Ева-пенетратор, или Оживители и умертвители

Не знаю.

Известно лишь, что он ходит с дворняжкой по кличке Рига.

Я встретил их в Цюрихе в переулке возле Лангштассе.

Там продают пиво и сидят путаны.

Альгис шёл на руках, а за ним бежала Рига.

Она громко лаяла – не от злобы, а от восторга.

Некоторые из нас до сих пор радуются жизни.

Я был поражён лёгкостью, с которой Альгис шёл на руках, и признался:

– Всегда мечтал ходить на руках, но так и не научился.

А он:

– Исполнение желаний вносит в жизнь дополнительный ад и ничего больше.

Оказалось, Альгис ходит на руках с самого детства.

А на ногах ходить так и не научился.

Мало кто в Цюрихе следует его примеру.

А стоило бы: когда идёшь на руках, небо виднее.

Альгис всегда и везде хотел видеть небо.

Но вскоре ему это запретили.

Полиция остановила Альгиса на Банхофштрассе.

Там находятся элитные магазины.

Его посадили в машину, увезли в психиатрическую больницу и положили в палату с диагнозом «шизофрения».

В Цюрихе до сих пор не знают, что усилиями Делёза и Гваттари слово «шизофрения» детерриторизировалось и стало почётным.

Шизофрения – имя древней богини?

Или название звезды из созвездия Гидры?

Я потерял Альгиса из виду.

Но однажды снова его обнаружил.

Он сидел на мостках у реки Лиммат, а рядом его Рига.

Он был бледен – в психушке недоставало неба и солнца.

Голые ступни он опустил в реку.

Указав на них пальцем, Альгис сказал:

– Теперь я хожу как Наполеон или Цезарь.

Так его научили в больнице.

Мы молчали и смотрели на текущую воду.

А потом Альгис рассказал мне вот это:

– Ночью мы можем наблюдать звёзды в небе. Говорят, что тогда мы видим Вселенную и она бесконечна. Учёные даже утверждают, что Вселенная постоянно расширяется дальше. Но существует и белый космос, который ещё больше чёрной Вселенной. Он вроде игольного ушка, в которое пролезает каждый, когда с ним случается радость или горе. Этот белый космос похож на мягкий камушек, внутри которого мы – ты и я. Мы сидим там давно, так что уже позабыли: кто – кто. Может, ты – это я. А может, я – это ты. Мы сидим там и друг на друга глазеем. Нам уже нечего друг другу сказать, да и не надо. Зато мы прекрасно знаем, что нужно делать: обниматься. Опять. И опять. И снова. Будет больно. Но мы это сделаем, точно. Может быть, не сейчас, но позже. Когда-нибудь. Через чёрную бесконечность Вселенной.

Кто сказал?

Кто это сказал: «Юноши, скачите и прячьтесь в пещеры и в глубь моря, если увидите где-нибудь государство»?

А кто сказал: «Click… Click… Click…»?

Кто сказал: «Слушал я, слушал, господа, про что вы толкуете, и вижу, что просто вы из пустого в порожнее перепускаете»?

А кто сказал: «I came to the planet in the desert where there are tubes underground»?

Кто сказал: «Только не цинизм: мне не было бы трудно в этом признаться, но этой зги нету во мне»?

А кто сказал: «Тут ни зги света, сплошной мрак и вдобавок ещё чувствительный запах ладана»?

Ну?

А кто сказал: «Уже сумерки набежали. Между деревьями – ни зги. Я шёл, и не было цели»?

А?

А кто сказал: «Двадцать копеек послужили мне в пользу»?

Ну?

И это: «Нигде не останавливалось столько народа, как перед картинною лавочкою на Щукином дворе»?

И это: «Пестуй молчанье»?

Григорий Перельман – великий оживитель

Григорий Перельман – великий математик.