство прекратило агрессию иллирийцев и установило порядок на Адриатике, что было полезно Антигонидам[225 - Opus cit. P. 99.]. Римский протекторат обеспечил безопасность Македонии от иллирийцев[226 - Ibid. P. 100.], Антигониды не имели притязаний на Иллирию и были согласны с присутствием римлян, усмиряющих варваров[227 - Ibid. P. 102.]. Некритично усвоив его взгляды, А.С. Буров пишет: «Серия Римско-иллирийских войн нейтрализовала столь актуальную для Македонии иллирийскую опасность»[228 - Буров А.С. Указ. соч. С. 21.].

Безусловно, правы те исследователи, кто отмечает враждебность Македонии к Риму[229 - Ранович А.Б. Эллинизм и его историческая роль. М.—Л., 1950. С. 253; Вейцковский И.И. Внешняя политика… С. 100; Шофман А.С. История античной Македонии. Т. 2. Казань, 1963. С. 197; Малеванный А.М. Иллирийцы… С. 17; Ihne W. The history of Rome. London, 1871. P. 277; Heitland W.E. The Roman republic. Vol. 1. Cambridge, 1909. P. 219, 267; Hallward B.X. The Roman defensive // CAH. Vol. VIII. P. 61; Griffith E.T. An Early Motive of Roman imperialism (201 B.C.) // CHJ. 1935. Vol. V. № 1. P. 6; Jackzynowska M. Historia starozytnego Rzymu. Warszawa, 1982. S. 101.], вторгшемуся в сферу её влияния[230 - Fine J.V.A. Macedon, Illyria and Rome, 220–219 B.C. // JRS. 1936. Vol. XXVI. Pt. 1. P. 24.]. Западные границы имели для Македонии огромное значение, Рим отрезал её от моря, без войны с ним дальнейшая экспансия Антигонидов в Иллирии была невозможна[231 - Holleaux M. The Romans in Illyria. P. 839; Fine J.V.A. Macedon, Illyria… P. 31; Starr C.G. Opus cit. P. 482; Pajakowski W. Opus cit. S. 199; Dell H.J. The Western Frontier of the Macedon Monarchy // Ancient Macedonica. Thessaloniki, 1970. P. 115–121.]. I Иллирийская война встревожила Македонию и создала антагонизм между нею и Римом[232 - Holleaux M. The Romans in Illyria. P. 840; Hammond N.G.L. Illyris, Rome… P. 9.]. Характерно, что в Македонию римские послы не прибыли[233 - Grimal P. Opus cit. P. 338.], как и в полисы, наиболее страдавшие от пиратства. Римляне хотели добиться расположения только возможных союзников[234 - Oost S.I. Opus cit. P. 23.]. То, что Рим отправил послов не к ближайшим соседям – Эпиру и Македонии, а к их врагам – Этолии и Ахайе показывает, что он не был заинтересован в установлении мирных отношений[235 - Hammond N.G.L. Illyris, Rome… P. 20.].

Антигон Досон был враждебен Риму, но слишком занят другими делами[236 - Holleaux M. The Romans in Illyria. P. 840; Walbank F.W. Philip V of Macedon. P. 12.] и, как отмечает пересмотревший свои взгляды Х. Делл, не имел сил выступить против римлян[237 - Dell H.J. The Western Frontiers… P. 124.]. Филипп унаследовал «идею-фикс»: очистить Иллирию от римлян[238 - Holleaux M. The Romans in Illyria. P. 853.]. Неверно, однако, что обращение царя на Запад – резкий поворот политики, вызванный характером Филиппа, и в союз с Ганнибалом он вступил, чтобы дать выход «наследственной ненависти»[239 - История человечества / Ред. Г. Гельмольт. Т. 4. СПб., 1896. С. 137; Walbank F.W. Macedon and the Greek leagues. P. 481; Dell H.J. Antigonus III… P. 102.]. Македония, кровно заинтересованная в хороших отношениях с Иллирией, проявляла здесь активность. Агрон стал союзником Деметрия II (Polyb. II.2.5), Деметрий Фаросский – Антигона Досона (Polyb. II.65), затем – Филиппа, Скердилаид был в союзе с Филиппом (Polyb. IV.2.9). М. Олло подчёркивает, что зимой 220 г. до н. э. Филипп лично прибыл в Иллирию встретиться со Скердилаидом[240 - Holleaux M. The Romans in Illyria. P. 848.]. Всё это показывает полную преемственность македонской политики в Иллирии.

