Мне отмщение, и Аз воздам

Для объяснения «коллаборационизма» имелся ещё один немаловажный фактор: семья. Банальнейшая ситуация, самая распространенная отговорка – и, вместе с тем, как ни странно, правда. Жена его вынуждена была уволиться с предприятия, весь прок от которого заключался в одной лишь печати в трудовой книжке. А детей кормить надо? А самим жить надо? А помогать старикам-пенсионерам? Словом, классика: суровые реалии бытия – против высоких принципов. Результат схватки предсказать несложно. Ввиду различия весовых категорий «поединщиков».

Юрист был от мира сего, поэтому и раздумывал недолго. Если уж совсем откровенно, то вовсе не раздумывал. Несколько удачно проведённых дел способствовали росту его популярности «в специфических кругах». К нему потянулись люди. Денежные люди. Без принципов и «с прошлым». Пошли деньги. И деньги немалые. В конвертах: оставив трудовую книжку в какой-то шарашке, Юрист работал теперь исключительно «по договору».

То есть, это лишь так называется: «юрист по договору». На самом же деле и договора между сторонами не заключалось: всё оформлялось устным, «джентльменским», соглашением. А для представления интересов в суде и арбитраже Юристу выдавалась доверенность: либо разовая, под конкретное дело, либо на определённый срок. Иногда – даже постоянная.

Конечно, при таких «специфических» взаимоотношениях случались и неприятные сюрпризы, когда выполненная работа оказывалась… благотворительностью. Что поделаешь: «заря капитализма». Все учатся. И не всегда на положительном примере. И не всегда на ошибках других. Даже при наличии такого эксклюзивного желания.

Но это было, скорее, исключением из правил, только доказывающим правило. «Господа» из вчерашних «товарищей» – а многие и даже «граждан» – понимали, что жизнь одним днём не кончается. И что плевать в колодец, полагая его предметом одноразового пользования, неразумно. По причине «острой нехватки питьевой воды в условиях засушливой степи и резко континентального климата».

Чаще всего Юристу приходилось участвовать в делах, связанных с переделом собственности. Ох, и время было! Как говорится, «лихая им досталась доля». И сейчас, по прошествии нескольких лет, он вспоминал об этом периоде, как единственном, о котором не хотелось вспоминать.

А ведь, казалось бы, какое может быть сравнение между относительно безопасной защитой интересов «кормильцев-поильцев» и тем, что ему довелось испытать в «доюридическую эпоху»: Афганистаном?! Туда будущий Юрист попал по самой заурядной причине: не хватило одного балла для поступления на юридический. Отработав полгода на стройке, он был призван в армию и определён в воздушно-десантные войска.

Этому «везению» – и даже «счастью» – будущий Юрист был обязан тем, что, ещё в школе занимался самбо, и добился неплохих результатов, «дойдя» до «взрослого» первого разряда. Спортсмены такого профиля – всегда в особом почёте у «вербовщиков».

Нет, он, конечно же, не сразу «угодил» в Афганистан. Это первые два года туда «шли» «юность и задор» – сразу же после «карантина». Как итог, «Ограниченный контингент» дополнительно «ограничивался» ещё и по этой причине.

Будущий Юрист попал в «учебку» – учебный полк, где полгода учился «искусству смерти и жизни». Смерти – чужой, жизни – своей. То есть: стрелять из различных видов оружия, метать ножи, устанавливать и обезвреживать мины, прыгать с парашютом, осваивать «десантный набор», совершать бесконечные кроссы через пески и болота, ориентироваться на незнакомой местности.

По причине тягот службы многие считали, что им не повезло с местом. Но они ошибались: им, как раз, повезло. И с тяготами, и с местом. Очень повезло. И именно тем, что учили в полку не формально, а «по-настоящему», создавая условия, максимально приближенные к боевым. Ведь лишь от такой учёбы и мог быть толк. И он был – в точном соответствии с поговоркой: «тяжело в учении – легко в лечении». В полку готовили специалистов по войне, а не по уборке плаца, покраске листьев и умению «тянуть носок». Поэтому, если выпускники и ударяли в грязь лицом, то удивительно вовремя, на мгновение опережая душманскую пулю.

