Может быть, даже кто-то из нас бросит свои корни на вольную жизнь? В то время как Музя занимался приготовлением завтрака со своими помощниками, остальные зеки взяли лопаты и грабли, стали очищать площадку под будущие сборные домики.
Работал наравне со всеми, чтобы зеки не говорили, что стал как мент и отделился от пацанов. Мне хорошо было известно, что, может быть, с теми, кто хочет самостоятельно пробираться вверх без поддержки братвы?
Не хотел быть авторитетом на зоне, тем более на вольном поселении. Мне хотелось спокойно откинуться звонком на волю, как все остальные зеки. На воле все равно лучше жить. Можно обзавестись семьей. Можно выбрать лучшее место жительства. Много чего можно иметь нам на воле.
После расчистки площадки под сборные домики не успели мы закончить с завтраком, как прилетел вертолёт с различными строительными материалами и оконными рамами из алюминия с двойными вакуумными стёклами. Мы впервые видели такие оконные рамы и разглядывали их, как какие-то диковинки неизвестные русскому мужику.
Сразу было видно, что эти оконные рамы собирались где-то в Европе, но не здесь в России. Прогресс пришел в тайгу.
– Разве можно алюминиевые окна ставить здесь на морозе? – спросил Гнус, майора, рассматривая окна. – Мы сдохнем при первом морозе. Мне хочется живым откинутся на волю.
– Этот сплав металла и стекла разработаны учёными европейских фирм специально рассчитанный на российский климат. – объяснил майор. – Таким окнам никакие морозы не страшны. Но вы будьте внимательны.
Стекла и рамы очень дорого стоят. Если вы разобьёте стекла, то стоимость окон будут высчитывать с вашей зарплаты, которую вы будете здесь получать. На волю вы будете выходить с деньгами. Следите за своей работой и за своими деньгами.
– Да любому пасть порву за свои бабки! – громко, сказал Гнус, чтобы слышали все зеки. – Из-за денег сел на зону. Поэтому никому не позволю проколом в работе посягать на мои деньги. Вы поняли меня, пацаны!?совсем не шучу! Мы все будем вкалывать на совесть и при большой скорости, как гоночные автомобили.
Зеки ничего не сказали, только отошли подальше от упаковки с оконными рамами. Никто не хотел связываться с Гнусом. Все прекрасно знали, что Гнус псих и ему ничего ни стоит прирезать любого пацана за какой-то прокол в сторону Гнуса.
Лично мне это нравилось, так как Гнус был мне хорошей опорой в руководстве над зеками, которые ни очень-то любили работать на зоне, но всегда остерегались злого нрава пахана нашей зоны.
Теперь на вольном поселении зеков, фактически паханом зоны вольного поселения стал Гнус. Был всего лишь производственный начальник, на которого повесили всю материальную ответственность по строительству в тайге нового вольного поселения.
Целую неделю вертолёты прилетали к нам с различными строительными материалами. Майор видимо был куратором по строительству посёлка вольного поселения.
Майор был доволен нашей стремительной работой и всячески поощрял наши капризы, которые мы высказывали в отношении своего устройства на вольном поселении.
Так благодаря нашим требованиям у нас на вольном поселении появились несколько щенков двух собачьих выводков.
Щенки были настолько беспомощные, что мы потребовали на корм щенков коровьего молока и прямо из бутылочек выкармливали щенков в свободное от работы время.
Щенки на вольном поселении стали нашим общим вниманием. Мне также удалось выпросить у майора несколько будильников, которые нужны были нам к раннему подъёму на работу. Майор по собственной инициативе привёз нам три современных приёмника и кучу батареек, которые можно было заряжать с приспособлением, подключённым к напряжению не большого аккумулятора.
Стационарные аккумуляторы и трансформаторы мы использовали на освещение своих палаток и домиков, а также на зарядку аккумуляторов разных электрических инструментов в установке сборных домиков, которые мы стали собирать лишь через неделю после прекращения частых прилётов вертолётов.
Так как частая выгрузка вертолётов выбивала нас из колеи и никак не давала сосредоточиться на установке сборных домиков. Вскоре появилось время на установку домиков.
– Вы пока занимайтесь благоустройством своего вольного поселения. – сказал майор, во время последней выгрузки вертолёта. – В понедельник привезу вам иностранных специалистов.
Они покажут вам, как надо устанавливать сборные домики. К этому времени вы наведите у себя идеальный порядок. Не позорьте свою Родину. Сейчас от этих иностранцев зависит ваше личное благополучие на вольном поселении.
Постарайтесь не ударить в грязь лицом перед иностранцами. Тоже не забуду вашу отличную работу. Буду всячески поощрять ваш успех на работе в тайге.
– Майор! Будь спокоен! Мы тоже не забудем твою доброту. – ответил Гнус за всех зеков. – Через два дня ты не узнаешь вольного поселения. Мы выдраим вольную зону так, что иностранцы позавидуют нашей жизни.
Как только улетел последний вертолёт, так мы сразу разбились на две бригады. Одной бригадой досталось руководить мне. Руководство другой бригадой взял на себя Гнус.
