Агдика

– На которую это?

– На Зелене.

– А, знаю, черепановская. Господа Черепановы, сказывают, тыщу рублев отвалили на постройку, хватит на все и еще останется.

– Что мелешь, придумки все это! Черепанов Степан, да, говорят, был щедр, а теперь брат его управляет, Василий. Он другого складу ума, лишнее не передаст, строим в скудости, копейку кроим, да что там копейку, Василий Черепанов указал за каждую денгу с нас сыскать, ежели что не так.

– Лютует, – протянул мужик, – говорят раньше-то Черепановы тоже были из крестьян, а теперь – господа купцы.

– А ты поезжай за море-окиян бить зверя, никому не заказано, перезимуй там три зимы, оборонись от врагов, коим несть числа, вот тогда и разбогатеешь, если не помрешь.

– Нет уж, лучше мы туточка, у печи будем делать кирпичи!

– Вот то-то и оно, и нечего чужому богатству завидовать.

– Да ты, гляжу, не за купецкое ли добро заступник?

– Я за свою копейку радею, у нас артель, каждому в день по гривне подай заработка, да материалам расход, как ни крути, что ни неделя то, червонец выкладывай, а Василий Черепанов, ох как до отдачи червонцев скуп, а теперь, когда заболел, мы вообще не знаем с кем дело иметь будем, сынишка у него малолетний еще, получается, что жена главнее всех.

– Слушай, паря, а чего это ты все про червонцы? Золотом заплатить хочешь?

– Бог с тобой, это я так для красного словца, червонец – слово баское, людям по нраву, а так платим, как все, медной российской монетой.

– Ну, – протянул мужик, – медяками будет без походу. Да где ж у тебя казна?

– Все при мне.

– Врешь?

– Не вру.

– Тогда кажи.

– Вот, – Максим Титов достал из камзола бумагу, – ассигнат[6 - Ассигнат, ассигнация – бумажная денежная единица.] на 25 рублев денег. Могу разменять на монету.

– Дай глянуть, слыхал я про бумажные денежные знаки, а видеть не видывал.

Мужик взял в руки ассигнацию, с уважением стал разглядывать бумагу.

– И что, это можно разменять на червонцы?

– Конечно, если конечно у кого золото сыщется.

– От золота одни беды, давай серебром, и бьем по рукам.

Максим отправился менять ассигнацию. Обошел все, что можно, нигде не дают размена. Потом по знакомству у одного торгового разменял бумагу на медные деньги и то потому, что тот ехал в Вологду, и медь ему было везти несподручно.

Двадцать пять рублей медью потянули на полтора пуда[7 - Пуд – 16 кг. Полтора пуда – около 25 кг.]. Купец достал пять увесистых мешков.

– Считай!

Титов хотел было поверить на слово, но, помня, что «денежки любят счет», принялся пересчитывать тяжелые пятаки с вензелям императрицы Екатерины Алексеевны.

Он знал эту монету с детства. Большая, тяжелая, весом без малого четыре лота[8 - Лот – единица веса, 12.79 гр, вес монеты 5 копеек 1763–96 гг. около 50 гр.)]. Ее начали чеканить в 1763 г. вместо медных гривен царя Петра Федоровича. Торопились, прямо поверх старой монеты били новую. На гривнах с одной стороны орел, с другой пушки, барабаны и знамена. На новых пятаках тоже орел и вензель императрицы. Вот только иногда при чекане то заготовку подставят криво, то ударят слабо, и среди пятаков Екатерины нередко бывали такие, где два рисунка, старый и новый, и не поймешь, что за беда!

В народе пятаки уважали, сурьезная монета, вес имеет. Ежели скопить надо, откладывали пятаками. Даже игра появилась – один в руке зажмет пятак и говорит: «Орел или решка?» Надо угадать. Потом пальцы ладони разомкнет и смотрят, ежели кверху орлом лежит, значит «орел», а ежели вензелем – значит «решка», ну т. е. решето. Мало кто из крестьян понимал, что значат эти иностранные буквы, соединенные между собой. Переплетение чем-то напоминало решето, вот и прозвали эту сторону монеты «решкой».

Титов младший пересчитал пятаки, все верно. Но как унести казну? Вес немалый. Максим пожалел, что не взял лошадь.

Пришлось складывать деньги в кожаные мешки и тащить на себе через плечо.

Крестьянин, торговавший кирпичом, уже собирался домой, когда Титов приволок ему деньги за материал.

– Вижу, паря, что не соврал, ассигнация выходит действительно настоящая. Только вот нетути у меня кирпича более. Все расторговал.

Максим был вне себя от злости, столько трудов, и напрасно.

– Не тушуйся, паря, – похлопал его по спине мужик. – У меня дома есть, жарим ежедень, глины у нас в волости знатные, кирпич привезу завтра, коли не передумал.

– Ну тогда и деньги завтра!

– Нет, мил человек, деньги давай сейчас, мне так сподручнее. Ты не тушуйся, я не обману. Звать меня Кузьма Петров сын, любого на торгу спроси, все про меня ведают, и никто тебе слова худого не скажет.

Максимке очень не хотелось тащить домой полтора пуда меди и он нехотя согласился.

– Сколько денег в мешке?

– Пять рублев в каждом.

– Скидывай три мешка, я дома сочту без обмана.

– Так за червонец же рядились?

– Это ежели бы ты серебром дал, то за червонец, а медью надо полную цену платить.

– Бог с тобой, скряга, – махнул рукой Титов и отдал крестьянину три мешка с деньгами из пяти. Плечу стало гораздо легче.

– Подвести тебя, любезный? – спросил торговец.

– Не надо, я сам дойду, не тяжело теперь.

– Ну как знаешь, куда завтра привозить, на Зеленю?

– Туда.

– К полудню подъедем.

– Обожди-ка, – вдруг вспомнив еще одно отцовское поручение, спохватился Максим, – а подпятный кирпич можешь сделать?