Оценить:
 Рейтинг: 3.67

XX век как жизнь. Воспоминания

Серия
Год написания книги
2003
Теги
<< 1 ... 25 26 27 28 29 30 31 >>
На страницу:
29 из 31
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– ребрышки Леонида Брежнева,

– мозги Вальтера Ульбрихта,

– язык Владислава Гомулки и, кажется,

– яйца Тодора Живкова.

Обидно, конечно…

Пражский праздник, фестиваль свободы напугал не только Москву. Встревожилось партийное руководство в Берлине и Варшаве, в Софии и даже в Будапеште. Состоялось несколько встреч «пятерки». Приглашали Дубчека и воспитывали. Дубчек, как правило, каялся и доказывал, что он – за социализм, за Советский Союз и даже за ГДР.

Встреча в Дрездене (23 марта) запомнилась таким эпизодом. После того как все расселись, Брежнев предложил «техническому персоналу» покинуть зал. У нас это касалось меня и заместителя министра иностранных дел А.Г. Ковалева. Мы вышли. Но я при этом автоматически положил в карман аппарат для прослушивания синхронного перевода. Пошел осматривать ратушу (в ней мы заседали). Для интереса включил аппарат. Батюшки святы – все слышно. Уселся где-то, даже записывать стал. Потом бдительность заела. Отправился на улицу. Хуже, но слышно. Вернулся, сказал кому-то из профессионально бдящих. Тот махнул рукой: не прерывать же заседание…

И снова возмутители спокойствия из Праги каялись и клялись. Однако наши друзья из Праги (их называли «здоровые силы») докладывали, что ничего не меняется к лучшему, партия разлагается, социализм под угрозой. Говорили о том, что в ЦК КПЧ складывается «второй центр», который постепенно перехватывает власть у Дубчека и ведет дело к отказу от социализма.

В июле встреча «пятерки» состоялась в Варшаве. Но президиум КПЧ отказался прислать свою делегацию. Видимо, надоело слушать трафаретные упреки. «Очень нездоровые силы» рассматривали встречу в Варшаве как идейную подготовку «интервенции» и продолжали настаивать на том, что они – не противники социализма. Они – противники «плохого» социализма.

Освобождаясь от лишних бумаг, я наткнулся на статью Иржи Гохмана (кто такой – не помню) в отъявленно правом журнале «Репортер» (№ 31, 1968). Четкая постановка вопроса:

«Мы фактически не совершали ничего, в чем нас обвиняют. Мы не собирались «втихомолку», обдуманно и предательски ликвидировать социализм. Мы не собирались ликвидировать свои союзнические отношения и перепрыгнуть через забор. Мы, однако, приносим на сцену что-то другое, что-то, о чем нельзя в плане пропаганды много говорить, но что является самой сущностью вопроса.

Мы приносим на сцену призрак ликвидации абсолютной власти бюрократической касты, которая была создана в международных масштабах сталинской моделью социализма. Объективно говоря, это является пунктом исторической повестки дня в каждой соответствующей стране. Но бюрократия, если она и не обладает признаками класса, там, где затрагивается вопрос о ее существовании, ведет себя во всех отношениях как класс. Она чувствует себя под угрозой и защищается. И будет защищаться до самого конца…

Мы не ставим под угрозу социализм. Именно – наоборот. Мы ставим под угрозу бюрократию, которая медленно, но верно хоронила и хоронит социализм в мировых масштабах».

Так оно и было. Но руководство СССР и его союзников категорически не желало это понять. А сплошь и рядом, кажется мне, просто не могло это понять, не могло переступить через свою биографию. Брежнев никак не мог взять в толк, чем же провинился Новотный. «А может быть, он был прав? – рассуждал Брежнев при обсуждении очередного документа. – Вы видите, что атаки идут не столько на тов. Новотного, сколько затрагиваются совершенно другие вопросы: какая-то свобода, демократизация, либерализация… С тов. Новотным были встречи. Я с ним сидел на концерте. Он сказал: какое великое дело сделали – сказали о Сталине, о роли партии, рабочего класса и т. д. Он ничего не говорил о трудностях». В общем, Новотный делал то, что все делают. А если так, то понятен вывод Брежнева: «Нам и себя надо оградить».

На таком идеологическом и психологическом фоне мысль о необходимости «крайних мер» не вызывала особого удивления. Открыто она прозвучала на июльском (1968) пленуме ЦК КПСС. «Мы и впредь, – заявил Брежнев, – прежде, чем принимать крайние меры, будем прилагать все усилия к тому, чтобы политическим путем, действиями самих здоровых сил КПЧ дать должный отпор антисоциалистическим и контрреволюционным элементам и сохранить КПЧ как руководящую силу, сохранить социализм в Чехословакии».

