Крым и крымчане. Тысячелетняя история раздора

Не такая уж долгая история Тмутараканского княжества – боевик чистейшей воды. Княжество попадало под власть Чернигова, от которой отчаянно пыталось освободиться. События разворачивались в полном соответствии с известным анекдотом о немцах, партизанах и леснике – разве что без лесника. Вот тмутараканцы «согнали» княжившего у них сына черниговского князя Святослава Ярославича и посадили своего князя, Ростислава. Святослав послал дружину, согнал Ростислава и вновь посадил на тмутараканский стол сына Глеба. Вскоре Ростислав вернулся и выставил Глеба назад в Чернигов. Упорный Святослав в компании с таврическими греками организовал убийство Ростислава, и в Тмутаракани вновь стал княжить Глеб.

Однако там в 1078 году оказались сразу три князя-изгоя – Олег Святославич, Борис Вячеславич и Роман Святославич. Решив, что действовать сообща не в пример выгоднее, чем поодиночке, они убили Глеба и всей троицей осадили Чернигов. Взять город не удалось, Олега Святославича сцапали хазары и отправили в плен в Константинополь, а два его сообщника едва успели унести ноги в неизвестном направлении. Правда, на сей раз Тмутаракань попала под власть не Чернигова, а Киева – и править там стал даже не князь, а киевский наместник Ратибор – впрочем, надо полагать, тоже не из простых.

Продержался он всего три года. Потом объявилась очередная парочка изгоев – князья Давид Игоревич и Володарь Ростиславич. Осмотревшись и оценив ситуацию, они быстренько подружились, в два счета сбросили Ратибора, вернули Тмутаракани независимость и стали править вдвоем.

Хватило их на два года. Потом из плена вернулся Олег Святославич, выгнал к чертовой матери Давида с Володарем и вновь сел на «стол». Первым делом он отправился в поход на Чернигов, на сей раз город взял – но не Чернигов к Тмутаракани присоединил, а Тмутаракань к Чернигову.

В общем, даже на фоне тогдашних непрерывных междоусобиц, убийств и интриг история довольно бурная. А кончилось все тем, что во второй половине XII века Тмутаракань захватили половцы, которых уже никому не удалось выставить, – и буйное княжество навсегда выпало из русской истории…

Но вернемся в Тавриду. После шумного и лихого сватовства князя Владимира там на двести с лишним лет настало спокойствие и равновесие. Все как-то уживались – русские, ромеи, греки, половцы. Не конфликтуя особо. Ромеи и греки занимались городскими ремеслами и зерноторговлей, русские торговали с соседями, в том числе с Ромейской империей, и пиратствовали в Русском море, половцы кочевали со своими стадами в степных районах Тавриды. Впрочем… Очень похоже, что не все. Есть основания полагать, что часть половцев была оседлым народом. Русский историк времен, примыкающих к воцарению Петра I, оставил любопытнейшие строки: «… ГОРОДА, деревни и села половецкие…»

Одним словом, жизнь в тогдашней Тавриде никак нельзя назвать идиллией – когда это она случалась в человеческой истории? – но жилось, в общем, спокойно, без особых потрясений и серьезных конфликтов.

А потом пришла беда.

Глава вторая

Теперь уже Кырым…

Пришла она не с Востока, не от татар, как могут подумать, а, наоборот, с Запада…

Страшный, непоправимый удар русскому влиянию на Русском море нанесли крестоносцы. Четвертый крестовый поход был направлен уже не на сарацин, «захвативших Гроб Господень», а на вполне христианский Константинополь. 13 апреля 1204 года крестоносцы взяли штурмом столицу Ромейской империи – и началась трехдневная вакханалия. Нет необходимости выдумывать и домысливать – сохранились воспоминания участников штурма Константинополя с описанием всего последующего. Грабили безбожно, резали немилосердно, насиловали прямо на улицах, частенько не делая различия меж девушками и мальчиками… Во время этих кровавых забав разгромили дочиста и «подворье святого Маманта» – городской квартал, где более двухсот лет обитали русские купцы, торговавшие и с ромеями, и со Средиземноморьем.