После 228 г. до н. э. внимание римлян было отвлечено от Балкан. Антигон отбросил фракийцев и занялся греками, спеша укрепить свои позиции в Элладе. В этом ему помогла война ахейцев со Спартой, потерпев поражение, Арат обратился к Македонии за помощью (Polyb. II.50). Он подчинился Досону, чтобы не подчиняться Клеомену, никто другой не смог бы помочь союзу. Разбив Спарту, царь, опираясь на ставшую зависимой Ахайю, в значительной степени восстановил македонское господство в Греции[241 - В посвятительной надписи по случаю победы упоминаются «царь и союзники» (Ditt. Syll

. № 518), которые не поименованы, что, на наш взгляд, однозначно показывает их подчинённое положение.]. Досон стал гегемоном нового Эллинского союза, однако туда не вошли многие полисы. Деметрий Фаросский, заключив союз с Досоном, участвовал в Клеоменовой войне (Polyb. III.16.3). Мнение, что иллирийцы в битве при Селассии были наёмниками[242 - Бергер А. Социальные движения в Древней Спарте. М., 1936. С. 96; Самохина Г.С. Панэллинская идея… С. 110; Dell H.J. Demetrios of Pharos… P. 37; Idem. Antigonus III… P. 101.], ошибочно[243 - См.: Hammond N.G.L., Walbank F.W. A history of Macedonia. Vol. III. 336–167 B.C. Oxford, 1988. P. 354; Hammond N.G.L. The Macedonian state. The Origins, Institutions and History. Oxford, New York, 1992. P. 327.], Полибий перечисляет их среди союзников, отдельно от наёмников (II.65.4). Деметрий действительно не входил в Панэллинский союз[244 - Самохина Г.С. Панэллинская идея… С. 110.], но он был личным союзником царя. Рим, занятый галлами, не пресёк эти союзные отношения. Тогда римляне часто, обращая внимание на одно, совершенно упускали из виду другое – у них ещё не выработалось в полной мере умение мыслить универсально.

Став неподконтрольным Риму, Деметрий превратился в иллирийского династа и «больше не был римской куклой»[245 - Dell H.J. Demetrius of Pharоs and the Istrian War // Historia. 1970. Bd. XIX. Hft. 1. P. 37.]. Почувствовав себя самостоятельным, он отложился и вывел в море пиратов; Ганнибал уже занял Сагунт – война с ним становилась неизбежной (Polyb. III.20.2), следовало обеспечить себя со стороны Иллирии (III.16.1). II Иллирийская война произошла непосредственно перед II Пунической, поэтому их связь более заметна, чем менее очевидная, на первый взгляд, связь между I Иллирийской войной и римско-карфагенским соперничеством. Правда, Д. Свэйн причину II Иллирийской войны довольно поверхностно усматривает всего лишь в возобновлении пиратства[246 - См.: Swain J.W. Opus cit. P. 131.], и вызывает удивление утверждение столь авторитетного учёного, как Р. Эррингтон: мы никогда не узнаем, почему сенат решил устранить Деметрия именно в этот момент[247 - Errington R.M. Rome and Greece. P. 93.]. Непонятно, на чём основывается утверждение, что война началась «по инициативе» Деметрия Фаросского[248 - Самохина Г.С. Иллирийские войны (о принципах римской политики на Балканах в конце III в. до н. э.) // Античность и Средние века: Полис, империя, этнос. Нижний Новгород, 1991. С. 51.]. Традиционно отмечается, что Рим хотел развязать руки для предстоящей войны и боялся потерять господство в Адриатике[249 - См.: Holleaux M. The Romans in Illyria. P. 849; Grimal P. Opus cit. P. 339; Walbank F.W. The Hellenistic World. P. 230; Errington R.M. The dawn of Empire. P. 108; П. Олива добавляет к этому: римляне не хотели терпеть независимые акции иллирийцев, которых считали своими клиентами: Oliva P. Recko mezi Makedonii a Rimem. Praha, 1995. S. 177; Ковалёв С.И. Указ. соч. С. 212.]. Филипп, правивший с 221 г. до н. э., воевал в Этолии и не мог помочь союзнику[250 - Frank T. Roman imperialism. P. 117. Д. Файн, впрочем, полагает – не захотел, выжидая более благоприятной обстановки (Fine J.V.A. Macedon, Illyria… P. 36), но мы с этим не согласны: в любом случае он не успел бы, всё произошло очень быстро.], да и не успел бы.

Когда в 219 г. до н. э. римляне взяли Дималу (Polyb. III.18.5), остальные города просили принять их под покровительство, причём консул принимал каждый город «на соответствующих условиях» (Polyb. III.18.7). Несомненно, на их выбор повлияло положение Аполлонии и других городов, мягкое отношение к которым давало и им надежду на подобное. Деметрию удалось бежать в Македонию (Polyb. III.19.8). Характерно, что сейчас Рим не стал рассылать послов по Греции – это было подавление восстания в собственно римских владениях, его не надо было никому объяснять[251 - Oost S.I. Opus cit. P. 23.].