Разумеется, во время учёбы ни о каком Афгане и речи не было: не одним Афганом жив человек! Не только там требовались хорошо подготовленные десантники, ибо «широка страна моя родная». Да и, как сказал поэт: «зачем о Вас – давайте о хорошем!» Ведь были и «меньшие радости» по сравнению с Афганистаном. Зачем же дополнительно «вдохновлять» себя перед «зелёным дембелем» – выпуском из «учебки»?

Слухи о том, что отправить всё-таки могут, были туманными и неоднократно опровергались впоследствии. А к «зелёному дембелю» слухи были преимущественно радужными. В диапазоне от оставления в полку сержантами до «распределения в войска по месту жительства».

Всё произошло – как всегда – неожиданно. Как говорят в армии, «звездец» подкрался незаметно». Ночью подняли по тревоге – и только на аэродроме десантники поняли, как сильно они обманулись в своих надеждах. Почему так непатриотически? Да потому, что «дураков нет»: никто не горел желанием оказаться «содержанием формы». То есть, грузом формы 200. Таких «беззаветных героев» среди десантуры не было. Это ведь – жизнь, а не бодрые репортажи для передачи «Служу Советскому Союзу!» Прикажут – что ж: выполним приказ. На то он и приказ. И в герои пойдём – если «попросят». Но самим «лезть» – пардон!

Военный билет с соответствующими записями, удостоверения об окончании учебного подразделения и о присвоении «классности» – специалиста второго класса, а также продовольственный аттестат, новоявленный младший сержант получил уже на борту самолёта.

В Афганистане ему «повезло» вторично и сразу же: как отличника учёбы и спортсмена, его определили в роту разведки. Разведывательно-диверсионные подразделения – элита воздушно-десантных войск. Первый кандидат в герои – и первый кандидат на «возвращение домой». «В оригинальной упаковке»…

Полтора года будущий законник провоевал в Афганистане. В отличие от многих других воинов «Ограниченного контингента», он мог сказать об этом без преувеличения. Он действительно не прослужил, а именно провоевал эти полтора года: на то она и разведка ВДВ.

Ему повезло «не стать песней»: он ушёл «на дембель» в установленный срок и своими ногами. И, хоть и его дважды зацепило, но ни разу серьёзно. А ведь восемьдесят шестой и восемьдесят седьмой годы были годами серьёзными: помощь «борцам за независимость» из-за рубежа, а также уровень их подготовки возросли «на порядок».

Вместе с полнокомплектным телом, домой он доставил и менее значимые награды: орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». В Афганистане награждали скупо. Официально Советская Армия там не воевала, а «защищала южные рубежи своей страны и помогала революционному правительству в охране стратегических объектов, коммуникаций и караванов с грузом». Поэтому в первые годы, ещё при Леониде Ильиче, любая награда была исключением из правил: «не воевали же, а охраняли». И только после Панджерского ущелья восемьдесят второго стали потихоньку «декорировать» отличившихся.

Домой старший сержант разведподразделения ВДВ вернулся тогда, когда «непопулярная война» и её герои стали популярными темами на телевидении и в газетах. Не было ни одного щелкопёра или бойкого на язык «телезвездуна», которые бы не отметились ритуальным плевком в «оккупантов» и «детоубийц». В стране начинала «свирепствовать» демократия. Один, «шибко осведомлённый» академик, который дальше Горького никуда не выезжал, ужасал «разведанными» о том, что советские вертолётчики «выполняли свой долг» не только по «товарищам с братского Востока», но и по «товарищам солдатам и сержантам».

«Радушный» приём, тем не менее, не помешал «ветерану-афганцу» поступить на юрфак престижного вуза. По окончании учёбы обладатель «красного» диплома ответил решительным «нет» на предложение остаться в университете в качестве преподавателя кафедры криминалистики. Хотя предлагали настойчиво и неоднократно. Служение науке не прельщало Юриста. Да и какая в те годы уже была наука?! Да и науке ли предстояло служить?

Изображать учёного с протянутой рукой и эластичным позвоночником он не пожелал – и, наслушавшись «на дорожку» «добрых» напутствий, подался на производство. Но и здесь, если что его и ждало – так только разочарование и обещание скромной зарплаты… в будущем. «Контора», которой он предложил свои услуги, уже «отдышала своё» – и теперь «дышала на ладан». Несмотря на громкое имя в прошлом и цифирь «закрытого ящика».