Ромейская империя рухнула. На ее месте крестоносцы создали четыре государства: Латинскую империю со столицей в Константинополе, Фессалоникийское королевство, Ахейское княжество и Афинско-Фиванское герцогство. Уцелевшие члены императорской ромейской фамилии отступили с небольшими силами в Малую Азию и создали там Никейскую империю – как легко догадаться, бледную тень Великой Ромеи.

Для русской торговли, повторюсь, удар был страшным. После 1204 года все письменные источники попросту молчат о каком бы то ни было движении русских судов в Русском море и русских купцах в Константинополе. Купцы в Суроже еще кое-как существовали, но с прежним размахом было покончено, путь на Запад перекрыт. Русское море теперь следовало бы называть Итальянским – в Тавриду, а через нее на Русь хлынули венецианские и генуэзские купцы…

Вскоре появились и татары. Правда, произошедшее никак нельзя назвать нашествием, этаким потопом, захлестнувшим весь полуостров. Первое появление татар в Тавриде в 1223 году обернулось простым набегом невеликого масштаба – ограничилось все тем, что татары разграбили Судак и ушли из Тавриды. Потом, уже при Батые, произошло еще несколько похожих набегов. Всерьез татары стали осваиваться в Тавриде. Сначала они посадили в Судаке своего наместника и обложили город данью. Чуть позже обосновались в городе Солхат, переименовав его в Кырым. И заняли поначалу не весь полуостров, а лишь восточную Тавриду, взимая дань со всех, до кого хватало силы дотянуться. В том числе и с итальянцев.

После падения Константинополя генуэзцы и венецианцы буквально хлынули в Черное море, как зерно из распоротого мешка. Основали десятки колоний на черноморском побережье, от Измаила до Батума, – но самые крупные устроили в Тавриде. И преспокойно там обустраивались, несмотря на присутствие новой серьезной силы – татар. В 1261 году Судак захватили венецианцы (и держались там, опять-таки несмотря на присутствие татар) до 1365 года, когда были вышиблены – но не татарами, как можно подумать, а генуэзцами, засидевшимися там еще 110 лет. Приблизительно в 1281 году генуэзцы захватили Кафу (Феодосию), превратив ее, как и другие свои отныне города, в мощную крепость. Теперь в Тавриде (уже понемногу все чаще называвшейся Крымом) практически на равных господствовали татары и итальянцы. Татары, даже если им и хотелось, не могли предпринять против итальянцев решительных мер. Итальянские города, располагавшиеся на южном побережье, были хорошо укреплены, венецианцы и генуэзцы в любой момент могли получить подкрепление с моря, чему татары помешать никак не могли – у них самих военных кораблей не имелось ни одного. Да и единого Крымского ханства еще не существовало. В начале XIII века татары начали в массовом порядке оседать в Крыму, где занялись не только скотоводством и земледелием, но, повторяю, единого ханства пока что не создали – только на востоке и юго-западе Крыма появились крупные поместья татарской знати, беев и мурз. Сил для крупной войны против хорошо укрепившихся итальянцев попросту не имелось. К тому же татары стали понемногу разбираться в экономике…

И поняли: нетрудно, конечно, поднатужившись, взять штурмом какой-нибудь богатый город, вырезать жителей дочиста и ограбить все, что можно. А дальше-то что? С одной овцы две шкуры никак не снимешь…

Гораздо выгоднее оказалось установить с итальянцами торговые отношения и брать с них налоги – торговую пошлину в несколько процентов от стоимости ввозимых и вывозимых итальянцами товаров. Постоянный стабильный доход, уже сообразили татары, предпочтительнее грабительских налетов – к тому же достается без малейших военных усилий. Так что после нескольких крупных и мелких конфликтов наладилось более-менее мирное сосуществование. Генуэзцы даже чеканили в Кафе свою серебряную монету – правда, учитывая местную специфику: с одной стороны изображался герб Генуи и стояли надписи на латинском, а с другой – имя ныне правящего золотоордынского хана и его тамга – своеобразный герб.

В уплату пошлин эти монеты татары брали с большим удовольствием.

Так они какое-то время и жили – в худом, но мире. В одних городах Крыма на минаретах выпевали призыв к намазу муэдзины (к концу XIII века крымские татары практически полностью перешли в ислам), в других, итальянских, звонили церковные колокола. Неофициальная итальянская столица Кафа процветала. Там величественно возвышался кафедральный собор Святой Агнессы и стояло еще одиннадцать католических церквей. Могучие стены, внушительная каменная цитадель в центре города… Мало того, в Кафе открыли светский университет, где преподавали генуэзские ученые.

