Четыре дня в конце века. Повесть из сборника «Шрамы»

Четыре дня в конце века. Повесть из сборника «Шрамы»
Александр Дёмышев

Имя её – Надежда. В прошлом стриптизёрша и сожительница подстреленного бандита. Ныне мать-одиночка, ещё и беременная. Чтобы не создавать себе лишних проблем, Надя решается на аборт. И всё бы ничего, да только жизнь день за днём ставит преграды на её пути в абортарий…

Четыре дня в конце века

Повесть из сборника «Шрамы»

Александр Дёмышев

Корректор М. С. Стародумов

© Александр Дёмышев, 2024

ISBN 978-5-0064-6174-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

День первый

Пятница, 22 декабря 2000 г.

Сквозь серую снежную пелену проступает большая синяя вывеска. На ней крупные белые буквы: «ЖЕНСКАЯ КОНСУЛЬТАЦИЯ». Чуть ниже вывески – часы. Круглые, с чёрными стрелками. На часах без минуты полдень. Слегка щёлкнув, минутная стрелка перескакивает на очередное деление, и в этот момент стеклянная дверь под часами резко распахивается. Молодая женщина, сбежав с крыльца, уходит прочь по заснеженным тротуарам. Зовут её Надя. Она очень хочет курить, но ветер слишком резкий, противный. Надя кутается в норковый воротник каракулевого пальто, снежинки влажным холодком скользят по носу. На восьмой неделе беременность ещё не заметна для окружающих. Тем более не заметна, если женщина в зимней одежде. Совсем незаметна, будто её ещё нет.

Надя направляется к выходу с огороженной территории, усыпанные снегом деревья неспешно плывут ей навстречу. В Надиной голове вертятся малопонятные и малоприятные слова: вакуумная аспирация, дилатация, кюретаж. А ещё фармацевтический аборт, который, как сказал врач, делать уже поздновато. Скорей бы покончить со всем этим! Настроение паршивое, но нужно держать себя бодрячком. Консультации пройдены, анализы сданы, остаётся последний шаг – сама операция. В понедельник, в 13:00. А дальше – снова свобода! Уже и праздники не за горами, и пусть старые проблемы сгинут с уходящим годом, с уходящим веком. В новый век (даже можно громче сказать – в новое тысячелетие!) брать с собой промахи, неудачи – негоже.

Расчищенная от снега дорога уходила к воротам налево. А прямо к железной калитке вела протоптанная в сугробах узенькая тропа. Надя шла по ней, иногда спотыкаясь. Стройная, симпатичная, двадцати семи лет. Мать-одиночка, дочери три с половиной года. Папашу её непутёвого Наде так и не удалось в своё время затащить в загс, а недавно он и вовсе их бросил. Забот у Нади полно – выше крыши, второй ребёнок сейчас некстати. Была бы беременна от стоящего мужика – дело другое. Да откуда ж такой возьмётся? Кругом одни сволочи! Декабрь. Двадцать второе. Самый короткий день в году и, кажется, самый хмурый. Света зимой и так не хватает, а низкое солнце, как назло, заслонили тучи. Вдобавок ещё этот снег, сыплющийся с начала недели; кругом всё серо, промозгло, как у неё на душе.

Железная калитка лязгнула за спиной Нади. Она вышла на оживлённую улицу, и тут же издали послышался вой сирен. Заунывное пиликанье нарастало, приближалось, тревожило. Прохожие притормаживали, головы их поворачивались в сторону перекрёстка. Сквозь серую хмарь сначала проклюнулись лишь синие маячки. Но вот из снежной пелены на улицу Менделеева выскочили одна за другой две завывающие машины: милицейская «Волга» и УАЗ-буханка – скорая помощь. Швыркая снежным крошевом, шугая встречные легковушки, шумный спецтранспорт проследовал в сторону Филейки.

Перейдя через дорогу, Надя поймала бомбилу-частника на бежевых «жигулях». Сторговавшись на полтишок, она устроилась на переднем кресле.

Стих вдали шум сирен. Бежевый жигулёнок, украшенный таксистским клетчатым гребешком, увёз Надю в ту же сторону, куда укатили машины с мигалками. Усыпанные снегом прохожие, глядя под ноги, снова шли по своим делам. А у скрипучей железной калитки, открывающей путь к медучреждению женщинам беременным по-настоящему и «не совсем», возился теперь бородатый мужчина в чёрном пальто. Он что-то приделывал-приматывал к прутьям забора. Наконец отошёл на два шага и, дыша для сугреву на пальцы, придирчиво осмотрел работу. Вроде нормально. Сунув руки в карманы, мужчина двинулся прочь. Походка его была необычная: левую ногу он слегка волочил. А на заборе, рядом с железной калиткой остался висеть фотоплакат: новорождённый младенец тянет ручонки к женщине. Подпись: «МАМА, Я ХОЧУ ЖИТЬ!» Чуть ниже приписка: «Не убивайте своё дитя. Откажитесь от аборта! Требуется помощь – звоните в вечернее время по телефону 23-44-70. Михаил».

