Забытая армия. Французы в Египте после Бонапарта. 1799 – 1800

Бонапарт: «Недостатка в сукне, как и в снаряжении, не было, поскольку сводки по складам показывают, что драп в запасе имелся, обмундирование изготавливалось, и в октябре армия получила новую форму. К тому же как могло не хватать обмундирования в стране, которая одевала три миллиона человек в Африке и Азии и которая в таком большом количестве производила хлопчатобумажные ткани, парусину и сукно?»[208 - Klеber en Еgypte 1798–1800. T. 2. P. 519.]

Оппоненты, как видим, по данному вопросу придерживаются прямо противоположных мнений, поэтому в качестве третейского судьи обратимся к лицу нейтральному, каким, бесспорно, можно считать генерала Дюга. До Египетского похода их пути с Клебером не пересекались, к числу друзей последнего Дюга не принадлежал, а, напротив, служил под началом его недоброжелателей, прежнего и нынешнего – Гоша и Бонапарта. Вместе с тем старый служака и человек чести, Дюга не лебезил перед начальством и всегда умел четко изложить ситуацию, не пытаясь ему потрафить. Неоднократно подменяя Бонапарта «на хозяйстве» в Каире, он прекрасно представлял себе положение армии в центре и на местах. 14 октября 1799 г. Дюга в письме Баррасу, Директору Республики, кратко, но выразительно описал текущее состояние Восточной армии:

«Признаюсь, гражданин Директор, я не мог поверить, что Бонапарт покинул нас в том положении, в котором мы находимся: без денег, без пороха, без ядер, а часть солдат и без оружия. Александрия – это большой укрепленный лагерь, в котором нет и половины необходимых для его защиты орудий; [форт] Лесбе[209 - Лесбе (искаж. от араб. ал-Эзбе – крайний) – форт в устье восточного рукава Нила. См.: Histoire scientifique et militaire de l’expеdition fran?aise en Еgypte. Paris, 1830–1836. T. 6. P. 408–409.], возле Дамьетты, едва прикрыт оградой; часть стен Эль-Ариша того и гляди сама рухнет, а долги огромны. Более трети солдат армии вышли из строя в результате чумы, офтальмии и военных действий. Оставшиеся почти раздеты, выданная в прошлом году одежда из хлопка в лохмотьях, а враг лишь в восьми днях пути от нас»[210 - Klеber en Еgypte 1798–1800. T. 3. P. 7.].

Говоря об одежде, ни Клебер, ни Бонапарт не упоминают о ситуации с обувью. Однако она, судя по письму все того же Дюга Бонапарту от 21 июля 1799 г., также оставляла желать лучшего: «Вы приказали, гражданин генерал, прислать вам 2 тыс. пар башмаков… Это больше того, что есть на складе, и я уверен, что, когда это увезут, там не останется ни пары»[211 - Ibid. P. 390–391.]. На описанное Бонапартом изобилие подобная ситуация мало похожа.

Клебер: «Первая [из этих болезней – дизентерия] особенно сильно сказалась в этом году на частях, ослабленных усталостью. Офицеры медицинской службы отмечают и постоянно докладывают, что, хотя армия существенно уменьшилась, в этом году больных гораздо больше, чем было в прошлом в то самое же время.

Генерал Бонапарт перед своим отъездом, надо признать, дал приказ одеть армию в сукно, но в данном отношении, как и во многих других, он далеко не продвинулся, а дефицит финансов – новое препятствие, которое надо преодолеть, – без сомнения, вынудил его отложить сие полезное начинание. Надо отдельно сказать об этом дефиците [финансов].

Генерал Бонапарт исчерпал все экстраординарные средства в первые месяцы после нашего прибытия. Он собрал тогда столько военных контрибуций, сколько эта страна могла выдержать. Вернуться сегодня к этому средству, когда мы окружены врагами извне, значит подготовить вспышку восстания при первой же благоприятной оказии. Однако Бонапарт, уезжая, не оставил в кассе ни су и никакого иного эквивалента. Напротив, он оставил задолженностей по выплатам на 12 миллионов. При нынешних обстоятельствах это больше, чем наш годовой доход. Только задолженность по жалованью за год достигает четырех миллионов».

