Бросить мне тебя здесь не пристало,
Даже с тем вон, что танцует в маске.
За тебя держусь я как, бывало,
я держался за винтовку с каской.
Выпей рюмку, пусть хмелеют очи.
Эту грусть собьет нахальный джимми.
Наплевать, что с ложа этой ночи
Оба мы поднимемся больными.
Наплевать, что голод ждет нас где-то,
Здесь рассудок слушается сердца.
Эту ночь придется до рассвета
Выпить всю – нам никуда ни деться.
Патетические кварты
Кучера дорогих перекрестков
непутевой дороги, где вы?
Стенобитное сердце извёстки
Лужи высохли (обнажены)
И не скоро привратник ключами
И не скоро вольфрамовы нити
И закат будет сколот – в граните
Пожимание песен плечами
Забуксует проезжие части транспорт
каменных строчек стихами
Босоногое детство дразнит
и – глотает меня с потрохами
Мне позволено будет высоко
с гроба видеть паденье листа
и витрин глубоких окна
(флюгель в мягкие места)
Вдруг вечер перепутан ливнем
и близоруким – глаз сиянье
Единорог – шурупит бивнем
и не рассечь сердец слиянье
В дудку дуют – в свирель или флейту
Асфальтирован оркестрик
Из-под юбок ножки фрейлин
меж грудей – в ложбинке крестик
Улицам
Какого ж черта распеваю вам песни
не для рюмки фимиама
вечный шухер вечно с вами
сердце-почка лепестками тресни
Улицы улицам везет а у лиц тоска
луж босоногих весны – я сам осенний
матушка в колясочке – сосунка
не ввезет меня в сени
Шин редких авто птичьих шажков
не каблучков покамест ручейков-бенчиков
некогда укурен был листвою
пеной лип омыт как пеною пивною
А когда мне стало быть от вас пора того
больно – как нигде и никогда ни у кого
вы – мой чемодан без ручки
ног не чуя – на последней электричке
Стрелок латышской девушке
Когда тебе взгрустнется, дружок,
не иди,
не иди ты на Бастионку, в круглое кафе наверху:
в нем сидят нынче дамы,
пахнущие дорогущей помадой,
восточными эликсирами
и сигарами своих мужчин.
В нем еврей-скрипач неприлично смазлив,
а юноши томны,
часами корпя над единственной чашкой кофе,
исподтишка наблюдают одиноких красавиц.
…Не иди.
Когда тебе взгрустнется, дружок,
давай ко мне.
У меня огрызок свечи
воткнут в бутылку из-под бальзама,
бурый ломберный столик,
купленный мною вчера,
и стакан дешевого рома.
Давай.
На пол для тебя свою постелю шинель,
в окне для нас заблестит луна,
под соседской стрехой голубки заворкуют,
а я спою тебе песни
про море и про синицу.
Давай…