Не закрывайте вашу дверь

Интересно, что основатель анархической антропологии Дэвид Гребер, марксист 21 века, приводил современные ему примеры (племени индейцев пиароа в бассейне Ориноко в Южной Америке, народа тив на берегах реки Бенуа в центральной Нигерии в Африке, сельских общин на Мадагаскаре) именно такого функционирования анархических обществ: важным элементом их бытования являлась постоянная упорная борьба с предположительно деструктивными элементами, действующими из мира духов. Правда, здесь функция духов представлялась аборигенам не деструктивной, а организующей. Но ацтеки тоже самоистреблялись не просто так, а, как они полагали, для предотвращения Апокалипсиса, который мог регулярно наступить каждые 52 года. Кстати, удивительное совпадение – этот период определялся у них как период совпадения двух календарей, обычного, с годом 365 суток, и священного, на 260 суток[4 - Так в Вики. Легко проверить: 365 = 5*73, а 260 = 2*2*5*13, общий множитель только 5, остальные не совпадают. Значит раз целое число лет обоих календарей укладывается в количестве дней, равном 365*260/5 = 18980. Соответственно, в этом количестве дней будет 73 священных года или 2*2*13 = 52 обычных (не совпадающие множители).]. Совсем как неделя у местных «кецалькоатлей». Но это в данном случае неважно, а важно то, что одно дело – представления верующих о благости их богов, другое – реальный вред, какой вера в них может принести. Если вред большой, таких богов следует считать злыми, хотя они назидательно отменяют назначенный Апокалипсис.

Сам Гребер полагал, что настоящей функцией этой постоянной борьбы с миром духов было предотвращение появления государства. Которого у них не было не потому, что они не знали об этом «прогрессивном» устройстве общества; наоборот, знали и всеми силами противились его возникновению, полагая, прежде всего, аморальным, а также грабительским, подавляющим свободу и т.п. Правда, бегло упоминал он также анархистские сообщества, находящиеся, по-видимому, под более реальным внешним давлением, такие, например, как «пиратские утопии», колонии беглых рабов и пр. Но подробно рассматривал только сообщества с воображаемым сплачивающим фактором. Возможно, ему казалось, что они могут служить более привлекательным примером для современников. Израильскими кибуцами, с самого начала создававшимися как военные поселения, он пренебрёг.

Впрочем, успехи дальнейшего развития анархистской антропологии пришлись, в основном, на область теории. Практические воплощения остались столь же эпизодическими, как были. По-прежнему небольшой коллектив, особенно под внешним давлением, от которого вынужден защищаться, мог быть анархистским, коммунистическим и вообще каким угодно. Те же кибуцы создавались под влиянием Толстого с одной стороны и Кропоткина – с другой. Большое общество может резко отличаться от окружения уже только при наличии внешней угрозы, и только ограниченное время. Потом что-то (конформизм?) заставляет его присоединиться к человечеству. Которое в массе продолжало, после «изобретения» иерархического общества, практически только из таких обществ и состоять.

А вот у анбулийцев как-то получилось то ли не строить эту пирамиду вообще, то ли когда-то отказаться от неё.

