Мумия Ильича. Книга первая

– Да. Все три последних диагноза были неверными: неврастения, хроническое отравление свинцом, сифилис мозга.

– Значит, причина смерти…

– Вполне добропорядочная и пристойная: атеросклероз сосудов на почве преждевременного их изнашивания. Это – дословная фраза из «Заключения». И дальше: «В результате сужения просветов артерий мозга от недостатка подтока крови – очаговые размягчения тканей мозга».

– То есть?..

СБ выразительно покрутил пальцем у виска.

– Ну, в какой-то мере… – уклонился от более точного ответа НЕ.

СБ с тревогой посмотрел на МНС: «вот, те, бабушка, и… дедушка Ленин!» Взгляд этот был явно не на тему: «не успел обрадоваться, как опять надо огорчаться!».

«Содержание» взгляда не ускользнуло от Египтолога. Теперь уже он заинтересованными глазами – но стараясь не выдавать своего любопытства – покосился на МНС. Обоих ждало разочарование: МНС никак не отреагировал ни на один из взглядов.

– А какой была непосредственная причина смерти?

– Что значит оперативный работник!

НЕ уважительно покрутил головой в адрес СБ.

– Сразу чувствуется профессиональная хватка! Так, вот: непосредственной причиной было названо усиление нарушения кровообращения в головном мозге с кровоизлиянием в мягкие мозговые оболочки. Анатомический же диагноз был таким: атеросклероз артерий с резко выраженным поражением артерий головного мозга, плюс множественные очаги размягчения в левом полушарии в периоде превращения в кисты.

И опять СБ с тревогой посмотрел на МНС.

– Но никаких указаний на сифилис ни в сосудистой системе, ни в органах обнаружено не было.

Дубль утешения почему-то не слишком утешил СБ: озабоченности на его лице не стало меньше.

– При вскрытии было обнаружено шесть зонт провалов коры мозга, в том числе и в лобной доле, которая отвечает за интеллект.

Вот теперь вздрогнул и МНС. Египтолог не понял ещё причины, но уже понял закономерность: реакция слушателей наступала сразу же, как только речь заходила о поражении мозга Ленина. Он не понял ещё, в связи с чем такая болезненная реакция «постфактум» – но понял, что она, как минимум, неспроста.

– Левое полушарие потеряло треть своей массы. А основная артерия, которая питала две трети всего мозга (внутренняя сонная), при самом входе в череп была твёрдой и забитой известью… Может, я что-то не то говорю?

Египтолог не выдержал: ему казалось, что каждое его новое слово отрабатывает за порцию соли на свежие раны аудитории. И он посчитал себя обязанным внести ясность в вопрос: «тварь ли он дрожащая, или право имеет?».

– Нет-нет!

Задействовав и голос, и руки, МНС поспешил успокоить «докладчика».

– Продолжайте, пожалуйста! Нам важно всё, что Вы скажете. И не обращайте внимания на нашу реакцию: чуть позже мы всё объясним. Итак, с причиной более-менее ясно. А что, там, с бальзамированием?

Египтолог насупился: ответ он получил – но яснее от этого не стало. Однако его дело – отвечать на вопросы, и он не решился «переписывать сценарий». В части более продолжительного и энергичного выказывания недовольства.

– Я не буду говорить о причинах, которые побудили сохранить тело Ленина на неопределённо долгое время. Их известно много, а в точности – ни одной.

– «И гений, парадоксов друг»! – хлопнул в ладоши МНС. – Браво, НЕ: великолепный образчик софистики!

НЕ с достоинством отработал головой: поблагодарил за комплимент.

– Я буду говорить только о факте бальзамирования. Первое лёгкое бальзамирования на время похорон сделал профессор Абрикосов. Но тело начало быстро изменяться. А тринадцатого марта, через полтора месяца после похорон, всё ещё не было решения ни о сохранении, ни о захоронении тела Ленина.

– Почему?

– По причине отсутствия гарантий такого сохранения. Но уже на следующий день, наконец-то, решение было принято: сохранить тело Ленина при низкой температуре. Известному большевику Красину было разрешено закупить в Германии специальное холодильное оборудование. Красин предлагал заморозить тело Ленина с предварительной фиксацией его формалином и пропиткой глицерином.

– И? – в унисон выдали МНС и СБ.

– Против выступил Борис Ильич Збарский. Он сказал, что этот метод несовершенен. Да, он согласился с тем, что тело при температуре минус десять – минус двенадцать градусов не будет изменяться. Но тут же «убил» комиссию тем, что нет никаких гарантий бесперебойной работы установки. А вдруг авария? А вдруг перебои с электричеством? Несколько часов без электричества – и все труды насмарку: тело разморозится, деформируется, и восстановлению уже не будет подлежать. Это – как в современных холодильниках: однажды размороженное мясо уже не рекомендуется замораживать повторно. Довод Збарского никто – даже сам Красин – не пытался оспорить. Потому, что закон Мёрфи: «Если неприятность может случиться, то она обязательно случится» – в нашей стране имеет перспектив больше, чем в какой-либо другой.

МНС усмехнулся.

– Верно до сих пор. И что было дальше?

– А дальше Збарский сказал, что харьковский профессор Воробьёв научился сохранять тела умерших в почти идеальном состоянии. Воробьёв пытался отказаться «от высокой чести» – но не смог. Не устоял перед энергичным Збарским. Хотя вначале он и предложил идею поместить тело Ленина в серебряный сосуд с бальзамирующим раствором. Предложил из чувства здорового страха перед ответственностью. Идею осмеяли – и правильно: что может быть кощунственней плавающего в жидкости трупа? В конце концов, Воробьёв сдался – и применил свой испытанный метод.

– Какой? – разом выдохнули МНС и СБ.

– Он пропитал ткани спиртом, глицерином и ацетатом калия.

– И результат?

– Результат – в Мавзолее. Восемнадцатого июня тело осмотрели родные Ленина. И брат Дмитрий сказал, что Владимир Ильич выглядит лучше, чем в первый день после смерти. Двадцать шестого июля, после доводки тела, его осмотрела правительственная комиссия во главе с Дзержинским. В акте записали буквально следующее: «общий вид приближается к виду недавно умерших». Было также отмечено полное сохранение объёмов, форм и всей клеточной и тканевой структуры.

При этих словах МНС и СБ опять обменялись взглядами – но уже совершенно другой, мажорной тональности.

– Этого оказалось достаточно для того, чтобы первого августа Мавзолей был открыт для посещений.

Затянувшуюся паузу – по причине отсутствия желающих – разорвал сам «докладчик». И, как оказалось, не для того, чтобы продолжить то, что ещё Маяковский определил как «Время, начинаю про Ленина рассказ…»

– Я ответил на ваши вопросы. Могу я теперь узнать, к чему всё это?

СБ хотел переглянуться с МНС, но не смог. По техническим причинам: в одиночку не переглядываются – а товарищ не захотел участвовать.

– Вы – член партии и наш друг, – запросто сказал МНС. – И поэтому я могу быть с Вами откровенным.

Возможно, общение с мумиями и научило Египтолога выдержке. Но сейчас продемонстрировать её он не смог. Напротив, он весь напрягся – и даже подался вперёд. Ну, как и положено в классической сцене ожидания.

– Нам нужен он.

– Кто «он»?

– Ленин!

Ошеломлённый Египтолог повёл пальцем в сторону портрета на стене. Палец отрабатывал и за вопрос, и за изумлённый взгляд.

– Угу! – смежил веки МНС.