Поражение Македонии во II Македонской войне почти окончательно отрезало её от Иллирии. Филипп старался закрепиться во Фракии, поскольку путь на Запад ему закрыли римляне. Но контакты с иллирийцами не прекращались В начале III Македонской войны Персей совершил поход в Иллирию, надеясь перетянуть местные племена на свою сторону. Ему удалось занять несколько городов и оставить в них свои гарнизоны. Вождь лабеатов Гентий обещал царю помощь, но просил денег. Скупой по натуре Персей (см.: Liv. XLII.67.5; XLIV.26.1; Polyb. XXVIII.9; Plut. Aem. Paul.12–13) не желал даже говорить о деньгах, «хотя только ими одними мог быть склонён к войне неимущий варвар» (Liv. XLIII.20.3). Очевидно, Гентий не был убеждённым врагом Рима, а просто решил использовать благоприятную ситуацию, чтобы вытянуть у царя крупную сумму денег. Помощь Гентия могла быть очень существенной, но Персей «не мог заставить себя потратиться даже ради этого дела величайшей важности» (Liv. XLIII.23.8). Только когда римляне уже стояли на подступах к Македонии, царь купил союз с Гентием за 300 талантов серебра (Liv. XLIV.23.2), но из них вождь получил на руки лишь 10 (Liv. XLIV. 27.8—12)!

Часть иллирийцев сражались на стороне Рима, как и ополчения из греческих полисов Иллирии (см.: Liv. XLIV.30.10). Римляне покорили владения Гентия за 30 дней, сам вождь попал в плен и вместе с Персеем был проведён по улицам Рима во время триумфа Эмилия Павла. Иллирию разделили на три самостоятельных области (см.: Liv. XLV.26.12–12).

Но покорение Иллирии на этом далеко не закончилось, её северо-запад фактически оставался независимым. Ещё накануне II Иллирийской войны римляне воевали с истрами (221–220 гг. до н. э.). По мнению Х. Делла, причины войны – пиратство истров и, возможно, их союзные отношения с Деметрием Фаросским[252 - Dell H.J. Demetrius of Pharos… P. 30.]. С первым можно согласиться, но союз истров с Деметрием весьма гипотетичен, если даже он и существовал, то едва ли мог стать причиной похода. Да и пиратство – далеко не главное, скорее следует говорить о стремлении Рима поставить под свой контроль весь бассейн Адриатического моря, сделать его своим «внутренним морем». Стратегическое значение Адриатики как связующего звена между Италией и Балканами было огромным. Более мелкий и более частный фактор – истры, как и все иллирийцы, пиратствовали во многом «ради хлеба», дефицитного в их гористой стране со слаборазвитым земледелием, а римляне просто провоцировали их на разбой, вывозя морем из плодороднейшей Цизальпинской Галлии транспорты с зерном[253 - Opus cit. P. 36–37.]. С начала 20 гг. III в. до н. э. возникает претензия Рима на контроль над бассейном Адриатики, поскольку началась экономическая эксплуатация Северной Италии, она требовала свободных морских путей со стороны восточного побережья[254 - Трухина Н.Н. Указ. соч. С. 68.]. Война с истрами началась из-за того, что они грабили римские корабли с хлебом (Eutrop. III.II), – правительство вынуждено было позаботиться об их безопасности. Конечно, и пиратство было бы намного легче искоренить, прочно контролируя всю акваторию Адриатики и хотя бы прибрежные части Иллирии. Однако достичь этого никак не удавалось: Риму пришлось ещё несколько раз воевать с истрами (181–176, 171, 129 гг. до н. э.) – похоже, что он полностью не контролировал даже Истрию[255 - Opus cit. P. 37.]. Здесь римляне завязли на несколько десятилетий – как и в Испании. В 157 г. до н. э. сенат начал войну на крайнем севере-западе Балкан – в Далматии, к 155 г. до н. э. её покорили. Можно предположить желание установить сухопутный мост между Италией и Балканами вокруг Адриатики.

Если посмотреть на более отдалённую перспективу, то последние Иллирийские войны периода Римской республики – это походы Октавиана 35–33 гг. до н. э. Но они были вызваны не столько внешнеполитическими соображениями, сколько внутренними проблемами Римского государства. Опасность отпадения Иллирии и зависимость безопасности Италии от сопредельных иллирийских территорий, о чём пишет А.М. Малеванный[256 - Малеванный А.М. Иллирийские походы Октавиана (35–33 гг. до н. э.) // ВДИ. 1977. № 2. С. 130.], нам представляется объяснениями надуманными. Римскому господству в Иллирии реально ничто не угрожало, не говоря уже о том, что местные племена не собирались вторгаться в Италию или предоставлять свою территорию для прохождения туда потенциальным врагам Рима. Тем более что к северу и северо-востоку от Адриатики просто не было сил, которые на тот момент могли бы представлять собой угрозу Риму.