* * *

Светлана как-то, не без задней мысли показать страстную заинтересованность в социальном опыте анбулийцев, разоткровенничалась с Коатлем и рассказала ему о своём страхе попасть в «средний класс». От своего появления в Древней Греции[5 - у Еврипида в трагедии «Умоляющие» ок. 420 в. до н.э. Средний класс – опора государства (у Еврипида – города), в отличие от богачей, которые заботятся только о своём богатстве, и бедняков, могущих устроить бунт.] и до 20 века это понятие означало некий уровень доходов и потребления, обуславливающий некое, что ли, довольство существующей системой. Но на рубеже 20 и 21 веков оно стало связываться с очень неприятной особенностью. В подавляющем большинстве случаев человек в среднем классе обязательно занят откровенно бесполезной и неинтересной работой. Только за такую работу можно получать достаточную зарплату. Если у тебя интересная или явно полезная для общества работа, тем более, если у неё имеются сразу оба эти свойства, это уже достаточное вознаграждение за твой труд. Не вздумай требовать больше – на тебя ополчится весь средний класс, довольный своим уровнем потребления, но завидующий чёрной завистью психологическому комфорту человека, чувствующего себя на своём месте. При этом нельзя сказать, что средний класс бездельничает. Он в поте лица зарабатывает свои деньги. Потому что даже если труд заключается в высиживании на рабочем месте положенного количества часов и участие в мотивирующих семинарах, он всё равно тяжёлый – именно психологически. Может, не для всех: всё-таки общество старается воспитывать гедонистов-сибаритов-потребителей, которые будут отлично себя чувствовать, получая деньги за отсиживание на рабочем месте и солидарность с начальством. Но лично ей всегда страшно представить себя на такой работе. До того, как стать ксенологом, она поработала в офисе и знает, о чём говорит. Там дико некомфортно, и, похоже, это сделано специально. Чтобы не возникало ощущения даром получаемой зарплаты. Может, она под влиянием теоретического образования преувеличивает, но ведь она описывает именно свои ощущения. А лишиться контракта сейчас очень легко. Она ведь пока не поняла главного: как анбулийскому обществу удаётся оставаться анархическим? Притом, она ведь специально спрашивала, никто не делает никакой бесполезной работы… И нет никакой бюрократии… Смешно же полагать, что это у людей природа такая, не дающая им достигать консенсуса, характер вздорный, вот они и вынуждены подчиняться немногим, притом чуть ли не самым неприятным членам общества, заражённым алчностью и властолюбием, чтобы хоть кто-то хоть как-то всё регулировал. Уж скорее речь может идти о некоем избыточном конформизме, лишающем людей уверенности, что возможно иное устройство общества, кроме того, какое считает само собой разумеющимся подавляющее большинство людей. Если это кардинальный недостаток, то ещё неизвестно, как с этим у анбулийцев. Что касается алчности и властолюбия как якобы имманентных свойствах людской психики, то вы ещё о первородном грехе, отягчающем душу человека, вспомните. А на Анбулии, значит, никакой змей не приползал, Адама и Еву не совращал, они же сами змеи, всё равно он бы их не обманул… Хм, скорее, наоборот, они бы ему больше доверяли – это Ева непонятно почему поверила змею больше, чем Богу… Впрочем, понятно, почему. Потому что змей говорил то, что ей хотелось услышать – запретный плод сладок. Тут совсем другая мифология, но не в ней же всё дело?..

А Коатль вот так отплатил ей за откровенность. Ладно, пусть его больше не интересуют отношения между двумя цивилизациями. Но его, очевидно, не очень трогает и то, что он ей сломает всю карьеру. А ей-то казалось, он ей симпатизирует. Хотя и посмеивается немного, где-то внутри себя, а может, это ей тоже только казалось.

* * *

Впрочем, это ведь ещё не окончательный конец. Может, какая-то часть землян станет анархистами и возобновит контакт, а то и начнёт переселятся на Анбулию к идейным коллегам. Или найдутся пернатые коллаборационисты, возобновят контакт с целью получить земные технологии в надежде избавиться от паразитов, и шут с ней, анархией, если за неё так дорого надо платить. Или произойдёт какая-то грандиозная катастрофа у землян, и они перестанут стесняться и начнут колонизацию Анбулии, несмотря на протесты местных. Или катастрофа произойдёт на Анбулии, и анбулийцы будут вынуждены просить помощи. Или случится ещё что-то, что не приходит ей в голову. Или произойдёт всё перечисленное, отчасти последовательно, отчасти параллельно. В общем, или ишак умрёт, или шах, или сам Ходжа Насреддин.