Бонапарт: «Выплаты жалованья шли уже долгое время. Имелась задержка в выплате 150 000 франков, но она имела давнюю историю. Контрибуции должны были дать 16 миллионов, как показывают сводки мэтра Эстева от 1 сентября»[212 - Klеber en Еgypte 1798–1800. T. 2. P. 519–520.].

Сводки главного кассира армии Мартена Рока Ксавье Эстева, на которые ссылается Бонапарт и которые подтверждали бы его слова, до нашего времени не дошли, поэтому мы не можем проверить, какие данные там представил один из трех наиболее высокопоставленных чиновников финансового ведомства Восточной армии. Зато мы знаем мнения двух других его коллег о ситуации с бюджетом к моменту отъезда Бонапарта. Генеральный администратор финансов Пусьельг сообщал 11 октября 1799 г. в Национальное казначейство (его донесение также было перехвачено и опубликовано англичанами):

«Граждане комиссары, я дам вам [подробный] отчет, когда вернусь во Францию или когда установится безопасное и свободное сообщение [между Египтом и метрополией]. Этот же отчет будет кратким: больше подробностей вы найдете в отчете главного кассира. Ограничусь тем, что заверю вас: не может быть большего порядка в расчетах, большей безупречности и точности в платежах, большей скрупулезности в соблюдении правил, предписанных законами и вашими инструкциями, чем у нашего главного кассира.

Несмотря на самую строгую экономию, армия в огромных долгах. Задолженность превышает 10 млн, а, поскольку наши ресурсы тают, дальше она будет только расти. Вам вскоре станут предъявлять обменные векселя, которыми нам приходится расплачиваться по разным статьям, когда невозможно выдать наличные. Я вас прошу, граждане комиссары, окажите честь, сохранив армии этот единственный кредит, который у нее остался, проявите справедливость по отношению к тем людям, кто жертвует здесь своим здоровьем и испытывает все лишения, какие только можно помыслить»[213 - Copies of original letters from the French army in Egypt. Part 3. P. 82–83.].

Особо отмечу высокую оценку Пусьельгом профессиональных качеств главного кассира Эстева. Едва ли генеральный администратор финансов стал бы расточать ему такие комплименты, если бы тот представил в своем отчете картину, диаметрально противоположную той, что нарисовал сам Пусьельг. Данное обстоятельство заставляет с известной долей скептицизма отнестись к ссылке Бонапарта на несохранившийся отчет Эстева, якобы подтверждающий его, Бонапарта, точку зрения.

Что касается оценки ситуации третьим из главных финансовых чиновников армии – главным казначеем Жан-Пьером Дором, то лучше всего ее иллюстрирует приложенный им к письму Клебера обзор долгов армии на 23 августа 1799 г., то есть на день отъезда Бонапарта:

Французы нередко использовали собирательное понятие «турки» для обозначения всех жителей Египта мусульманского вероисповедания, за исключением кочевников-бедуинов

Карло Розетти – венецианский купец, ранее консул Венеции и Австрии в Египте, тесно сотрудничал с командованием Восточной армии.

Данная таблица сопровождалась кратким комментарием Дора:

«Расходы превысили доходы на 11 315 252 [ливров] с момента отправления из Франции. Долг этот может только расти. После прибытия в Египет повсюду проводились реквизиции, чтобы обеспечить армию продовольствием. По этой статье ничего не платили.

Были наложены чрезвычайные контрибуции на купцов, негоциантов и т. д.

По прибытии было захвачено движимое и недвижимое имущество мамлюков, их жены заплатили нам экстренные подати.

Доход за VII год [сентябрь 1798 – сентябрь 1798] был больше, чем будет в VIII [сентябрь 1799 – сентябрь 1800]. В этом году разлив плох, и во многие деревни вода не пришла.

Сюда не включены долги провинциям за товары, изъятые при прохождении войск.

По этим же данным нетрудно заметить, что, чем дольше будут продолжаться военные действия, тем дольше не восстановится внешняя торговля, а потому не удастся и установить баланс между доходами и расходами. До наступления мира финансы не придут в удовлетворительное состояние»[214 - Copies of original letters from the French army in Egypt. Part 3. P. 57–59.].

Как видим, мнения главных финансистов Восточной армии о состоянии ее доходов и расходов полностью подтверждали точку зрения Клебера и опровергали излишне оптимистичные оценки его предшественника.