Поэтому, ещё «состоя в штате», Юрист начал работать по совместительству. То есть, подрабатывать «на стороне». Благо, что проблем с временем не было. А, если и были, то лишь в плане его «убоя»: «контора решительно «доходила до ручки». И когда дела пошли, Юрист «плюнул» на отсутствующий «патриотизм» окончательно.

Авторитет, который он заслужил у «буржуев» выигранными делами и толковыми советами, позволял ему дистанцироваться от всех предложений о трудоустройстве на постоянной основе. Это давало возможность чувствовать себя относительно независимым, и не стесняться в суждениях по поводу тех или иных проблем и решений.

Общение с новоявленными буржуа позволило ему быстро прийти к выходу о том, что они с ним – «не две пары в сапоге», как сказал один товарищ. Так же, как и он с ними. Ну, ничего общего. Публика, если чем и блистала, то лишь тем, что можно носить на себе. Из интересов… хм… интеллектуального плана имелся один: деньги. Откуда взять – и куда вложить. Вот и весь «круг», если не считать таковым девиц, модные курорты, «хаты», «тачки» и бывшую государственную собственность. Как говорил уже другой персонаж: «А, вот, так, чтобы – по душам, чтобы – о Штоштоковиче…» – это «увы». Хотя бы – о футболе.

Юрист был диалектик – и в любом плохом умел видеть хорошее. Увидел в и в этом. И небесполезно: результат позволил определиться с местом в жизни, пределами допустимого и ненужными иллюзиями. Сюда же входило и отношение к делам клиентов. Неподдельный интерес к ним Юрист подделывал очень качественно: деньги надо зарабатывать честно. Даже если это – нечестные деньги от нечестного человека.

Такой подход давал возможность не «косить» под «члена команды». И это помогало в работе. Хотя бы тем, что боссы не позволяли себе по отношению к нему «излишеств», нормативных по отношению к своим клеркам. Да и его востребованность у конкурентов тоже помогала формированию правильных взаимоотношений. Партнёрских. На уровне «заказчик – подрядчик». Что-то – на тему песни «На тебе сошёлся клином белый свет». Но уже – с вопросительным знаком в конце предложения. В адрес «забывающегося» клиента, который вскоре забывался уже без кавычек.

«Ничто на Земле не проходит бесследно». Не прошло и для Юриста. По части знакомства с «нравами и обычаями» «новой Руси». Тем паче, что знакомство было не поверхностным, а «изнутри». От первоисточника. Впечатления оказались «незабываемыми». «На всю оставшуюся жизнь». Иногда Юрист даже жалел о своих талантах и востребованности. Редко, правда. В основном – на сытый желудок, после рюмки хорошего коньяка. Ну, как это и заведено у «паршивых интеллигентов», которых он касался лишь «боком» диплома.

Вместе с сожалениями приходили мысли. Правильные. За неправильную жизнь. Мысли были неоригинальные, но, в отличие от фальшивых улыбок – подлинные. Впечатление не портил даже избыток патетики. На тему «откуда вы взялись?» и «что с вами делать?».

Мысли приходили – и уже не уходили. Наверно, за тем и приходили, чтобы не уходить. Конечно, они не всегда солировали. Чаще всего, они возникали по ситуации – но уже, «состоя в штате». Они уже не гостили в мозгах Юриста, а обживались там. И с каждым новым клиентом – всё основательней.

«Снискивая хлеб насущный», Юрист выполнял разные задачи. Но все – в контексте сверхзадачи: узаконить беззаконие. Как ни странно, но в этом плане различие между юристом советского производства и демократического не являлось таким уж «коренным». Ведь оба стояли на страже. Имелись, конечно, нюансы «в стоянии». В понимании закона и справедливости, то есть. В форме смещения акцента с «абстрактного» государства на конкретного благодетеля. При этом задача «юриста демократического» одновременно и упрощалась, и усложнялась. Упрощалась тем, что его предтеча «отстаивал» законными способами, а он – всеми доступными. А усложнялась необходимостью представить доступные способы законными. В контексте сверхзадачи.

Лишь такие юристы пользовались спросом у нуворишей. Лишь они имели перспективу удачного трудоустройства и безбедного настоящего и будущего. В этом плане Юрист не задумывался над тем, «что такое хорошо, и что такое плохо». Потому, что не над чем было задумываться: «плохо», как раз, и было «хорошо». То есть, хорош был только юрист, поступающий плохо. Плохо – с точки зрения морали, которая в условиях демократии может быть, конечно же, только абстрактной.