Однако для «всех усилий» оставалось мало возможностей. Точнее – одна. Договорились провести встречу членов политбюро ЦК КПСС и членов президиума ЦК КПЧ. Местом встречи избрали малюсенькую железнодорожную станцию на границе Словакии и Украины – Чиерну-над-Тиссой.

У меня сохранилась часть стенограммы обсуждения проекта выступления Брежнева на этой встрече. Несколько выдержек.

Л.И. Брежнев. Надо сказать, дорогие товарищи, совсем не трудно заметить то обстоятельство, что антисоциалистические и контрреволюционные элементы, используя средства пропаганды и говоря о какой-то новой модели, о какой-то социалистической демократии и «либерализации», связывают это (и довольно прозрачно намекают) с возвращением Чехословакии к республике типа Бенеша и говорят, что нужен масариковский социализм.

А.Н. Косыгин. Это не случайно. Масарик был одним из инициаторов интервенции.

Л.И. Брежнев. Им нужен тот, кто привел дело к Мюнхену. Сказать о том, что при Масарике дважды компартия загонялась в подполье, была под запретом, сказать, что он инициатор Мюнхенского соглашения.

Б.Н. Пономарев. И закончить тем, что все это есть по существу идеологическое обоснование контрреволюции.

Н.В. Подгорный. Нужно обязательно сказать, над чем работает наша партия после ХХIII съезда КПСС, какие мы имеем успехи, что мы не такие слабаки, не такая уж деревня, не консерваторы. Посмотрите, чего мы добились, дойдите сначала до этой деревни.

С таким багажом наши лидеры ехали отстаивать интересы социализма. Воистину, «не такая уж деревня».

Летели тремя самолетами. Из Мукачева в Чоп машинами. Но через Ужгород, так как прямая дорога, по словам секретаря Ужгородского обкома КПУ, была забита войсками.

Жили на нашей территории прямо в тех вагонах, в которых приехали. Начальству создали персональный комфорт. А для остальных – две деревянные будки на отлете.

Ночью согласовывали с чехами процедуру.

Они намеревались закончить встречу за один день; мы – сколько надо.

Они хотели начало встречи снять на кинопленку; мы – против.

Они предложили записать все на магнитофон; мы – пусть каждая сторона ведет свою стенограмму.

В порядке равноправия были приняты все наши предложения.

Каждое утро наш состав пересекал границу, и мы плавно въезжали в Чиерну-над-Тиссой. Переговоры велись в фойе клуба железнодорожников. Охраны – тьма. Никаких фото- и киноаппаратов. Но, вернувшись в Москву, я увидел на развороте журнала «Пари-матч» запечатленное заседание, даже себя обнаружил. История не любит тайн.

Как всегда, шел обмен речами. Драматический момент: Биляк выступил вразрез с общей позицией президиума. Скандал: Шелест как-то обидно обошелся с Кригелем. Вечером Косыгин и Суслов ходили извиняться.

Самое главное произошло в туалете. Биляк передал Шелесту письмо с настойчивой просьбой о «всесторонней помощи». Письмо подписали члены президиума ЦК КПЧ Алоис Индра, Драгомир Кольдер, Антонин Калек, Олдржих Швестка и Васил Биляк. Последний абзац звучал так: «В связи со сложностью и опасностью развития обстановки в нашей стране просим вас о максимальном засекречивании этого нашего заявления; по этой причине пишем его прямо лично для вас на русском языке». Засекречивание было обеспечено. Я, например, узнал имена «подписантов», только прочитав газету «Известия» от 17 июля 1992 года. Расследование производил мой друг Леня Шинкарев.

Из Чиерны-над-Тиссой отправились в Братиславу. Там 3 августа состоялось очередное (и последнее) совещание в формате 5+1. Было принято Заявление. В нем провозглашалось, что защита завоеваний социализма – это «общий интернациональный долг всех социалистических стран». Именно ссылаясь на этот долг, армии «пятерки» меньше чем через двадцать дней вторглись в Чехословакию.

Не успели мы вернуться в Москву, как из Праги стали поступать неприятные сообщения. Некоторые участники встречи в Чиерне-над-Тиссой стали выступать на партийных активах с рассказами о том, как они «надули» русских: наговорили им то, что они хотели, а делать будем то, что мы хотим. Обстановка накалялась…

14 августа передал Андропову свою записку:

«К ВОПРОСУ О «КРАЙНИХ МЕРАХ»

Очевидно, что принятие «крайних мер» для стабилизации обстановки в Чехословакии вызовет далекоидущие последствия как с точки зрения международной обстановки в целом, так и с точки зрения положения дел в коммунистическом движении. Поэтому необходимо еще раз тщательно и всесторонне взвесить предпосылки, все плюсы и минусы столь ответственного шага.