Клебер: «Разлив [Нила] сделал в настоящий момент невозможным взимание недоимок за только что закончившийся год[215 - Французский революционный календарь начинался с 22 сентября.], которых едва хватило бы для покрытия расходов одного месяца. Взимание их можно будет возобновить не раньше фримера[216 - Месяц революционного календаря фример начинался 21 ноября.], а потому собрать их, без сомнения, не получится, поскольку тогда уже придется сражаться.

И наконец, разлив Нила в этом году плох; до некоторых провинций он вообще не дошел, что обещает их бездоходность, из-за чего на них не стоит и рассчитывать. Всё, что я здесь утверждаю, граждане Директора, я могу подтвердить и протоколами, и заверенными сводками из разных провинций.

Хотя Египет внешне спокоен, он отнюдь не покорился. Народ возбужден и в нас видит исключительно врагов своей собственности. Его сердце постоянно расположено к благоприятным переменам».

Бонапарт: «Поведение народа во время войны в Сирии не оставило сомнений в его благоприятном расположении, но не стоило ему доставлять никакого беспокойства в делах религии, и надо было действовать заодно с улемами»[217 - Klеber en Еgypte 1798–1800. T. 2. P. 521–522.].

Данное утверждение Бонапарта даже трудно комментировать. Либо годы изгладили в памяти бывшего императора часть событий недавнего прошлого, либо он считал потенциальных читателей своего комментария абсолютно не сведущими в истории Египетского похода, либо просто его досада на Клебера была столь велика, что заставляла пренебречь очевидным. Как бы то ни было, слова Наполеона полностью противоречат всему тому, что мы знаем от современников о происходившем в Египте в феврале—июне 1799 г., пока шла Сирийская кампания.

Уход большей части сил Восточной армии в Сирию существенно ограничил возможности оставшихся в Египте войск контролировать ситуацию. Это вызвало активизацию антифранцузского сопротивления. В Верхнем Египте дивизия Дезе вела тяжелые бои с объединенными силами мамлюков Мурад-бея, местных крестьян и прибывших из Хеджаза добровольцев. 3 марта 1799 г. французская флотилия на Ниле, отстав от сухопутных войск, подверглась неожиданной атаке с берега и понесла тяжелые потери в личном составе. Флагманский корабль «Италия» был сожжен неприятелем.

Во второй половине марта 1799 г. в Восточной Дельте поднял бунт эмир-хаджи, бывший османский военачальник, которому Бонапарт поручил охранять направлявшихся в Мекку паломников. Генерал Дюга, правда, быстро среагировал и успел подавить мятеж еще до того, как его поддержало местное население.

В апреле 1799 г. в Западной Дельте началось восстание под руководством некого марокканца, объявившего себя Махди, пророком Судного дня. В ночь с 24 на 25 апреля он с отрядом крестьян атаковал и полностью уничтожил французский гарнизон в городе Даманхур. В ответ посланная из Александрии мобильная колонна генерала Ланюса совершила 9 мая акцию возмездия, разрушив Даманхур и перебив его население. Решающее поражение повстанцам Ланюс нанес 4 июня, накануне возвращения Бонапарта из Сирии[218 - Подробнее см.: La Jonqui?re C., de. L’expеdition d’Еgypte. T. 5. Livre IX; Laurens H. L’expеdition d’Еgypte 1798–1801. P. 283–298.].

Всё это мало походило на «благорасположение» египтян к французам, о котором писал Бонапарт.

Клебер: «Мамлюки рассеяны, но не уничтожены. Мурад-бей по-прежнему находится в Верхнем Египте, имея достаточно людей, чтобы оттягивать на себя часть наших сил. Если бы его оставили в покое хоть на мгновение, его войска быстро выросли бы и он, без сомнения, стал бы нас тревожить вплоть до этой столицы, которая, несмотря на строжайший контроль, до сих пор продолжает снабжать его деньгами и оружием».

Бонапарт: «Мурад бей укрылся в Оазисе [Эль-Файюм], не имея ни одного опорного пункта в долине [Нила], ни складов, ни барок, ни одной пушки, сопровождаемый лишь своими наиболее преданными рабами»[219 - Klеber en Еgypte 1798–1800. T. 2. P. 523.].