Несомненно, правы исследователи, которые главной целью походов Октавиана считают его желание укрепить свой личный авторитет[257 - См.: Gardthausen V. Agustus und seine Zeit. Teil I. Bd. I. Leipzig, 1891. S. 317; Машкин Н.А. Принципат Августа. М.—Л., 1949. С. 270; Парфёнов В.Н. Социально-политическая роль римиской армии (44–31 гг. до н. э.). Автореф. дис… канд. ист. наук. М., 1983. С. 14.], с чем в конечном счёте соглашается и А.М. Малеванный[258 - Малеванный А.М. Иллирийские походы… С. 141.]. Парфянский поход Антония в 36 г. до н. э. был попыткой создать подавляющий перевес над Октавианом[259 - Парфёнов В.Н. Указ. соч. С. 14.], предпринявшим в ответ пропагандистскую контракцию в Иллирии. На фоне неудачи Антония в Парфии чрезмерно раздутые самим Октавианом его довольно скромные достижения в Иллирии[260 - Малеванный А.М. Иллирийские походы… С. 141.] должны были продемонстрировать сенату и народу римскому – кто из них достойнее власти. Необходимость чем-то занять армию и попутно добыть денег на её содержание (App. BC. V.127; 128; Dio Cass. 49.36.1), равно как и желание отомстить далматам за разгром римских легионов зимой 48/47 г. до н. э.[261 - Указ. соч. С. 130.] – это тоже факторы внутриполитические. По римским понятиям, кровь квиритов не должна оставаться неотомщённой. Прекрасно владеющий всеми методами политической пропаганды и искусством саморекламы, Октавиан демонстративно поместил в портик Октавии отбитые у далматов знамёна Габиния (App. Illyr. 28; Dio Cass. 49.43.8).

Важен конкретный итог войны 35–33 гг. до н. э. Настоящего завоевания иллирийских племён не произошло, поэтому походы Октавиана были скорее карательными экспедициями[262 - Schmitthenner W. Octavians militarische Unternehmungen in den Jahren 35–33 v. Chr. // Historia. Bd. II. Hft. 2. 1958. S.217, 221.]. Значительная часть племён фактически не находились под римской властью[263 - Syme R. Augustus and the South Slav Lands // Revue int. d’Etudes Balk. 1937. № 3. P. 33–46; Alfoldy G. Bevolkerung und Gesellschaft der romoschen Provinz Dalmatien. Budapest, 1965. S. 26.].

Таким образом, длительные почти двухсотлетние контакты римлян с иллирийцами вплоть до конца Республики не привели к прочному овладению всем восточным побережьем Адриатического моря. Это оказалось задачей на будущую перспективу. Сам термин «Иллирия» – это понятие чисто географическое, единого государства здесь никогда не было, как не было и зрелой государственности. Союзы племён, максимум – рыхлые протогосударственные образования типа «царства» Тевты, лишённые внутренних цементирующих связей. Только интегрировавшись в Римскую державу, иллирийцы получили единую организацию, хотя это и была всего лишь римская провинция. Но самое примечательное при этом – достаточно быстрая романизация Иллирии, географически, экономически и даже культурно всегда более близкой к Греции, чем к Риму. Более тяготевшей к греко-македонскому, а не римскому влиянию. Это одна из немногих примыкавших непосредственно к Греции территорий, столь быстро ушедших из ареала эллинского воздействия, даже несмотря на большое количество греческих полисов в Иллирии. Ко времени издания эдикта Каракаллы о даровании гражданских прав всему свободному населению империи в 212 г. н. э. иллирийцы фактически уже стали римлянами. Это одна из наиболее привлекательных черт римской государственности – умение превращать вчерашних врагов в нынешних сограждан. Чужих – в своих. Цивилизаторская миссия Рима[264 - См.: Уколова В. О Рим мой! Мы в твоей тени… // Знание – сила. 1996. № 10. С. 104–106.] в Иллирии несомненно присутствовала, даже на уровне смягчения нравов аборигенов, включённых в орбиту римской цивилизации. Правда, произойти это могло лишь в рамках единой Римской империи, отказавшейся от полисной замкнутости Республики. При аккультурации две различные культуры вступают в контакт и каждая заимствует культурные черты другой, но обычно это имеет асимметричный характер. Более слабая группа усваивает черты более многочисленной, богатой и мощной группы, что заканчивается ассимиляцией, и более слабая культура «адсорбируется» другой, утрачивая своё своеобразие, – таков общий смысл книги итальянского этнолога А. Миланаччо[265 - Milamaccio A. Etnocentrismo: Una lettura evoluzionistica. Torino, 1999.]. Разумеется, римская культура была выше, но в любом случае феномен столь быстрого «оримливания» варваров-иллирийцев ещё ждёт своего объяснения.