А ларчик просто открывался – у Пандоры

Приближается время обычного посещения, поняла Светлана, и, включив комм на создание виртуального зеркала, занялась своей внешностью. Немного подкрасилась, скорее машинально, чем для Коатля, полюбовалась симпатичным (на человеческий взгляд) лицом и прицепила бороду и бакенбарды из зелёных перьев. Сквозь шлем скафандра снаружи что-то видно, надо приблизить свою внешность к внешности анбулийца. Волосы у неё уже давно были покрашены в пятнистую композицию оттенков зелёного, в точности под оперение Коатля. Даже не на человеческий взгляд, а с поправкой на то, что зрение анбулийцев сдвинуто в ультрафиолетовую область. С тех пор, как удалось наладить общение с ним, она так и ходила, не перекрашиваться же для каждого свидания. А вот вначале пришлось много раз перекрашиваться, Изображая на голове то коричневые и жёлтые перья, то красные и оранжевые, то синие и фиолетовые, а то и какое-нибудь жуткое сочетание цветов воспроизводить, вроде розового и голубого или красного и зелёного. Это пока она пыталась общаться с другими жителями долины Спокойствия, а они один за другим отказывались иметь с ней дело, несмотря на подражание в окраске. Она уж думала, эта тактика неверна. Собиралась попробовать другую, но тут нашёлся Коатль. Она, кстати, так и не выяснила, почему он согласился с ней беседовать. Отложила опасные вопросы на потом. Вдруг спросишь, а он и задумается, чего это он, в самом деле? И до свидания. Но сейчас «до свидания» получалось независимо от этих вопросов, так что спрашивать следовало, наоборот, о том, в чём дело? Чем она провинилась, что он хочет разрушить её профессиональную карьеру?.. Ну, это на крайний случай, давить на жалость, сперва просто спросить, может, у него что случилось.

Закончив с мимикрией, она влезла в скафандр и отправилась к Коатлю, хотя, как она и ожидала, полосатого веретена в знак приглашения он не выставил.

* * *

…Что ж, как она и надеялась, всё не так плохо. Коатль не попытался её выгнать, когда она заявилась в обычные часы общения. Должно быть, и сам пришёл к выводу, что поступил слишком грубо. И что после их дружеских бесед он задолжал ей хотя бы объяснение. Так что она начала надеяться, что контакт сохранится хотя бы для чисто личного общения. Разница будет в том, и это нельзя назвать несущественным, что, будучи честной, ей нельзя будет вставлять в отчёты информацию, извлечённую из бесед с Коатлем вне рамок официального контакта. А тогда как она вообще напишет отчёт?..

Вдобавок, прежде, чем дать объяснение, он взял с неё слово что уж оно точно ни в какой отчёт не попадёт. Разве что лет через триста, когда его и его современников давно не будет на свете. Потому что стыдно.

Гребер был прав относительно постоянной угрозы, с которой должно бороться анархистское общество, чтобы существовать. Но эта угроза, по крайней мере, на Анбулии, вовсе не таится в мире духов, теологии или философии, иными словами, не выдуманная, а очень, очень материальная. Чрезмерно. Вместе с разумными пернатыми змеями здесь живут два паразита, один растительного, другой животного происхождения. Избавиться от них невозможно. Но путём поддержания максимально неудобного для них цикла существования можно не давать им развиваться. Циклы для них разные. И по длительности, и по характеру условий. Вот и всё.

Стоит сбиться, неважно, по каким причинам, сколь угодно уважительным, с какого-то из циклов, тот или иной паразит сделает шаг в развитии. Потому что паразиту плевать на уважительность причин. Организм-носитель приблизится на этот шаг к неприглядной смерти. Недаром изобретение часов примерно четыреста лет назад увеличило продолжительность жизни анбулийцев вдвое. До того полуторасуточный цикл так и был полуторасуточным, но тот, что 4? суток, считали грубее, по схеме 4 суток в одну неделю, по 5 суток в следующие две. Это давало нужный результат только в среднем, а паразит использовал мелкие несоответствия.

Само изобретение циклов в позднемифологические времена увеличило продолжительность жизни анбулийцев в десять раз. После того как появление паразитов в совсем уже незапамятные раннемифические времена уменьшило её в тридцать раз. Тем самым, если верить легендам, современные анбулийцы живут всего раза в полтора меньше самых древних. Правда, достигая хотя бы такого результата путём суровой самодисциплины. Но они давно привыкли.

Часы, кстати, тоже биологические, на основе выделенных клеток тех самых паразитов, пересаженных на специально выведенный гриб – да, тот, что Светлана посчитала похожим на рождественскую ёлочку, даже с разноцветными украшениями. Только «ёлочка» была коричневого цвета и не колючая, просто набор конусов, уменьшающихся к вершине, а украшения на ней – довольно однообразные. Только розовые бананы и зелёные мохнатые сосульки. На взгляд землянина, все элементы довольно противные – если он не ксенолог. Она ещё, помнится, удивилась, что Коатль бережно таскает эту штуку в тяжёлом горшке и в пустыню, и в болото, но отложила расспросы на потом, заподозрив в «ёлочке» предмет религиозного культа. А это, оказывается, часы, наглядно показывающие жизненные циклы обоих паразитов. И эти часы, естественно, свои у каждого анбулийца. К религиозному культу они тоже привязаны, да.

