Три мушкетера

Планше весьма хотелось, вместо десерта, подслушать разговор; но гость объявил д’Артаньяну, что он хочет поговорить с ним по важному и секретному делу и желает остаться с ним наедине.

Д’Артаньян выслал Планше и предложил гостю сесть.

Наступило молчание; хозяин и гость оценивающе смотрели друг на друга, как бы желая составить предварительное мнение, затем д’Артаньян поклонился, давая понять, что он внимательно слушает.

– Мне говорили о господине д’Артаньяне как о молодом человеке, весьма храбром, – сказал горожанин, – и эта репутация, вполне им заслуженная, побудила меня доверить ему одну тайну.

– Говорите, сударь, говорите, – сказал д’Артаньян, который почуял, что тут будет какая-нибудь выгода.

Горожанин помедлил и затем продолжал:

– Жена моя служит кастеляншей у королевы и может похвалиться и умом, и красотой. Меня женили на ней около трёх лет тому назад, хотя приданое у ней было небольшое, потому что господин де Ла Порт, камердинер королевы, приходится ей крёстным отцом и покровительствует ей…

– Так в чём же дело, сударь? – спросил д’Артаньян нетерпеливо.

– А в том, – продолжал гость, – что жену мою похитили вчера утром, когда она выходила из бельевой комнаты.

– А кто похитил вашу жену?

– Не знаю наверняка, сударь, но подозреваю одного человека.

– Кого же вы подозреваете?

– Человека, который уже давно её преследует.

– Черт возьми!

– Но я должен вам сказать, – продолжал гость, – что, по моему убеждению, в этом деле замешана не столько любовь, сколько политика.

– Не столько любовь, сколько политика, – сказал д’Артаньян, задумавшись. – А что вы подозреваете?

– Не знаю, могу ли я сказать вам, что я подозреваю.

– Милостивый государь, я должен вам заметить, что не спрашиваю вас ни о чём. Вы сами пришли ко мне, вы сами сказали мне, что хотите мне что-то доверить. Решайте сами, вам ещё не поздно уйти.

– Нет, нет, сударь, вы кажетесь мне честным молодым человеком, и я доверюсь вам. Итак, я полагаю, что жену мою похитили не ради неё самой, а из-за любовных дел гораздо более знатной дамы.

– А! Уж не из-за любовных ли дел госпожи де Буа-Трасси? – сказал д’Артаньян, который хотел показать гостю, что ему известны придворные дела.

– Ещё более знатной, сударь.

– Госпожи д’Эгильон?

– Ещё выше.

– Госпожи де Шеврёз?

– Выше, гораздо выше!

– Так, но ведь это не… – д’Артаньян не решился закончить фразу.

– Да, сударь, – еле слышно отвечал испуганный гость.

– А с кем?

– Да с кем же, как не с герцогом…

– С герцогом?

– Да, сударь, – сказал гость голосом ещё более глухим.

– Да, но откуда вам всё это известно?

– Ах, откуда мне это известно?

– Да, откуда вам известно? Полное доверие или… Вы понимаете.

– Я знаю это через жену мою, сударь, лично через мою жену.

– Которая узнала это… от кого?

– От господина де Ла Порта. Я вам сказал, что моя жена – крестница господина де Ла Порта, доверенного человека королевы. Господин де Ла Порт определил мою жену к её величеству, чтобы бедная наша королева, покинутая королём, выслеживаемая кардиналом, окружённая предателями, могла хоть кому-нибудь довериться.

– А-а! Вот оно что! – сказал д’Артаньян.

– Жена моя пришла ко мне четыре дня тому назад – одним из условий её было, что она дважды в неделю будет ходить ко мне, потому что, как я уже имел честь упомянуть, жена моя очень любит меня, – итак, она пришла ко мне и призналась, что королева сейчас в большой тревоге.

– В самом деле?

– Да. Господин кардинал, по словам жены, преследует её и притесняет более, чем когда-либо раньше. Он не может простить ей историю с сарабандой.

– Ещё бы! – отвечал д’Артаньян, не знавший ровно ничего об этой истории, но желавший казаться вполне осведомлённым.

– Так что теперь это уже не ненависть, а мщение.

– В самом деле?

– И королева думает…

– Что же думает королева?

– Она думает, что от её имени отправили письмо к герцогу Бекингему.

– От имени королевы?

– Да, чтобы призвать его в Париж и здесь завлечь в западню.

– Чёрт возьми! Но при чём же тут, сударь мой, ваша жена?