В середине XV века далеко от Крыма произошли серьезные изменения в тогдашних политических раскладах. Единая прежде, могучая Золотая Орда распалась на несколько ханств – Казанское, Астраханское, Ногайское со своими собственными, полностью самостоятельными ханами – все они наперечет были Чингизидами, дальними потомками Чингисхана, что в ордынском мире считалось столь же престижным, как на Руси – происхождение из Рюриковичей или Гедиминовичей.

Один Крымский улус оставался… как бы поточнее выразиться? – то ли бесхозным, то ли осиротелым – не имелось там своего достаточно авторитетного Чингизида. И потому крымская татарская знать страдала комплексом неполноценности: повсюду ханства, а у них так… улус. Без легитимного законного правителя.

Был бы трон, а претенденты найдутся… И на исторической арене появляется совсем еще молодой человек по имени Хаджи Девлет-Гирей. По происхождению он «некоренной» – потому что родился не в Крыму, а в Великом княжестве Литовском, куда его семейство бежало, спасаясь от каких-то золотоордынских междоусобиц. Зато – Чингизид! Не то сын, не то внук хана Золотой Орды Таш-Тимура. А Таш-Тимур – прямой потомок Тукой-Тимура, тринадцатого сына хана Джучи, сына Чингисхана. Вполне достаточно, чтобы считаться Чингизидом, думал честолюбивый молодой человек. В 1433 году он объявился в Крыму и достаточно быстро приобрел определенное количество сторонников, признавших его крымским ханом. В следующем году новоиспеченного хана признали и генуэзцы. Было это в июле, а всего несколько месяцев спустя нагрянул с немаленьким войском ногайский хан Сейид-Ахмет и вышиб Гирея из Крыма. То ли он сомневался в чингизидстве Гирея, то ли сам хотел завладеть Крымом – мотивы до сих пор неизвестны.

Гирей бежал на свою «историческую родину» – в Литву. Там получил немало денег и войск от великого князя литовского Казимира IV, вернулся в Крым и вновь стал ханом, избрав своей столицей Солхат-Кырым. Ногайский хан, прослышав об этаких новшествах, вновь вторгся в Крым и вторично вышиб Гирея. После ряда приключений упрямый Гирей снова вернулся, снова был провозглашен ханом – на сей раз окончательно. Больше никто его свергать не пытался. Он и стал основателем династии Гиреев, правивших в Крыму триста пятьдесят лет. Он и основал новый город Бахчисарай (по-татарски – Дворец в садах), который его сын Менгли-Гирей сделал столицей ханства.

Жизнь, кажется, наладилась. Казалось, она и дальше будет идти размеренно и спокойно, без особых потрясений: самостийный и суверенный крымский хан властвует, итальянцы исправно платят пошлины, всем хорошо, всем уютно, от добра добра не ищут…

Так действительно и было. Лет двадцать пять. А потом спокойная, устоявшаяся жизнь полетела ко всем чертям, резко поплохело и итальянцам, и ставшему к тому времени ханом Менгли-Гирею…

В игру вступил новый игрок – и это, безусловно, был ферзь. Турецкий султан Мехмед II, в 1453 году взявший Константинополь и покончивший с «латинскими» государствами на территории бывшей Ромейской империи (с Никейской империей турки разделались еще в 1330 году).

Дело тут было не просто в вульгарных территориальных захватах – едва став султаном, Мехмед стал лелеять яростную мечту сделаться еще и римским императором. Ну вот была у человека такая мечта… Интересно, что укреплял султана в этих мечтах не свой брат-мусульманин, а человек православный, греческий историк Георгий Трапезундский, писавший Мехмеду: «Никто не сомневается, что вы являетесь императором римлян. Тот, кто законно владеет столицей империи, тот и есть император, а Константинополь есть столица Римской империи». После взятия Константинополя Мехмед отчеканил медали со своим изображением, где он на латинском языке титуловал себя и турецким султаном, и римским императором. Почему-то для него второй титул очень много значил, не менее чем султанский. Видимо, это отвечало каким-то реалиям и установлениям того времени, которые мы сегодня уже не понимаем…