Потому что под власть циклов безопасности каждый анбулиец попадает с самого рождения. Самая важная задача взрослых – прежде всего научить детей следовать циклам. В период обучения, естественно, заставляя их следовать им. Правда, как оленёнок чуть ли не с рождения встаёт на ножки, подчиняясь жизненной необходимости, маленькие анбулийцы очень скоро учатся сами отсчитывать время обоих циклов. С тех пор, как появились часы – глядя на них. Теологические и философские причины необходимости следования циклам они проходят потом, в массиве всей необходимой им информации, в ходе уроков. Учителем становится анбулиец, у которого циклы подходят по фазе. Кому нужен глас вопиющего в пустыне, когда ребёнок мокнет в болоте, и наоборот.

При рождении человеческого младенца родителей почему-то интересует прежде всего его пол; врач же проверяет основные опасные симптомы (температура, видимые врождённые пороки развития, признаки обезвоживания, желтушность, бледность, цианоз, и т.д. и т.п.). Маленьким анбулийцам после вылупления прежде всего определяют фазу обоих циклов и распределяют их на воспитание – можно сказать, усыновление – к тем взрослым членам общины, с кем эти фазы совпадают. Обычно примерно пятисот обитателей долины Спокойствия хватает, чтобы подобрать воспитателей всем детям; иногда нужная точность совпадения не находится и приходится связываться с соседней долиной, сперва с той, в которую ведёт перевал, что пониже, а если и тут неудача, то и с соседями с другой стороны. Классическая драма «Маленький скиталец», созданная три века назад, до сих пор волнует анбулийцев переживаниями всех, окружавших несчастного младенца, которому нашли приёмную мать только в пятой по счёту долине, и еле успели его спасти.

Кстати о художественных произведениях, мистерия «Роковой выбор» показывает судьбу нигилиста, отвергавшего поклонение духам и ленившегося следовать циклам: в конце к нему подкрались проклятия духов обоих циклов и он безвременно умер. Перед смертью, правда, он примирился с судьбой смертного и властью духов, стал соблюдать циклы, ослабил действие проклятий и несколько оттянул печальный конец. Трагический монолог «Конечно, быть!» неизменно вызывает бурное одобрение зрителей. Драму и мистерию часто исполняют на общих собраниях, которые редко, но всё-таки бывают.

То, что и её контактёр, и большинство жителей долины Спокойствия живут в самоизоляции, не означает, что близких контактов нет совсем. Подглядывание в телескоп показало совместное проживание тринадцати пар, трёх троек и одной четвёрки, что, конечно, на пятьсот особей, проживающих в долине Спокойствия, немного, но всё-таки… Очевидно, это те, чьи циклы совпадали.

Светлана помнила, как Вайли[6 - Viley, Мерзкий, прозвище произведено из ника Violet, Фиолетовый. Школьные боты отличаются друг от друга цветом одежды и причёски, и даже оттенком кожи. Живым учителям, на их счастье, в случае подмены бота нет нужды перекрашиваться – это сделают с их изображением компы. Никто, кстати, не помнит, что математическим дисциплинам фиолетовый цвет присвоен не с самого начала, а с отменой преподавания теологии.], бот теорвера (а может, препод теорвера, на вид и по поведению человека от бота не отличишь, а школа всё ещё имеет право подогнать ученикам на очки вместо бота живого препода, особенно в случае внесения в курс значительного нового материала, ведь преподы как раз и занимаются модификацией учебных программ, и не всегда в сторону упрощения) для пробуждения интереса к своему предмету рассказал, что в группе людей всего в двадцать три человека вероятность совпадения дней рождения больше половины, хотя интуитивно кажется, что она должна быть равной чему-то вроде одной триста пятьдесят пятой, по числу дней в году. Здесь речь шла о совпадениях не для двадцати трёх, а для пятисот особей, но ведь она не знала, с какой точностью должны совпасть фазы циклов для совместного проживания. Должны ли они попасть в интервал времени, равный, скажем, одной тысячной от периода цикла? Или ещё меньше? Наверное, можно попросить комп иглы рассчитать эту точность, основываясь как раз на данных этих наблюдений. Впрочем, нет. Сомнительно, чтобы все анбулийцы поголовно, стоит их циклам совпасть, радостно сселялись и жили группой. Наверное, совпадение характеров тоже играет роль. Так что можно оценить только минимальный интервал. Точно-точно, ведь, наверное, ставший взрослым ребёнок когда-то отселяется от родителя? Хотя фазы у них совпадают. Иначе большинство населения жило бы минимум попарно, бывший приёмный ребёнок плюс отец либо мать. Собственно, приёмный или родной, они не отличают. В языке даже нет этих слов. В каком-то смысле они все приёмные, даже те, что на самом деле родные. Более того, вероятность получить приёмного ребёнка, который ещё и генетически является твоим прямым потомком, очень мала, и никак от тебя не зависит, а потому заморачиваться по этому поводу было бы неразумно.

