Ошибка майора Символа

Ошибка майора Символа
Александр Николаевич Белоцицкий

Девяностые годы прошлого века. В небольшом провинциальном городе на юге России живет единственный Психолог Галактики. О своем великом и необычайном даре он пока даже не подозревает. Однако шила в мешке не утаишь – на просторах Галактики известно о существовании Психолога. И вот уже лучшие агенты звездных сверхдержав вступают в борьбу за его, пока еще скромную, персону…

Старым друзьям посвящается

Осенью 199… года жители одного небольшого шахтерского городка на юге России непременно касались в своих разговорах темы инопланетян: «Слыхали про летающую тарелку? Наш сосед, Петрович, был на рыбалке и видел, как она садилась возле старой плотины. Только верить ему нельзя, одно слово – алкаш!»

Другие беседы обывателей о пришельцах были выдержаны примерно в том же духе. Небольшую летающую тарелку и в самом деле заметило в небе довольно много людей. Приземление инопланетного аппарата тоже вовсе не являлось порождением белой горячки. Посадка действительно состоялась, да к тому же не одна. Поговаривал народ и о зеленых человечках… Вот только были ли они зелеными?

Очень и очень немногие знали подлинную правду о тех событиях, но, как известно, все тайное рано или поздно становится явным…

* * *

Стоял тихий сентябрьский вечер. Застывшая синяя гладь старой городской плотины лишь изредка тревожилась всплесками играющей мелкой рыбешки. Александр Николаевич Ченский, могучий тридцатилетний атлет двухметрового роста, сидел в пустом оконном проеме круглого здания давным-давно заброшенной водокачки.

Поплавок одной из двух его удочек дернулся было туда-сюда, но тут же затих. Атлет встал и спустился к берегу проверить, в чем дело. Наклонясь над темным зеркалом воды, Ченский подмигнул смотревшему на него коротко стриженному загорелому плечистому парню. Высокий широкий покатый лоб и спокойные проницательные карие глаза выдавали в нем человека весьма умного. Нос с небольшой горбинкой, четко очерченный правильной формы рот и волевой подбородок придавали его лицу мужественное уверенное выражение.

Подняв снасть, Ченский обнаружил, что наживка съедена, а рыба ушла. Он ловко насадил на крючок нового червяка и, слегка крутнув удилищем над головой, забросил поплавок далеко в воду. По ней тотчас побежали веселые круги, поколебав монументальное отражение атлета.

Воздух был пронзительно чист и свеж; ни малейшего дуновения ветерка не ощущалось. Ченский вдохнул полной грудью и посмотрел, любуясь, на другую сторону старой плотины. Ее дальний, поросший лесом берег в лучах заката был великолепен. Одни деревья уже оделись в желто-красные одежды осени, другие еще стояли в своем зеленом наряде. Заходящее солнце заливало лес тем неповторимым розовато-багряным светом, который бывает лишь на закате и восходе.

Но где-то, глубоко в недрах этой величественной тишины, вдруг зародился какой-то странный чужеродный звук, напоминавший приглушенный, сипловатый свист. Еще через несколько секунд можно было с уверенностью сказать, что необычный звук явно нарастал и приближался. Он шел из широкой ложбины, лежавшей за дамбой плотины. Стало ясно, что его источник вот-вот покажется.

И он действительно не заставил себя ждать! Слегка отсвечивая отражением закатного светила на матово-сером юлообразном корпусе, издавая тот самый низкий посвист, из-за дамбы на бреющем полете стремительно выскочила летающая тарелка. Небольшой (метров двенадцать-пятнадцать в поперечнике) инопланетный аппарат описал в воздухе круг и, выпустив три посадочных опоры, приземлился метрах в двадцати от Ченского, подняв маленькое облачко сухой желто-бурой пыли. В его монолитном на первый взгляд борту открылся люк, разложившийся в короткий трап. Посреди него ярким светом замигала голубая стрелка, направленная внутрь летающей тарелки. Зазвучало нечто вроде приветственной музыки, сильно смахивающей на дешевую мелодию из китайской мягкой игрушки. Ченского явно приглашали войти. Ничуть не пугаясь, он выждал несколько минут, но из аппарата так никто и не появился. Тогда посмотрев по сторонам – вокруг не было ни души – атлет направился к гостеприимно распахнутому люку.