Человек он был незаурядный, крайне серьезный. И, о чем нужно обязательно упомянуть, считавший себя повелителем всех мусульман, где бы они ни жили. Других претендентов на этот почетный, если можно так выразиться, пост как-то не имелось, и это, должно быть, придавало Мехмеду уверенности…

Султан-император орлиным взором обозрел окрестности, высматривая мусульман, нуждавшихся в его высоком покровительстве. И очень быстро высмотрел Крым. Богатый уютный полуостров – откуда легко было достигнуть Казани и Астрахани, также нуждавшихся в высоком покровительстве самопровозглашенного главы всех мусульман. А там недалеко и Касимовское царство – пусть в составе Московии, но тоже мусульманское…

У Мехмеда был сильный морской флот. К тому же к Мехмеду, озираясь и шарахаясь от каждого шороха, явились тайные посланцы некоего Эминека, возглавлявшего в Крыму знатный и богатый род Ширинов. Эминек тоже давно лелеял мечту, только свою: свергнуть ставшего к тому времени ханом Менгли-Гирея и сесть на его место. В конце концов, чем бей Эминек Ширин хуже какого-то Менгли-Гирея? И на троне эти Гиреи сидят всего ничего, и чингизидство их какое-то сомнительное…

Одним словом, Эминек сделал султану незатейливое предложение: султан поможет ему свергнуть Менгли-Гирея, а взамен Эминек, став ханом, передаст туркам все крымские крепости.

Мехмед думал недолго. Игра стоила свеч. И 31 мая 1475 года у Кафы появилась мощная турецкая эскадра с изрядным количеством янычар на борту – а с суши подошли отряды изменника Эминека. В Кафе вместе с генуэзцами заперся Менгли-Гирей с полутора тысячами своих сторонников.

Артиллерийский обстрел и штурм Кафы продолжались всего пять дней, потом крепость пала. Но, нужно заметить, не из-за воинского искусства турок: некие армяне, боясь разрушений и кровопролития, открыли туркам ворота. Турки ворвались в город, изрядно его разграбили, но кровопролития учинять не стали. По приказу султана с пленниками поступили интересно, по какой-то непонятной мне логике: часть татар продали в рабство, разумеется, предварительно обобрав их до нитки, а вот христиан вместе со всеми их пожитками посадили на корабли и отвезли в Константинополь, где поселили в отдельном квартале и велели отныне быть мирными городскими обывателями. Полное впечатление, что это решение принимал не турецкий султан, а как раз римский император…

На одном из этих кораблей турки увезли и Менгли-Гирея. Однако по каким-то неведомым нам причинам новым ханом Мехмед поставил не Эминека, а Джанибек-Гирея, все из тех же Гиреев. Кафу султан переименовал в Кучук-Стамбул (Маленький Стамбул) и принялся методично зачищать полуостров от итальянцев, от которых, в отличие от крымских ханов, не видел для себя никакой выгоды.

После взятия Кафы турки принялись за Судак, принадлежавший генуэзцам. В Судаке ворота никто не открывал, и штурм был ожесточенным. По сохранившимся сведениям, защитники сражались до последнего и были перебиты все до одного.

В начале июня того же года турецкая эскадра вошла в Азовское море и осадила венецианскую крепость Тана (Азов). Ее взяли с боем и переименовали в Азак. В конце года турки захватили генуэзскую колонию Мапа (нынешняя Анапа) и несколько других. Еще примерно с полгода занимались остальными итальянскими крепостями, пока не взяли все до одной.

С итальянским присутствием в Крыму было покончено раз и навсегда. В Крыму еще оставалось немало христиан, русских в том числе. Их не тронули, но повышенными налогами обложили.

Турки начали обустраиваться на полуострове, – не ради крымского же хана, в конце концов, старались? – но через три года возникла неожиданная проблема. Казавшийся вроде бы надежным Джанибек-Гирей начал проявлять строптивость и, как доносили надежные люди, не хотел становиться вассалом турецкого султана. Хотел быть именно что правителем независимого Крыма.