«Все так делают». «Железный» довод и несравненное успокаивающее. Но в Юристе упорно не хотел умирать «хомо совьетикус». Вопреки статусу и реноме, он являл собой классический пример человека, поступающего неправильно – и сознающего это. То есть, сознательно поступающего неправильно – но с текущим и последующим осуждением самого себя.

А, ведь, казалось, зачем ему эта «достоевщина»? В материальном отношении он был теперь более чем благополучен. Теперь он мог позволить себе то, о чём раньше не мог позволить и мечтать. Он был ценим и уважаем. И неважно, что всего лишь за мозг, а не за деньги и связи. Казалось бы, таким лишь и петь: «Отречёмся от старого мира, отряхнём его прах с наших ног!»

И, потом: не хочешь приобщаться к демократическим ценностям – не надо. Тогда просто живи в своё удовольствие. Требуется всего лишь немножко мимикрии. Ну, или немножко артистических способностей – для того, чтобы выглядеть в глазах окружающих неисправимым рыночником. Тем, которого больше всего на свете занимают проблемы работодателя и цифры биржевых котировок. Тем, которому нет никакого дела до неудачников, не сумевших устроиться в жизни – хотя бы, и по причине неправильной социальной ориентации.

А думать можно о чём только душе угодно. Но только ей, а не уху демократии. Если мысли – «не в тему», то они должны быть надёжно «занавешены». Хотя бы лучезарной улыбкой «по причине счастья жить в эпоху становления рыночных отношений».

Всё это Юрист нередко говорил другим, но сам этим спасительным рецептам следовать не спешил или не мог. Почему? Как ни удивительно: не смог «перековаться» в буржуа. И, если на уровне мимикрии он вполне «соответствовал требованиям», то на генетическом – «ни в одном глазу», то есть, гене. С каждым днём он всё больше проникался этим неправильным мироощущением. Неужели же прав был один миллиардер, когда отказал сыну в наследстве со словами: «Мало иметь миллиарды – надо ещё родиться с душой миллиардера»?!

Глава третья

Ситуация с душой усугубилась у Юриста в те дни, когда начался очередной передел – теперь уже рынка строительства. Некоторые его клиенты, «раздобревшие» на операциях формата «купи-продай», начали обращать свои «благосклонные взоры» на новый доходный бизнес. Благо, финансы уже позволяли делать это. А отсутствие совести и прочих атавизмов, как минимум, не мешало.

Вскоре новый «рынок» стал ареной, рингом и даже полем боя. То есть, совместил все присущие демократии функции. На арену – ринг, поле – вышли представители супертяжёлой весовой категории: обладатели самой тугой мошны и самых весомых амбиций. Пусть – и с поправкой на уровень областного центра.

«Участвуя в соревнованиях», Юрист не мог не вспомнить, как ещё совсем недавно руководители СМУ и РСУ на коленях просились под крыло, в кабалу – и даже в рабство. Но потенциальным «рабовладельцам» тогда было не до потенциальных «рабов». Всё пространство их мозгов занимали «схемы». Не электрические: увода денег из бюджета и от конкурентов. «Купи-продай», «пирамиды», операции с «налом», «безналом» и бартером влекли куда сильнее реального производства. Да и то: производство! Подумать страшно! Это ведь нужно омертвлять капитал – а, какие же мы после этого капиталисты? Вон, оно, производство: «на боку лежит»! Пока ещё – «на боку»…

Но жизнь – штука динамичная: всё меняется, всё течёт. Вот и изменилось, вот и «натекло». По мере накопления капитала реки финансовых потоков стали менять русла. Строительная отрасль стала подпитываться «животворной влагой». И уже – не для «евроремонта» «квартир под офис» на первых этажах «доходящих хрущёб»: для строительства шикарных зданий банков, контор, ресторанов. Не были забыты и «вериги местного бюджета»: кинотеатры, театры и прочие музеи. Всё пошло в дело – «на перековку и переплавку». Так сказать, «мечи – на орала»: кинотеатры – в казино и рестораны, театры – в бордели и боулинги, музеи – в залы игральных автоматов и дансинги. «Наследие тоталитарного режима» превращалось в «учреждения элитного отдыха».