Реплика Бонапарта, очевидно, имела целью показать, что Мурадбей в тот момент уже не представлял опасности для Восточной армии. В определенной степени он был прав: после ряда чувствительных поражений от французов Мурад-бей действительно отказался от наступательных действий и вот уже полгода спасался от мобильных колон генерала Дезе. Однако сила предводителя мамлюков была не в наличии у него складов, барок или пушек, а в его авторитете среди местного населения, позволявшем ему, как только предоставлялась возможность, быстро наращивать свои силы за счет бедуинов и крестьян-феллахов. Стоило Мурад-бею хотя бы ненадолго ускользнуть от преследования, как к нему начинали тянуться все желающие сразиться с оккупантами. Именно поэтому гнавшиеся за ним генералы старались не давать ему ни малейшей передышки. Как раз в те сентябрьские дни Дезе сообщал генералу Огюстену Даниэлю Бельяру: «Мурад соединился с арабами Джеммы, благодаря чему у него теперь 300 чел. Он находится недалеко от Миньи. Буайе[220 - Пьер Франсуа Жозеф Буайе – генерал-адъютант в дивизии Дезе.] его атакует, а я через несколько дней начну его энергично преследовать»[221 - Л. Ш. А. Дезе – О. Д. Бельяру, 8 сентября 1799 г. – Ibid. T. 3. P. 35.]. 28 сентября Клебер писал генерал-адъютанту Буайе: «Я получил несколько ваших писем и очень доволен их содержанием: постарайтесь поймать этого Мурад-бея, чтобы мы могли мирно пользоваться Верхним Египтом»[222 - Ibid. T. 3. P. 109.]. Пока продолжалась эта бесконечная погоня, Мурад-бей действительно стратегической угрозы для Восточной армии не представлял, но только при таком условии.

Клебер: «Ибрагим-бей в Газе примерно с 2000 мамлюков. Мне сообщили, что туда уже прибыли и примерно 30 000 чел. из армии великого визиря и Джаззар-паши».

Бонапарт: «Ибрагим-бей находился в Газе с 450 мамлюками. Как у него могло их быть 2000, если он никогда не имел их больше 950, а ведь в боях в Сирии они еще и понесли потери?

В сентябре из армии визиря в Сирии не было ни единого человека. Напротив, Джаззар-паша вывел свои войска из Газы, чтобы сосредоточить их в Акре. В Газе находились только 450 мамлюков Ибрагим-бея»[223 - Klеber en Еgypte 1798–1800. T. 2. P. 523–524.].

Казалось бы, какая разница: несколькими сотнями бойцов больше или меньше, когда речь идет об армиях, насчитывавших десятки тысяч человек? Однако Бонапарту, стремившемуся дезавуировать утверждения Клебера, важно было продемонстрировать, что тот даже в мелочах ошибался либо сознательно вводил Директорию в заблуждение. Ну и конечно, в ход был пущен характерный для Бонапарта безапелляционный тон хорошо осведомленного человека, что должно было добавить убедительности его словам. Правда, цифры, содержавшиеся в документах того времени, заставляют усомниться в том, что он действительно был так хорошо осведомлен, как пытался показать.

Вот что, к примеру, сообщает об отряде Ибрагим-бея генерал Дюга в донесении Бонапарту от 26 июля 1799 г.: «Сегодня из Сирии поступили известия, что Ибрагим-бей находится в Газе с 1500 или 1800 кавалеристами и 3 тыс. арнаутов[224 - Арнауты – субэтническая группа албанцев, переселившихся в XIVXVII вв. в пределы Греции. В османской армии этот термин нередко использовался как собирательный для обозначения нетурецких войск, набранных на Балканах.], пытаясь раздобыть у разных арабских племен верблюдов для перехода через пустыню»[225 - La Jonqui?re C., de. L’expеdition d’Еgypte. T. 5. P. 393.]. 12 августа Клебер из Дамьетты писал генералу Рейнье:

«В этих краях ничего нового. Последние новости из Сирии гласят, что Ибрагим-бей находится в Газе во главе 2 тыс. мамлюков или арабов. Только что туда прибыла 1 тыс. магрибинцев, отправленных Джаззаром. Мухаммад-бей ал-Алфи занимает Хан-Юнис с 1 тыс. мамлюков и арабов. К нему примкнул Осман-бей аш-Шаркави[226 - Осман-бей аш-Шаркави – один из лидеров мамлюков, бывший губернатор провинции Шаркия. Подробнее о нем см.: Абд ар-Рахман ал-Джабарти. Египет в период экспедиции Бонапарта. С. 434.]