Меры нужно было принимать срочно. По прямому приказу турок крымские беи быстренько свергли строптивца. По размышлении Мехмед решил вернуть на прежнее место Менгли-Гирея – в обмен на вассальную присягу Оттоманской империи.

Менгли-Гирей, должно быть, радовался свободе и возвращенному трону, но эта радость была изрядно подпорчена коварными и хозяйственными турками. Реабилитированному хану достались во владение только степные районы Крыма и земли вокруг Азовского моря. Южный Крым с его многочисленными городами и крепостями, район пролива Керчь-Тамань, побережье с центром в Кафе и Азов-Азак вошли непосредственно в состав Оттоманской империи, из них были созданы обычные турецкие провинции, санджаки и кажалыки, назначена турецкая администрация, введены турецкие войска. Мехмет-Гирею эти реформы наверняка стояли поперек души, но он не решался и пискнуть – хорошо, если просто снова свергнут, а если удавят без затей?

Предусмотрительный Мехмед принял дополнительные меры безопасности, которые соблюдали и его преемники. В Константинополе обязаны были постоянно жить несколько членов семейства Гиреев – чтобы в случае, если правящий в данный момент крымский хан каким-то образом не оправдает доверия Стамбула, моментально найти ему замену. Процедура была простая: если требовался новый хан, к выбранному турками новому являлся кто-нибудь из придворных султана, вручал шубу, саблю и усыпанную драгоценными камнями шапку, после чего зачитывал подписанный лично султаном приказ о назначении, и хан должен был немедленно отправиться к новому «месту службы». Прежнему хану полагалось, едва узнает, что его отправили в отставку, немедленно отречься и убираться, куда ему удобнее. Если попадался строптивец, в игру вступал турецкий гарнизон в Крыму…

Султан тасовал крымских ханов, словно карточную колоду. По данным А. Широкорада, за время существования Крымского ханства на престоле побывало 44 хана, правивших 56 раз. Некоторых султан смещал, а потом возвращал обратно. Менгли-Гирей II и Каплан-Гирей подвергались этой процедуре дважды, а особенно, должно быть, невезучий Эльхадж Селим-Гирей и вовсе четырежды…

Вот и все. Таврида на несколько сотен лет исчезает, остается только Крым…

Глава третья

Отсроченная кровь

Непримиримым врагом Руси (а также Польши и Литвы) Крымское ханство стало далеко не сразу после того, как там обосновались татары. Причина проста: на дворе стоял развитой феодализм, а он сплошь и рядом не знает непримиримости, пусть даже речь идет о народах с разными религиями. Примеров масса. Мало кто знает, скажем, что однажды главную роль в разгроме двинувшихся на очередного турецкого султана крестоносцев сыграли не турки, а отряды вполне себе православных сербов, состоявших на султанской службе.

Поначалу обстояло примерно так, как в свое время у древнерусских князей с половцами: сегодня князь и хан совместно выступают в поход на кого-то из соседей, завтра хан устраивает набег на князя (или князь – на хана), послезавтра хан выдает за князя дочку, та принимает крещение и становится верной, преданной женой (впрочем, порой это не мешало зятю с тестем снова устраивать набеги друг на друга).

Примерно так обстояло и с Крымом. После перехода власти к татарам там достаточно спокойно обитали не только итальянцы, но и поселившиеся гораздо раньше них русские – в немалом количестве. Европейский путешественник Рубрук, в 1253 году проезжавший по Северному Крыму, писал: «Среди степняков-куманов (т. е. половцев) немало христиан, благодаря русским, число которых среди них весьма велико». То же самое отмечают и арабские авторы, очень точные в описании земель, по которым путешествовали, и народов, которые встречали. Эльмуфаддель: «Имя этой земле Крым, обитают ее множество куманов, русских и аланов». Ибнабдеззахыр пишет о городе Судаке, что его «населяют люди разных наций, как-то: Кыпчаки, Русские и Аланы».

Как уже говорилось, русские купцы вели обширную торговлю и с крымскими татарами, и с итальянскими городами, а через Крым – и с Востоком, и с Константинополем. Некоторые добирались и до Средиземноморья. Татары им нисколечко не мешали, наоборот, только поощряли – чем больше купцов и товаров, тем больше денежек в виде торговой пошлины оседает в карманах татар. Кто же режет курицу, несущую золотые яйца?