Пройдя по трапу и миновав небольшой воздушный шлюз, он очутился в круглом зале, который собственно и занимал большую часть внутреннего пространства летающей тарелки. Интерьер его вполне соответствовал описаниям подобных мест в научно-фантастической литературе. По светлым стенам бежали и вспыхивали огоньки, мерцали экраны. В центре зала, за пультом управления в роскошном анатомическом кресле, сидел, развалясь, гуманоид. Внешне он практически не отличался от человека – красивый темноволосый парень лет двадцати пяти, с большими серыми глазами, правильным прямым носом и неглубокой ямочкой на подбородке. Пришелец с первого же взгляда не понравился Ченскому – его физиономия имела надменно-пренебрежительное выражение, а в хотя и классически правильных, но мелких чертах лица проглядывало нечто мышиное.

На инопланетянине ладно сидел темно-серый мундир, плечи украшали золотые погоны с двумя маленькими звездолетиками, грудь опоясывала черная портупея. Слева на кителе радугой переливались три орденские планки. Наличие или отсутствие кобуры скрывал пульт управления, но судя по воинственному виду пришельца можно было предположить, что она обязательно есть. Гуманоид встал, оказавшись высоким и стройным. Справа на поясе у него действительно висела большая черная кобура.

Величаво-снисходительным жестом он протянул Ченскому холеную руку с длинными тонкими пальцами, средний из которых украшала изящная печатка желтого металла. На ней крошечными бриллиантиками изображалась спиралевидная туманность.

– Я – Анрис прен Гудис, лейтенант Особой Службы его высочества герцога Круттонского, – значительно, словно он сам был герцогом, произнес инопланетянин на чистом русском языке.

Ченский, сделав шаг вперед, крепко пожал руку пришельца, оказавшуюся неприятно холодной и вялой:

– Александр Николаевич Ченский – эколог и рыбак (Ченский действительно работал экологом на одном госпредприятии).

Инопланетянин чуть прикоснулся к сенсорной панели пульта управления, и из пола рядом с Ченским появилось шикарное кожаное кресло.

– Садитесь, – с приказными ноками в голосе пригласил гуманоид.

Ченский сел, а инопланетный лейтенант ловким движением фокусника извлек из-под пульта пачку «Bond streеt» и зажигалку явно земного производства. Щелчком выбив сигарету, он закурил и предложил сигареты Ченскому:

– Курите.

– Спасибо, не курю.

Заметив удивленный взгляд Ченского, гуманоид жадно затянулся и, с самым наикрутейшим видом выпустив длинную струю дыма, пояснил:

– На Земле неплохие сигареты… Ладно, к делу. Я специальный агент и представляю Герцогство Круттонское. Это самое сильное звездное сообщество в Галактике. Под нашей властью множество планет земного типа, мы имеем огромные ресурсы и возможности. Но Герцогство – не единственное звездное государство. В Галактике есть и другие, агрессивные державы, с которыми мы ведем борьбу.

Повернув кресло чуть в сторону, лейтенант закинул ногу на ногу и с самодовольным видом вновь пустил струю голубоватого дыма. Явно уверенный в своем превосходстве над отсталым туземцем, он ронял слова с солидной небрежностью:

– Ваша планета имеет галактическое обозначение Z-384 и относится к слаборазвитым. Мы установили, что на ней, в России, в вашем городе, живет нужный нам человек. Он может принести много пользы всей Галактике и прославиться сам.

Коротко пыхнув сигаретой, лейтенант уточнил:

– Я буду говорить «люди» о жителях других планет Галактики. Девяносто процентов живущих в ней разумных существ по внешности и физиологии полностью идентичны землянам.

После глубокой затяжки гуманоид сделал эффектную паузу, с удовлетворением наблюдая, как вентиляция рассасывает выпущенное им сизое дымное облачко. Затем он снова принялся вещать:

– Раз в несколько столетий, в Галактике появляется индивидуум с особым даром – Психолог, наделенный огромными способностями сверхчувственного восприятия пси-колебаний. У него регулярно возникает неодолимое желание воздействовать на психику людей. Психолог впадает в состояние близкое к трансу и в нем создает особые тексты, напоминающие стихи. Они с громадной силой влияют на подсознание. После доработки их можно вставлять в любые сообщения, передаваемые через средства массовой информации. С помощью этих текстов можно добиться улучшения социальной и эмоциональной обстановки в обществе. Их можно использовать и в медицине.