А впрочем… разумные существа, бывает, ведут себя неразумно. Надо спросить, нет ли у них художественного произведения на такую тему. Можно даже пофантазировать, какой должен быть сюжет. Скажем, произведение называется «Далёкие близкие». Начинается всё с того, что происходит близкое по времени вылупление и распределение по родителям двух кладок. И вот мать одной из них случайно узнаёт, что небольшое несовпадение циклов помешало ей получить свою настоящую дочь в качестве приёмной. В то время как ей достаётся приёмная дочь из другой кладки. С близкой фазой циклов. И – надо же такому случиться! – с очень похожим цветом оперения. Она подменяет детей, в результате укорачивая жизнь себе, родной дочери и той семье. А жертва оказывается напрасной! Отношения с настоящей дочерью у неё совершенно не складываются. При какой-то очередной ссоре с ней она признаётся в своём преступлении. Рассчитывая на понимание, но получая только ещё большую ненависть. Производить обратный обмен, естественно, нет никакого смысла, все уже заполучили паразитов обеих фаз. Но дочь всё равно рассказывает обществу о преступлении матери и уходит от неё в ту семью. Мать в наказание лишают права иметь детей вообще. Недолгий уже остаток жизни она доживает в одиночестве, всеми презираемая. Правдами и неправдами она собирает слухи о жизни той семьи, против воли сочувствуя несчастьям, самым страшным из которых сама же послужила причиной, и желчно завидуя, когда случаются счастливые события…

А вот для воспроизводства населения контакт между родителями, скорее всего, не обязателен. Светлана пока не осмелилась расспрашивать о таких интимных подробностях, но, вероятно, матери и отцу достаточно поочерёдно посетить место кладки яиц, и дело в шляпе. Посетить матери и отцу – это если у анбулийцев два пола, а не, скажем, три. Она пока и биопроб у Коатля не попросила. Да что там, она даже опасалась задать вопрос, есть ли у него дети и как они поживают! С личными вопросами так – ещё наткнёшься на какое-нибудь табу… Закон предков – всякий спросивший о детях хочет их сглазить и потому должен быть немедленно убит, как отъявленный злодей. А поскольку все это знают, любой вопрос о детях задаётся только в качестве вызова на смертельную схватку. Перед сражением бойцы выкрикивают: «Как поживают ваши дети?» И кидаются на врага, чтобы сделать упомянутых детей, до которых им на самом деле нет абсолютно никакого дела, сиротами. Нет, стоп, такая картина невозможна на Анбулии. Войн здесь нет. Впрочем, скорее всего, и дуэлей нет.

Высиживать кладку, видимо, никто не должен. Циклы младенцев, вероятно, запускаются в момент вылупления. Если бы они совпадали по фазе с фазами матери (например, при живорождении, скорее всего, так и было бы), не понадобилось бы потом распределять младенцев по приёмным родителям. Распределением должны заниматься особи в скафандрах.

Кстати может быть, та история, про невезучего младенца, скитавшегося по долинам в поисках приёмной матери, и нашедший её только в пятой долине, позволит оценить интервал, в пределах которого должны совпадать фазы для возможности совместного проживания? Ведь, наверное, он тот же самый для взрослых и детей? Нет, вряд ли позволит. История могла быть придумана, или количество долин преувеличено. А могло быть и наоборот, что это только одна история из многих и многих, но только ей повезло вызвать интерес автора знаменитой драмы.