Гудел мотор, за стеклом мельтешили машины. Бежевый жигулёнок обгонял вереницу длинных междугородных грузовиков, растянувшихся на подъём вдоль всей Луганской улицы. Дело обычное: во время затяжных снегопадов фуры всегда тут буксуют. Перед Надиными глазами болталась картонная жёлтая ёлочка. Надя морщилась недовольно: воздух в авто пропитался запахом лимонного ароматизатора. Надя терпеть не могла лимоны и апельсины, но…

«Разве есть дело этому небритому шоферюге до того, что кто-то из пассажиров может с детства страдать аллергией на цитрусовые? – злилась она про себя. – Скорей бы из этой колымаги выбраться!» Динамики сильно хрипели. «Наверное, с таким звуковым эффектом хорошо Высоцкого слушать, – пришло в голову Наде. – Особенно если ещё и громкость пошибче врубить».

Но вместо главного барда советской эпохи из динамиков хрипела императрица российской эстрады:

Суженый мой, ряженый, мне судьбой предсказанный,
Без тебя мне белый свет не мил[1 - Здесь и далее цитируются отрывки текста песни «Суженый мой», автор И. Николаев.].

Испорченные колонки почти до неузнаваемости исказили голос Ирины Аллегровой. Казалось, певица совсем простудилась.

Суженый мой, суженый, голос твой простуженный
Сердце навсегда приворожил.

Щетинистый шоферюга рулил, искоса осматривая пассажирку. Красивая. Синие глаза, прямые чёрные волосы, губы ярко накрашены, родинка на левой щеке. Пассажирка, о чём-то задумавшись, вытащила из сумочки сигареты, но не успела открыть пачку – водила осадил:

– В моей машине не курят!

– Я же вас наняла, оплачиваю, – искренне удивилась Надя.

– Ёлы-палы! Так-то вы пла?тите мне за доставку, а не за рак лёгких! – отрезал мужик.

– Ладно, – спрятав сигареты, ответила пассажирка. – Хотела вам чаевых отвалить, но…

– Тогда курите, – быстро нашёлся бомбила, – только форточку приоткройте.

Надя чуть приоткрыла форточку, но курить не стала. «Хрен ты получишь, не чаевые!» – мысленно ответила мужику.

Надя смотрела на пробегающие за окном пейзажи. В сквере на площади XX партсъезда вовсю торговали ёлками, под колоннами Дворца культуры вырос палаточный городок – предновогодняя ярмарка. Выехали на Октябрьский проспект, и тут водителю пришлось сбросить скорость. Чуть дальше по правому борту на парковке у казино замерли в беспорядке машины скорой помощи и милиции. Их было там несколько штук: «Волги», «Газели», УАЗы. Беззвучно сверкали синие и красные маячки. Переливаясь, сверкала и вывеска «Империя удачи» над казино. Вокруг спецмашин суетились люди: бегали, нагибались, разгибались. Хлопнули дверцы, и одна из медицинских карет, взвыв сиреной, вырулила на дорогу прямо перед носом их «жигулей». Резко вдавив педаль тормоза, бомбила ругнулся сквозь зубы. Пристроившись следом за воющей скорой помощью, он процедил сам себе:

– Похоже, докторам, ёлы-палы, работёнки-то привалило. Скорее бы уж этот год високосный закончился!

От картины, виденной у казино, спина Нади покрылась противными каплями пота. Холодный ручеёк под блузкой неприятно стекал вдоль позвоночника. На душе стало совсем тоскливо. Ей и так-то было не до веселья, а тут и вовсе поплохело. Неясное предчувствие нахлынуло как волна. И волна эта так прибила, что, выбравшись из машины у гостиницы «Спутник», сунула Надя водителю сотенную, а сдачу спросить позабыла. Щетинистый бомбила укатил, не сказав спасибо.

***

Зайдя в гостиничный холл, Надя прошла к стойке ресепшена. Она привычно кивнула администраторше.

– Лера, мой бенефончик опять не находит сеть!

– Да что ты?! Представь, моя моторолка тоже сегодня не видит вышку.

– Так ты мне дашь позвонить?

– Дам, Надечка, дам, – администратор пододвинула дисковый телефон. – Ох уж эта «Вятская сотовая», вечно у них всё вне зоны действия!

Наде хотелось без коллег (точнее, без их подслушивающих ушей) поговорить с маман. Маман – так вслед за своим бывшим стала за глаза называть маму Надя. Маман отвечать не желала. Надя вслушивалась в тягучие гудки из трубки. Тревожные предчувствия медленно испарялись.

