Фантом «Киевской Руси»

Зарождение Ростовской, Полоцкой и Смоленской земель

С середины VIII века устойчивые поселения вендов-словен стали появляться на Северо-Восточных территориях (будущие Ростовское/Владимирское/Московское княжества). Они были весьма удачно отделены от Северо-Запада труднопреодолимым водоразделом. Там центром колонизации стало Белоозеро, откуда стали распространятся поселения дальше по волжскому бассейну.

Параллельно венды-кривичи продвигались на юг и начали колонизацию балтийских (будущее Полоцкое княжество) и финно-угорских земель (будущее Смоленское княжество).

В IX-XIII веках псковские и смоленско-полоцкие кривичи развивались самостоятельно и достаточно обособленно от своих северных родичей.

Появились четыре достаточно изолированных территорий северных словен и руси: Новгород, Ростов, Полоцк и Смоленск. Каждая из этих земель была отделена от другой естественными преградами.

На этом этапе на Северо-Востоке окончательно исчезла финно-угорско-балтийская дьяконовская культура, которая и до этого угасала и деградировала на протяжении более чем двух предшествующих веков.

При участии поселенцев с Северо-Запада стали формироваться смешанные племена меря, мещера и мурома, которые в 862 году сформировали Русь совместно с русью, вендами-словенами, кривичами и иными прочими финно-уграми Северо-Запада.

Русы в описаниях современников

Корабельные команды, сформированные из скандинавов и вендов, называли русами – «плавающими по лесным пустошам».

Русь – изначально не этнос, а сословие свободных речных торговцев от скандинавского слова Rо?skarlar или Rо?smenn.

Слово rо?s, в свою очередь, восходит к латинским rus/ruris и означает невозделанную чащу (которая потом превращается в ruralis – возделанный сельский край), а skarlar – корабельная команда или menn – отряд.

Потому Пруссия и Боруссия означают не родственность пруссов русам, а только то, что эти территории расположены в местах с непроходимыми чащами (лесами).

В условиях племенного строя люди межплеменных профессиональных объединений теряли связь с племенем и объединялись «по профессиям».

Викинги и казаки – тоже не этнос, а сословия из множества этносов:

– v?kingr       = человек из морского порта/бухты, свободный морской авантюрист;

– qazaq       = войн покинувший свой улус, свободный авантюрист.

Яркое описание поведения русов дано арабскими путешественниками Ибн Фадлана в 922 году и аль-Масуди в 940-х:

«Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Атиль. Я никого не видал более совершенного телом. Они стройны, белокуры, краснолицы и белотелы. Не носят курток и кафтанов, но их мужчины носят кису, которой охватывают один бок, так что одна рука остаётся снаружи. Каждый из них имеет топор, меч и нож, и со всем этим он не расстаётся. Мечи их плоские, бороздчатые, франкские. Иные из них изрисованы от края ногтей и до шеи деревьями и всякими изображениями… 

Дирхемы русов [деньги] – серая белка без шерсти, хвоста, передних и задних лап и головы, [а также] соболи… Ими они совершают меновые сделки, и оттуда их нельзя вывезти, так что их отдают за товар, весов там не имеют, а только стандартные бруски металла… 

Собирается их в одном доме десять или двадцать, меньше или больше. У каждого скамья, на которой он сидит, и с ним девушки-красавицы для купцов. И вот один совокупляется со своей девушкой, а товарищ его смотрит на него. И иногда собирается группа из них в таком положении один против другого, и входит купец, чтобы купить у кого-либо из них девушку, и наталкивается на него, сочетающегося с ней. Он же не оставляет её, пока не удовлетворит своего желания… 

В обычае царя русов, что вместе с ним в его высоком замке всегда находятся четыреста мужей из его витязей, к нему приближённых… С каждым из них девушка, которая служит ему, моет ему голову и приготовляет ему то, что он ест и пьёт, и другая девушка, которой он пользуется как наложницей в присутствии царя. Эти четыреста сидят, а ночью спят у подножья его ложа… 

Если двое ссорятся и спорят, и их царь не может их примирить, он решает, чтобы они сражались друг с другом на мечах, и тот, кто победит, тот и прав».

«Что касается язычников в [хазарском] государстве, то среди них есть сакалиба и русы, которые живут на одном конце этого города [Итиля]. Они сжигают своих мертвецов вместе с их конями [букв.: животными], утварью и украшениями. Когда умирает мужчина, его жену заживо сжигают вместе с ним, но если умирает женщина, то мужа не сжигают. Если кто-нибудь умирает холостым, его женят посмертно, и женщины горячо желают быть сожжёнными, чтобы с душами мужей войти в рай. […] Русы и саклабы, которые, как мы уже говорили, язычники, [также] служат в войске царя [хазар] и являются его слугами. […] Русы – громадное племя; они не подчиняются никакому царю и никакому закону. […] Русы состоят из многочисленных племён разного рода. Среди них находятся ал-лудзгана, которые наиболее многочисленны и с торговыми целями постоянно посещают страны Андалус, Рим, Константинополь и страну хазар».