Ладно, Светлане достаточно знать, что такое совпадение бывает, но редко. В конце концов, может оказаться, что решение о совместном проживании или усыновлении ребёнка принимается волевым актом, в котором точность совпадения фаз циклов, прямо влияющая на продолжительность жизни анбулийцев, является хоть и важным фактором, но только одним из многих. Ромео и Джульетта, в конце концов, приняли аналогичное решение, прекрасно понимая, что принадлежность их к враждебным родам Монтекки и Капулетти очень даже может укоротить их жизнь. Как оно и случилось. Не только под Луной ничто не ново – нет нового и выше, – подумала она, но не смогла вспомнить, что цитирует[7 - Неудивительно. «Ничего нового под луной» – крылатое латинское выражение, использованное Н.М. Карамзиным в стихотворении «Опытная Соломонова мудрость, или Выбранные мысли из Екклесиаста» в форме «ничто не ново под луною». У Экклезиаста, вообще-то, «нет ничего нового под солнцем». Возможно, псевдоцитата навеяна также «маленькой трагедией» А.С. Пушкина «Моцарт и Сальери». Трагедия начинается словами Сальери: «Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет – и выше».].

Светлана не решилась расспрашивать, какие именно особенности функционирования паразитов угнетаются особенностями поведенческих циклов. Как-то показалось, что это будут слишком травмирующие для Коатля объяснения. Но он сам, при виде её заинтересованного лица и подозрительного взгляда на его симбионтов, добавил, что паразиты микроскопические, и животные, и растительные. Растительные вроде планктона в крови (чем пугают на земле жулики, притворяющиеся медиками, поняла Светлана: «вам надо чистить кровь!» – и демонстрируют фото какого-то микроорганизма в электронном микроскопе). Животные – в пищеварительном тракте. Аналог глистов всего лишь. Собственно, они и есть единственные на Анбулии хищники.

Что касается симбионтов, это животные (естественно, вегетарианцы), что приспособились копировать поведение разумных, шляясь за ними, как многочисленные рыбки-лоцманы, поддерживая у себя те же циклы. Выживают те из них, кому повезёт родиться одновременно с организмом-покровителем, либо со сдвигом на целое число недель. И из их потомства выживают соответствующие особи. Довольно малая часть. Даже небольшой сдвиг по фазе вызывает заметно более быстрое развитие паразита. Совсем не совпадающая по фазе молодь отсеивается быстро, следом отсеиваются совпадающие не очень точно, остаются совпадающие точно, дающие начало новым поколениям.

М-да, это совсем не похоже на райскую жизнь. А Светлана и не задумывалась, почему животных так мало – диких она вообще не встречала. И почему они такие мелкие, даже те, что при Коатле. Не успевают вырасти, вот как.

Похоже, они умнее диких животных, от которых произошли, между тем поделился наблюдением Коатль. Тем приходится, чтобы уцелеть, размножаться гораздо быстрее, примерно как делают рыбы на Земле, производящие миллионы икринок. А у этих, выходит, появляется время подумать… Тут Светлане показалось, что Коатль улыбается. Неужели он разыгрывает её? Но он тут же стал предельно серьёзным.

Уже после того, как Коатль объявил о прекращении контакта – чтобы не рассказывать о паразитах, признался он – он в полной мере понял, как жалко выглядит в свете этого обстоятельства утончённая философия и теология обитателей Анбулии. Они превращаются в фикцию, простое сотрясение воздуха. Самообман. Посмотрел на них глазами человека, чтобы представить его реакцию, и устыдился зашоренности своего разума…

Кстати! Она спрашивала, зачем ему хорошо оборудованное жилище, если он там не живёт. На самом деле, когда сопротивление паразитам оказывается уже бесполезным, он придёт туда умирать и будет сибаритствовать несколько дней, а то и пару недель. Но пока это, к счастью, в неопределённом будущем. Сейчас он бывает там между фазами пустыни и болота, очень недолго. Буквально заглянул – убедился, что всё в порядке, саморемонт работает, энергии достаточно – и сразу покидает его. Чтобы как можно скорее – в очередную фазу.