Моя бригада занялась освобождением от хлама и досок всей территории вольного поселения. Бригада под руководством Гнуса приступила к благоустройству территории вольного поселения.
Начали с разведения на территории вольного поселения огорода, овощей личного хозяйства вольного поселения.
Ржавого железа, гнилых досок и разного мусора было так много на территории нашего вольного поселения, что мы решили определить специальное место в овраге, расположенном между деревьями в стороне от нашего вольного поселения.
Даже если иностранцы задумают обойти территорию нашего поселения, то они не смогут увидеть тот хлам, который мы вынесем с территории нашего вольного поселения в глубокий овраг.
В стороне от строительства. К тому же не далеко от оврага с мусором была небольшая полянка в лесу, куда мог сесть вертолёт, чтобы мы могли вывести хлам из тайги на большую землю.
Если, конечно, захочет майор вывести этот хлам с территории вольного поселения. На тот случай, если хлам останется в тайге, то в дальнейшем хлам можно забросать сухими ветками или даже землёй. Конечно, если к нам на вольное поселение привезут какие-нибудь миниатюрные машины и трактора.
– Черепок! Черепок! Там кто-то есть. – тихо, сказал Цыпа, когда мы подошли к развалившемуся бараку. – Там под досками погреб. В нем кто-то живой прячется. Вроде дикий человек или леший в лохмотьях и в длинных волосах.
– Какой тут леший или человек? – усмехнувшись, сказал Цыпе. – Здесь лет шестьдесят вообще не ступала нога человека. Наверно ты плохо выспался?
Поэтому тебе что-то мерещится среди белого дня.
– Он там. Посмотри внимательно. – уверенно, сказал Цыпа, показывая в дырку под досками. – Стонет и шевелится. Наверно больной или раненый?
Внимательно посмотрел под доски и обалдел от увиденного в небольшой дыре. Под досками в погребе, как в норе, устланной сухими листьями и гнилыми тряпками, сидел мужичек, весь обросший седыми волосами.
Это был ни леший, а одичавший старик, который больше был похож на лешего, чем на человека. Старик трясся от страха, шипел как змея и скалил беззубый рот, словно дряхлый хищник, который не в силах защищаться. Но способен ртом издавать угрожающие звуки против своих врагов в глухом таёжном лесу.
– Присмотрю за ним, чтобы он от нас никуда не сбежал. – тихо, сказал, Цыпе. – Ты позови сюда пацанов. Мы осторожно разберём гнилые доски и постараемся взять его живым и невредимым.
Если, конечно, старик здесь не умрёт от страха. Ведь он без людей совсем озверел в тайге. Сейчас ведёт себя словно затравленный зверь. Прошло несколько минут, прежде чем Цыпа жестами своих рук собрал всех зеков вокруг норы этого странного старика.
Мы стали осторожно разбирать доски вокруг норы старика, который трясся всем телом от страха, все также шипел и испуганно озирался по сторонам.
Старик был, как загнанный беспомощный и больной старый зверь, который не мог противостоять против больше десятка здоровых людей.
Старик готов был от страха провалиться сквозь землю, чтобы только не отдастся в руки здоровым пришельцам, которые пришли сюда, чтобы лишить его жизни.
– Батя! Спокойно! Мы тебе не враги. – шёпотом, сказал, протягивая руку дрожащему старику. – Мы друзья. Хотим тебя спасти от хищников.
Старик перестал дрожать, как бы обмяк всем телом, смирившись с участью перед опасностью. По худым щекам старика из глаз потекли слезы. Осторожно вытащил старика за руку из норы наружу.
Мы все обомлели оттого, что увидели перед своими глазами. Нельзя было назвать человеком, стоящего перед нами сгорбленного существа, который был покрыть сверху донизу седыми волосами больше, чем тем покрытием, которое когда-то могло называться одеждой.
На старике были обрывки каких-то тряпок и куски кожи неизвестного нам животного, с трупа которого когда-то старик содрал кожу и натянул на своё изуродованное тело, чтобы таким образом быть ближе к дикой природе.
– Давайте мы его покормим хорошо. – предложил Муза. – Старик тут, наверно, лет тридцать не видел пищи? Он скоро сдохнет без еды.
– Обильную пищу ему давать нельзя. – остановил, добрые желания Музи. – Вы наверно забыли, что узники концентрационных лагерей при фашистах, а также блокадники Ленинграда после освобождения советскими войсками умирали в первую очередь от обильной пищи? Сегодня ему надо дать кусочек хлеба и стакан чая. Завтра поек увеличим.
Музя взял за руку старика и осторожно повёл его в сторону жилой палатки. Мы продолжили свою работу до завтрака. После кусочка хлеба и стакана чая старик уснул в жилой палатке.
На приготовленной Музей свободной постели, которая осталась от умершего Козюли, так и не успевшего попользоваться благами вольного поселения. Мы ни стали беспокоить сонного старика.
Только сказал Музе, чтобы он присматривал за стариком, который сдуру может сбежать от нас в лес. Ведь старик, как Маугли из одноименной сказки, давно не видел людей. Пускай привыкает к нам.