Ниже делается попытка высказать несколько рабочих соображений по указанному вопросу.

Предпосылки. Очевидно, что «крайние меры» могли бы быть оправданы только и исключительно при одном условии – при наличии реальной, фактически доказанной угрозы реставрации капитализма в Чехословакии, ее перехода в лагерь империализма.

Реальность такой угрозы нельзя доказать (вернее, это доказательство будет неубедительным) ссылками на статьи в «Литерарних листах» или на хулиганские выходки экстремистов. Ее нельзя доказать и ссылками на националистические, антисоветские настроения или требования свободы слова. Югославский конфликт 1948–1954 годов, в частности, показал, что вызванные специфическими условиями антисоветизм, экономическое и политическое сближение с Западом, предоставление известной независимости прессе и т. д. не ведут автоматически к утрате завоеваний социализма.

Реальность угрозы таким завоеваниям может считаться доказанной лишь тогда, когда конкретный анализ подтверждает, что наметилась коренная передвижка классовых сил в стране, обозначились тенденции в сторону реставрации капитализма в социально-экономической сфере. То есть требуется учет фундаментальных фактов и явлений, которые порой заслоняются злобой дня, шумными выступлениями газетчиков и т. д. Именно такой подход применяется нашей партией при оценке положения в Югославии, Китае, Албании или на Кубе. Такой же подход должен быть применен и при оценке положения в Чехословакии.

Существуют ли серьезные факты, доказывающие, что за истекшие месяцы 1968 года в ЧССР осуществлены какие-либо реальные шаги, направленные на переориентацию социально-экономических отношений в сторону капитализма? По-видимому, таких фактов не существует.

Однако правомерно оценивать не только факты. Правомерно оценивать и намерения, особенно если это намерения людей, обладающих властью или имеющих возможность получить власть. Предположим, – а это вполне реальное предположение, – что XIV съезд КПЧ укрепит позиции «второго центра» (Смрковского, Кригеля, Цисаржа, Шика, Шимона и т. д.). Имеем ли мы проверенные данные, позволяющие твердо утверждать, что эти люди намерены – в ближайшей или отдаленной перспективе – реставрировать капитализм в Чехословакии? По-видимому, таких намерений у них нет.

Куда же развиваются события?

Имеющийся в нашем распоряжении материал позволяет предположить, что в Чехословакии речь идет о попытке создать «модель» социализма примерно по югославско-румынскому образцу. Югославские тенденции (децентрализация управления экономикой, ориентация на рынок, частное предпринимательство в сфере услуг, партия – не фактор власти, а идеологическая направляющая сила, положение прессы и т. п.) проявляются и, видимо, будут еще более заметны во внутренней политике. Румынские тенденции (подчеркнутая независимость и равноправие в отношениях с Советским Союзом, полностью самостоятельные внешнеполитические акции, особая позиция в Варшавском договоре, СЭВе и т. п.) проявятся, но, видимо, в меньшей степени, в области внешней политики.

Разумеется, в Чехословакии есть силы, которые хотели бы пойти значительно дальше и шаг за шагом вернуть страну к дофевральским порядкам. Однако этим силам противостоят такие решающие объективные и субъективные факторы, как прочность социалистических отношений в социально-экономической сфере, взаимосвязи ЧССР с другими социалистическими странами, просоциалистические настроения широких масс. Несмотря на значительное ослабление механизмов, позволяющих партии воздействовать на ход социальных процессов, она продолжает в целом контролировать положение, обеспечивает нормальное функционирование экономических и политических структур.

Всякое прогнозирование такого рода политических процессов имеет гипотетический характер. Однако представляется, что в нынешних условиях «югославо-румынская» гипотеза гораздо вероятнее, чем гипотеза о реставрации капитализма.

Следовательно, действительное значение применения «крайних мер» в настоящее время будет заключаться в предотвращении дальнейшей эволюции Чехословакии по «югославо-румынскому» пути. Именно так, если судить по уже наметившимся оценкам нашей политики, будут восприняты «крайние меры» значительной частью коммунистических партий и мировым общественным мнением в целом. В таком же плане поэтому следует оценить возможные плюсы и минусы использования «крайних мер».

П л ю с ы
<< 1 ... 25 26 27 28 29 30 31 >>
На страницу:
29 из 31