Неожиданно самым привлекательным объектом вложения капитала оказалось строительство жилья: нового, массового, «элитного» и по качеству, и по цене. Творчески организованный рост цен на квадратные метры, словно мух на мёд, манил в строительство новых буржуа, ищущих наиболее выгодные сферы приложения своих «финансовых рук». Да и то: жилье даже на непрестижной окраине всего за год поднялось в цене в пять раз! В пять раз! За год! Может такое произойти в результате «стихийного» изменения конъюнктуры? Ответ, разумеется, очевиден: да… может. Если только «стихию» организовать, как следует.

Однако была и ещё одна причина для интереса бизнеса к строительству: вопрос «трудоустройства» «грязных денег». Бестактные люди называют этот процесс «отмыванием». Но финансисты предпочитают другое определение: «легализация». Простенько – и со вкусом! Да и неинтеллигентно это: деньги, честно заработанные – пусть и бесчестным трудом – называть «грязными»! Так и хочется ткнуть носом этих «ревнителей чистоты» в исторические примеры. Хотя бы – в изречение Веспасиана. Да-да, в то самое: «деньги не пахнут»! Товарищ был прав: нет «грязных» денег – есть просто деньги! Просто деньги – только нуждающиеся в некотором… нет, даже не объяснении: оформлении.

Но стереотипы мышления живучи. Даже на уровне отдельных чиновников, не охваченных ещё сотрудничеством с передовым капиталом. Возможно – по причине отсутствия точек соприкосновения. Отсюда – обиды и недопонимание. Недопонимание того, что надо не только ждать – когда принесут в конверте – но и самим проявлять инициативу! Самим двигаться навстречу… прогрессу! Навстречу передовым веяниям! Навстречу личному счастью, наконец! Давно уже следовало уяснить библейскую истину: много званых – да мало избранных. В том смысле, что не всякое место красит человека – особенно зелёными бумажками. Некоторые не имеют перспективы. Поэтому надо подходить к вопросу диалектически, а не с надутыми губами: «караул: обнесли!» И уж, тем более, не следует по этой причине «ударяться в закон».

Как бы там ни было, а стереотипы надлежало преодолевать. Вместе с препятствиями. Для этого годилось всё: и налоговая амнистия «специфическим» капиталам, и норма закона. Например, такая: налоговые инспекции не имеют права требовать доказательства «чистоты» происхождения денег, если физическое лицо ведёт строительство собственного жилья. Оно не обязано доказывать источники происхождения денег и материалов: лишь бы уплачивался налог на недвижимость. Оставалось только экстраполировать это «золотое правило» на юридических лиц. И, шурша бумажками, не дрожать пальцами: деловые люди уже подсчитали, что в любом случае, цена метра построенного жилья в разы окажется выше любой «вменяемой» суммы затрат.

Наконец, востребовались и «сдатчики себя в рабы». Началась битва «за приобщение к честному труду». Именно так: за своё приобщение к честному труду других. Более приземлённо: за предприятия тех, от кого вчера ещё на ходу отделывались советским трафаретом «Зайдите на недельке». В борьбе использовались все средства – как незаконные, так и совсем, уж, незаконные. Те, что из арсенала товарища Аль Капоне: свой опыт только нарабатывался.

При этом каждая из сторон активно «работала» с государством в лице его «верных слуг»: прокурорами, судьями, руководящим составом УВД, главами местных и вышестоящих администраций. В этой работе средств для спонсорской помощи «нуждающимся не нуждающимся» не жалели. Руководствуясь классической установкой: «цель оправдывает средства» – пусть и совсем уж в буквальной интерпретации.

В такие моменты Юристу было, как тому пушкинскому дворовому мальчику: «и больно, и смешно». А как иначе реагировать на то, как закупленный «на корню» судья героически корчит из себя «Фемиду с завязанными глазами». Но работа не замыкалась стенами «дворца правосудия»: думающий бизнесмен «шёл в народ». Не следовало брезговать и таким доводом, как «мнение людей». Поэтому каждый из «борцов» старался перетянуть на свою сторону колеблющихся руководителей строительных фирм, их ведущих сотрудников и трудовой коллектив.

Для достижения этих целей каждый миллионер должен был свято исповедовать принцип «Нам нет преград ни в море, ни на суше». Это – к проблеме выбора средств: проблем быть не должно. И поэтому в ход шло всё: от «материальной помощи» чинам до рисования «блестящих перспектив» «братьям-рабочим» на общих собраниях. С обещаниями, разумеется, устройства «молочных рек с кисельными берегами» уже к концу текущей пятилетки.