В сторонке, рядом с большим ярко освещённым аквариумом скучал очередной новенький охранник-вышибала (в «Спутнике» вышибалы надолго не задерживались). Полосатые скалярии вальяжно плавали за стеклом, а двухметровый паренёк, скрестив на груди руки, мирно жевал резинку. Конечно, пусть поскучает, всё самое интересное для него впереди! Слева от входа располагались массивные двери, что вели в пристрой, занимаемый рестораном. По вечерам оттуда неслись крики и музыка, ругань, звон битой посуды и глухие шлепки ударов.

Не в такие уж давние времена Надя сама работала в подобных «очагах культуры». Сначала вкалывала девочкой гоу-гоу, затем стриптизёршей. Так и трудилась бы в шоу-бизнесе, если б не встретила суженого своего горе-кавалера. Случилось то знаменательное событие шесть лет назад. Геннадий (так звали суженого) был завсегдатаем ночного клуба «Золотая гора», Надя же там пахала на танцевальной ниве. Втюрилась тогда юная стриптизёрочка по уши, даже по макушку. Ещё бы! Гена казался солидным мэном. Не иначе, коммерсант перспективный! – завидовали подруги. Да только суженый оказался ряженым: бандитом (не рядовым – бригадиром!) по прозвищу Крокодил.

От этого самого Крокодила Гены нагуляла девушка дочку. Оля, Олюньчик, так Надя её называла. И не подумайте, девчушка получилась вовсе не крокодилица, видать, Гениных генов дочери мало досталось. Вполне себе миленькая девочка подрастала – в маму! А молодой маме очень хотелось замуж. Не теряла Надежда надежду. Но надежды Надежды не оправдались. Геннадий расписываться не спешил, все эти годы отношения бандита и танцовщицы пребывали в подвешенном состоянии. Правда, с работой Крокодил Наде всё же помог. Дал протекцию, и мать его дочери получила место в приличной юрфирме. Обязанности несложные: документики распечатать, кофе сварить, о важном звонке напомнить. Попутно Надя заочно грызла гранит юридической премудрости в филиале столичного вуза. До диплома (и повышения) оставалось – рукой подать.

Неприятности начались в прошлом году. Вначале случилось ЧП: бесследно пропал Чубэн, главный авторитет, положенец, смотрящий по Кирову. Исчез, испарился – ни слуху ни духу. С этого момента у Гены (как и у многих в городе) делишки пошли наперекосяк. Сначала с братками-конкурентами тёрки на ровном месте образовались, затем следаки обнаглели – с разных сторон принялись наседать. Положение Крокодила и его корешей осложнялось. В ближайшее время суженый запросто мог стать ос?жденным. То есть осуждённым по статье 163 УК РФ на срок от семи до пятнадцати лет лишения свободы. Гена нервничал. Отношения (и так далёкие от идеальных) портились. Надя понимала, что нужно как-то завязывать с горе-кавалером, постепенно завязывать, чтобы дров не наломать, не лишиться Гениного финансирования. А пока отношения продолжались, Надя старалась предохраняться. Вроде бы всё она правильно делала в плане предохранения, однако…

И вот, стоило залететь девушке во второй раз, как кавалер её бросил. Да, недобрым крокодилом оказался Геннадий. Жизнь – не мультфильм, может так тебя по башке чебурахнуть! И, если уж вспоминать то известное детское произведение, то без ещё одного персонажа не обойтись. Помните злобную тощую старушенцию? Так вот, в этой истории так же имелась своя мадам Шапокляк. Имелась в виде Ираиды Прокофьевны – Надиной мамочки, той самой маман, так «горячо любимой» Крокодилом Геной.

В обоих залётных случаях маман настаивала на аборте. И если в первый раз Надежда, лелея радужные мечты и имея поддержку своего крутого мэна, даже слушать про аборт не желала, то теперь призадумалась. На сей раз маман определённо права: с одним ребёнком ещё можно как-то устроиться в жизни, то есть выскочить за путёвого мужика (за какого-нибудь прошаренного юриста!), но чем больше детей на балансе – тем призрачнее перспективы. С двумя и более детьми мечты о выгодном браке тают, как эскимо, которое забыли убрать в морозильник.

Маман так и не соизволила ответить. Надя положила трубку и, отодвинув аппарат, поймала томный взгляд вышибалы. Детина, смутившись, уставился в аквариум. Надя, переглянувшись с администраторшей, хихикнула. Первая улыбка на этой неделе, не считая общения с дочерью! Уходя, Надя, бросила вышибале:

– Рыбок-то покормить не забудь!

– Кормил уж сегодня, – пробурчал под нос скромный детина.