Идеология

– В то же время мой долг, – продолжал Коатль, – донести до человека точку зрения анбулийцев на условия существования людей. Познакомившись с предоставленными материалами по земной цивилизации, ставшей отчасти космической, хотя, как я понял, подавляющая часть населения Земли осталась на материнской планете… Потому что отток колонистов меньше скорости роста населения Земли, несмотря на все меры по ускорению первого и замедлению второго… я готов сказать «спасибо» родным паразитам, предохранявшим, пускай путём некомфортного, но привычного существования от этого дьявольского изобретения людского разума – государства. При котором небольшая часть населения, якобы руководствуясь утопическими представлениями большинства об идеальном устройстве общества, каковые представления сама же остальным внушает, в реальности грабит их и подавляет их свободу.

Судя по такому определению государства, анбулийцы – настоящие идейные анархисты, – определила Светлана. – Но насчёт людского разума он, возможно, ошибается. Если понимать это как не анбулийского разума. Вполне может быть, что в далёком прошлом и здесь была цивилизация в сочетании с иерархическими организациями, которые, как они сейчас считают, по своей природе предлагают руководство членам общества, не обременённым особыми проявлениями разума. В таком случае пустыня, покрытая оксидами алюминия, может быть остатками этой цивилизации. Какие-то алюминиевые конструкции… Да и паразиты, от которых не удалось избавиться даже их современной цивилизации, как-никак, биологической или вроде того, тоже могут быть древним биологическим оружием. Они до сих пор ассоциируются с чем-то забытым, но предельно гадким. Ведь они кардинально сокращают жизнь, если не следовать жёсткому и некомфортному режиму. А если ему следовать, уменьшают деятельное время суток, В таком случае, инстинктивный страх перед иерархическим устройством общества может быть следствием того, что анбулийцы когда-то уже нахлебались сопутствующего ему дерьма до предела, а вовсе не признаком какой-то особой мудрости, подсказывающей избегать его на основе господствующей социологической теории.

– В философском смысле оба анбулийских паразита, и животный, и даже растительный, – разошёлся меж тем пернатый змей, – могут считаться олицетворением тех самых человеческих стремлений, которые заставляют людей поддерживать существование античеловечного государственного обустройства жизни. Можно даже конкретизировать. Будем относить желание большинства людей жить в утопии изобилия, справедливости и безопасности на счёт заражения растительным паразитом. Стремление же некоторых людей к превосходству над большинством идентифицируем как инфицирование животным паразитом. Впрочем, это не столь важно.

Ну да, уже ясно, к каким выводам он пришёл, – поняла Светлана. – Лечитесь, несчастные людишки.

– Пока люди не начнут относиться к индивидуумам, стремящимся к богатству и власти, как к (предположительно) животным паразитам, а к лицам, проповедующим естественность страсти к наживе и стремления к власти и необходимость упорядочения общественных структур в соответствии с этой естественностью, как к (предположительно) растительным паразитам, контакты с людьми опасны для анбулийцев, – не обманул её ожиданий Коатль. – Потому что люди, под видом помощи несчастным пернатым змеям, страдающим от паразитов, принесут на Анбулию человеческие технологии, а заодно и своих паразитов, поддерживающих у людей выгодный им, паразитам, противоестественный менталитет. Пусть эти паразиты, в отличие от местных, на самом деле отчасти сами же люди, отчасти нелепые идеи у них в головах.

Да, пожалуй, ему должно казаться, что такая формулировка даст нам больше надежды от них избавиться, – подумала Светлана. – То есть последнее замечание было вроде как в утешение. И чтобы мотивировать.

– Вот справитесь со своими паразитами – добро пожаловать лечить нас от наших, – завершил свою речь анбулийский философ. Здорово он всё-таки навострился болтать по-нашему. От людских философов не отличишь. – Не раньше. Наши паразиты всё-таки лучше людских.

* * *

Светлана была обескуражена. Но недолго. В конце концов, трудно было ожидать, что пернатый змей адекватно поймёт человека. Не дьявол, чай, хоть и змей. Что до прекращения контактов до того времени, как мы избавимся от своих «паразитов», то придётся ждать, пока рак на горе свистнет. Инициируя общественное обсуждение какого-то вопроса среди раков, как это делают анбулийцы.

Главный аргумент в пользу того, что правы мы, а не они, он не опроверг и даже не рассматривал: это мы к ним прилетели, а не они к нам! Мы, а не они, исследуем, терраформируем и заселяем планеты в космосе! Исправляем Галактику! Вот!

Может, когда-нибудь найдём в ней что-то, что убедит нас исправить и самих себя?

notes

Примечания

1