Пришелец, посмотрев на Ченского с почти не скрываемой издевкой превосходства, спросил:

– Все понятно?

– Вполне.

Лейтенант стряхнул пепел в блестящую пепельницу и, сделав очередную затяжку, продолжил:

– Эти тексты – мощнейшее психологическое оружие. Во вражеском государстве ими можно вызвать развал экономики, рост преступности, снижение боеспособности армии и общее психическое нездоровье нации. Наши ученые, применяя суперкомпьютеры, уже не одну сотню лет пытаются воспроизвести пси-тексты, да все без толку! – тут гуманоид скривил губы в презрительной усмешке. – Короче, Психолог – это фигура, и если он рождается на неразвитой планете, вроде вашей Z-384, его забирает к себе одно из звездных сообществ. Он должен попасть к нам, в Герцогство Круттонское. Мы будем применять его способности в мирных целях.

Лейтенант вновь значительно замолчал, попыхивая сигаретой. Ченскому, внимательно слушавшему пришельца, тот нравился все меньше и меньше. Во всей великолепной внешности гуманоида, в его замашках истинного арийца сквозила такая театральность низкого пошиба, такой дешевый снобизм, что Ченскому становилось просто невмоготу, ибо он очень не любил в людях наглого самодовольства.

А лейтенант, довольно гадко усмехнувшись и без спроса перейдя на «ты», вдруг выдал:

– Психолог – это твой приятель Роман Мироненко.

– Ромик?! Не может быть! – воскликнул Ченский. – Я прекрасно его знаю. Он никогда не занимался подобными вещами.

– Пускай земляне так думают, – надменно обронил гуманоид. – На самом деле он единственный Психолог Галактики. Мы давно следим за ним. Он ведь пишет стихи и у него большие оттопыренные уши особой формы?

– Да.

– Стихи – это прообразы пси-текстов. А уши – орган сверхчувственного восприятия. Он должен их очень беречь! – и пришелец еще раз мерзко усмехнулся.

– Потрясающе, – только и смог вымолвить Ченский.

Он знал Романа Мироненко очень хорошо. Пожалуй, кое-что в его личности вполне могло указывать на великое предназначение. Например, любимым занятием Ромика было незаметно наблюдать за людьми, чтобы потом сделать выводы о мотивах и причинах того или иного их поведения. Хотя, честно говоря, выводы его далеко не всегда отличались точностью.

Внешность этого высокого, тощего и сутулого парня тоже была довольно примечательной. Голова его имела нестандартную форму – широкая и лобастая вверху, с сильно выдающимися в стороны скулами и совсем не впечатляющим подбородком. Если Ромик улыбался, то скулы его выделялись в стороны еще больше, на щеках появлялись добрые ямочки, а умные черные глаза превращались в узкие щелочки, отчего он делался похожим на китайца или корейца. И главное, Ромик обладал большими, торчащими словно локаторы, ушами, которые поднимались, опускались, меняли цвет и сворачивались в трубочки, точно отражая душевное состояние своего владельца (разумеется, это было заметно только наметанному глазу Ченского, прекрасно знающего Ромика). Такие уши, как известно, во все времена служили верным признаком если и не гениальности, то уж особой одаренности совершенно точно.

Жил Мироненко в поселке Шулиновском, расположенном вокруг центральной городской больницы (в большом городе его назвали бы просто кварталом). Среди шахтеров-пенсионеров и алкоголиков, составлявших основное население поселка, он заметно выделялся мощью своего интеллекта. Ромик имел высшее образование и служил экономистом в той же госконторе, что и Ченский. Но самое интересное – он действительно писал стихи!

Стихотворения его были короткими, темы в них затрагивались разные, в основном философические – о смысле жизни, о несбывшихся, но все еще лелеемых надеждах и мечтах, о неразделенной любви и прочей романтике. Например:

Необъятны просторы – раскинулась степь,