Преступление из наказания

Оказалось, что стакану мало быть захватанным пальцами: надо, чтобы отпечатки были чёткими, несмазанными, чтобы папиллярные линии не были забиты грязью, жиром, салом и так далее. Лучше всего для идентификации подходили отпечатки, сделанные «в лабораторных условиях», с соблюдением всех «требований по технике безопасности»: особый станок под каждый палец, аккуратная «прокатка» аккуратно же смазанного краской пальца по идеальной поверхности, желательно, чистому листу бумаги. А как тонко работали с пальцами! Не методом погружения в краску: специальным валиком, тонко нанесённым слоем, да отдельно по каждому пальчику, очищенному спиртом от грязи и жира!

А ещё оказалось, что некоторые «виды» отпечатков невозможно снять с некоторых «видов» поверхности. По этой причине я никогда не спрашивал подчинённых о том, найдены ли отпечатки на дверной ручке или на рукоятке ножа: их находят только в кино. Потому, что даже в книгах умный сыщик знает, что легче найти иголку в стоге сена, чем отпечаток на ручке двери или рукоятке ножа. Эта находка – исключительно для болванов, сидящих у телевизора.

– Отпечатки?

«Новичок» дёрнул плечом, и взглядом переадресовал мой вопрос эксперту НТО. Тот утвердительно кивнул головой.

– Как минимум, три отпечатка с двух стаканов пригодны для идентификации: относительно полные и относительно чистые. К обеду по одному стакану я буду готов.

Я скосил глаза на измазанные краской руки трупа.

– Скорее всего, – утвердительно смежил веки эксперт.

– Что ещё? – переключился я на «Новичка».

– Запах духов, товарищ генерал.

Наверно, я скорчил чересчур презрительную рожу, потому что «Новичок» тут же поправился.

– Духи, как сказал эксперт, из тех, что продаются исключительно в дорогих бутиках.

– «Диор», «Шанель», «Нина Риччи», «Ив Сен-Лоран», «Медаи Асахи»? – принюхавшись «к обстановке», с ходу начал я демонстрировать осведомлённость «в женском вопросе».

– Уточняем, товарищ генерал.

В этот момент в предбаннике послышался какой-то шум.

– Посмотри! – распорядился я – и «Новичок» исчез, чтобы спустя несколько секунд вернуться…. головой в дверном проёме.

– Секретарша прибыли!

– Веди!

Войдя в кабинет, секретарша почему-то не подкосилась ногами, а, напротив, оглядела труп с любопытством и даже каким-то злорадством. В любом случае, признаков скорби на её лице я не заметил бы и под десятикратным увеличением. Вместо этого я заметил, что секретарша была относительно молодой и красивой. Правда, красота её была не в моём вкусе: броская и порочная. Ну, вот, не люблю я наглых рож и сисек четвёртого размера. А ещё я заметил… вернее, услышал, тот самый запах.

– Приятные духи.

– Что? – не сразу включилась девица.

– Как называется Ваш парфюм?

Лицо у девицы вытянулось: она ещё не поняла, что я уже работаю «немножко Шерлоком Холмсом». Вероятно, она решила, что я всего лишь ищу повод для недорогого комплимента. Именно это ошибочное предположение дало ей возможность элегантно и вместе с тем кокетливо поправить рукой волосы. Разумеется, она не забыла кокетливо же улыбнуться мне, нисколько не смущаясь несоответствием моменту.

– «Медаи», фирмы «Асахи». А что?

Вместо ответа я несколько раз втянул кабинетный воздух.

– Ах, это! – то ли успокоилась, то ли разочаровалась девица. – Неудивительно: я постоянно захожу… заходила в кабинет прокурора.

– А вчера вечером?

Девица «мужественно» постаралась не побледнеть.

– Вечер – понятие растяжимое…

Мне оставалось приятно удивиться: девица обладала не только сиськами, но и зачатками интеллекта – даже, если сейчас ей пришлось выдать весь его скромный ресурс. Да и язык у неё оказался не только подвешен, но и способен взаимодействовать с мозгом.

– Давайте «растянем», – «покорно» согласился я – и не удержался … «от самого себя», чтобы потом «сузить».

Девица ещё раз «постаралась», но уже с меньшим энтузиазмом.

– Если Вас интересует время после обеда и до окончания работы, то я в кабинете у шефа не была.

– Почему?

– Потому, что незачем было: самого шефа не было.

– Хорошо, – почти мило улыбнулся я. – Тогда – вопрос напоследок, исключительно ради проформы: до обеда у прокурора были женщины? Ну, на приёме… или «на личном приёме»?

Я выразительно поманеврировал бровями. Девица задумалась во всю мощь своего узенького и явно непроизводительного лба.

– Нет, кажется, не было… Точно: не было!

– А коньяк «Мартель» кто-нибудь из прокуратурских употребляет?

Девица немедленно отметилась в меня насмешливо-укоризненным взглядом.

– Товарищ генерал…

Разумеется, она знала меня… и «устав».

– … не смешите меня! У этих голодранцев по сегодняшним временам денег только на самое дешёвое пиво! Да и то в розлив!

– Не то, что у некоторых: «а у меня всё схвачено, за всё заплачено»? – усмехнулся я, косясь на висящего в петле хозяина кабинета. – Или: «sera venientibus ossa»?

Разумеется, моё «или» осталось непонятым, но сообразительной «в общем и целом» девице хватило и иронического взгляда на прокурора.

– Вот именно, товарищ генерал! Им даже объедков с барского стола не доставалось, потому что Хозяин не оставлял объедков… сволочь!

Как выражающая общую точку зрения, девица не стала ни кусать, ни косить: первое относилось к языку, второе – к боязливому взгляду. Выражению не мешало даже то, что по достоверным слухам, к этой общей точке зрения она, если и имела отношение, то самое общее. Потому что её отношение к прокурору – как и его отношение к ней – было уже частным. Иначе говоря: девушка была… с одной стороны, девушка, а с другой и не девушка. Со стороны «номер один» она была «девушкой прокурора», а со стороны «номер два» – не девушкой, и уже давно. И всё это не без участия прокурора. Нет, утрата девственности произошла без его участия, но к становлению женщины он тоже приложил руку… и не одну её.

– А как – насчёт Вас?

Девица и не подумала краснеть: santa simplicita.

– Ну, я – не они…

– То есть, если я, конечно, правильно Вас понял, Вам коньячок иногда перепадал?