Русский – это вообще не прерогатива славян.

Современными русами/русскими по праву являлись и являются только те,

кто был действительно предан своему «серпасто-молоткастому»,

а теперь вновь «орлово-двухголовому».

Вне зависимости от того, какие гены предков он получил в наследство.

Поселения

На Севере поселения располагались вдоль водоёмов. Они были крайне небольшими и представляли собой, по сути, родовые усадьбы с населением, редко превышающим сотню-другую человек.

Так население Старой Ладоги редко превышало 200 жителей: 10-20 мужчин, 30-50 женщин и 100-150 детей.

А ведь Ладога являлась стратегически важным опорным пунктом. Именно тем местом, где безопасно могли встать на стоянку морские суда, не способные пройти дальше по порогам Волхова.

Как-никак, узловой пересадочный и перегрузочный транспортный узел всего Севера. С необходимым набором услуг, да к тому же был весьма удачно расположен географически.

Венды, как и скандинавы, жили простым родоплеменным строем. Схожие воинственные язычники в обособленных поселениях-родах.

Несмотря на постоянно прибывающий люд, в таких поселениях прироста жителей, как такового, не происходило или было незначительно. Оно так и оставалось в пределах 50-200 человек, как, впрочем, и в соседних финно-угорских селищах.

«Понаехавшим» были не особо рады и «постоянной прописки» практически не давали. Интенсификации хозяйств также не было заметно и оно, по сути, оставалось таким же, каким было за столетия до этого при финно-угорских племенах.

Фактически, поселения меняли хозяев только по естественным причинам (голод, болезни, когда все поголовно вымирали), или по внутренним – в результате родовых стычек скандинавов, вендов и финно-угров. Тем более, что союзы «против кого дружиним?» заключались достаточно произвольно.

Понятие дружить, то есть дружинить, всегда было тесно связанно с собираемой дружиной. Да и сейчас не теряют своей актуальности слова российского императора Александра III: «У России есть только два союзника: её армия и флот».

А тогда это было вполне наглядно вплоть до середины Х века.

Но об этом чуть позже.

Сами поселения являлись ремесленными и/или земледельческими центрами. Несмотря на свою малочисленность, они были способны изготавливать достаточно сложные изделия – от деревянной ладьи до качественного оружия и ювелирных украшений.

Так в [Старой] Ладоге по арабской низкотемпературной технологии с 780-х варились стеклянные бусы, которые обменивались на пушнину и рабов (одна бусина = один раб). Эти украшения были чрезвычайно популярны у ранних славян пражской культуры (территория современной Польши) на рубеже VI-VII веков.

Судя по имеющимся данным о многообразии и размахе связей, Ладога была одним из важнейших ремесленных центров Скандобалтии, наравне с Биркой (крупнейшим торговым центром шведских викингов/варягов) и Хедебю (расположенном на севере современной земли Шлезвиг-Гольштейн в Германии).

Кроме того, поселения обслуживали разнообразную «сезонную» публику, именуемую рус или русь. Те привозили и принимали товары, чинили ладьи/корабли, брали пополнения в корабельные команды, а в дальнейшем формировали боевые дружины.

По сути, вендские поселения словен и кривичей создавались как вспомогательные базы для отдыха и пополнения команд русов.

Причина достаточно мирных отношений местных с чужаками крылась в исключительной надежности славян (в общем) и вендов (в частности).  Это же гарантировало местным эффективные социальные лифты для «достойных» (самых сильных).

Из-за постоянной малонаселенности, фактически любой мог стать русом. От верности и компетентности каждого зависело само существование команды, соответственно продвигала людей компетентность (умения, ловкость, сила), а не имеющаяся родовитость.

Из записок путешественника Абу Хамид Аль-Гарнати (1150):

«А у славян строгие порядки. Если кто-нибудь нанесет ущерб невольнице другого, или его сыну, или его скоту, или нарушит законность каким-нибудь образом, то берут с нарушителя некоторую сумму денег. А если у него их нет, то продают его сыновей и дочерей, и его жену за это преступление. А если нет у него семьи и детей, то продают его. И остается он рабом, служа тому, у кого он находится, пока не умрет или не отдаст то, что заплатили за него. И совсем не засчитывают ему в его цену ничего за служение господину…

А страна их надежная. Когда мусульманин имеет дело с кем-нибудь из них и славянин обанкротился, то продает он и детей своих, и дом свой, и отдает этому купцу долг. Славяне храбры. Они придерживаются византийского толка несторианского христианства».