Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть шестая

Она неуверенно посмотрела на часы, потом, подумав, сказала:

– Ко мне, у нас есть еще целый час впереди.

И, легкая, как фея, побежала в свою комнату; Рауль последовал за ней. Войдя, она закрыла дверь и передала камеристке мантилью, которую держала в руках, затем обратилась к Раулю:

– Вы ищете господина де Гиша?

– Да, сударыня.

– Я попрошу его подняться ко мне, когда мы с вами поговорим.

– Благодарю вас, сударыня.

– Вы на меня сердитесь?

Рауль одно мгновение смотрел на нее, затем, опустив глаза, сказал:

– Да.

– Вы думаете, что я участвовала в заговоре, который привел к вашему разрыву с Луизой?

– Разрыву! – сказал он с горечью. – О, сударыня, разве может быть разрыв там, где никогда не было любви?

– Вы заблуждаетесь! Луиза вас любила.

Рауль вздрогнул.

– Это не была страсть, я знаю, но она вас любила, и вам надо было жениться на ней до отъезда в Лондон.

Рауль мрачно захохотал, и Монтале вздрогнула.

– Вам хорошо так говорить, сударыня… Разве мы женимся на той, кто нам по сердцу? Вы, видимо, забываете, что в то время король уже берег для себя свою любовницу, о которой мы говорим.

– Должна вам сказать, – продолжала молодая женщина, сжимая холодные руки Рауля, – вы поступили крайне опрометчиво, сами виноваты: мужчина вашего возраста не должен оставлять одну женщину ее возраста.

– Значит, верности в мире больше не существует, – сказал Рауль.

– Нет, виконт, – спокойно ответила Монтале. – Однако замечу, что если бы вместо того, чтобы холодно и философски любить Луизу, вы разбудили бы ее сердце…

– Довольно, прошу вас, сударыня! Я чувствую, что вы все принадлежите к совсем другому веку, чем я. Вы умеете смеяться и мило издеваться. А я любил мадемуазель де… – Рауль не мог договорить имя. – Я любил ее, я верил ей, а теперь я расплачиваюсь за свою веру тем, что больше ее не люблю.

– О, виконт! – воскликнула Монтале, подавая ему зеркало.

– Понимаю, что вы хотите сказать, сударыня. Я очень изменился, не правда ли? Знаете почему? Мое лицо – зеркало моей души, и внутри я изменился так же, как снаружи.

– Вы утешились? – насмешливо спросила Монтале.

– Нет, я никогда не утешусь.

– Вас не поймут, господин де Бражелон.

– Меня это меньше всего беспокоит. Сам себя я слишком хорошо понимаю.

– Вы даже не пытались поговорить с Луизой?

– Я? – вскричал молодой человек, сверкая глазами. – Я? Право, а почему вы мне не советуете на ней жениться? Может быть, король теперь и согласился бы на это!

И в гневе он встал.

– Я вижу, – сказала Монтале, – что вы не излечились и что у Луизы есть еще один враг.

– Враг?

– Фавориток не очень-то жалуют при французском дворе.

– Разве мало ей защиты ее возлюбленного? Она выбрала возлюбленного такого сана, что никаким врагам его не осилить. И потом, – добавил он после паузы с некоторой иронией, – у нее есть такая подруга, как вы.

– Я? О нет: я уже не принадлежу к тем, кого мадемуазель де Лавальер удостаивает взглядом, но…

В этом «но» было полно угроз, от этого «но» забилось сердце Рауля, так как оно предвещало горе той, которую он так любил; на этом многозначительном «но» разговор был прерван довольно сильным шумом в алькове за деревянной панелью.

Монтале прислушалась, а Рауль уже встал, когда в комнату спокойно вошла женщина и прикрыла за собой потайную дверь.

– Принцесса! – воскликнул Рауль, узнав невестку короля, Генриетту.

– О я несчастная! – прошептала Монтале, слишком поздно бросаясь навстречу принцессе. – Я ошиблась часом!

Однако она успела предупредить идущую прямо на Рауля принцессу:

– Господин де Бражелон, ваше высочество.

– Ваше королевское высочество, – поспешно заговорила Монтале, – так добры, что подумали об этой лотерее и…

Принцесса начинала терять присутствие духа.

Рауль, еще не догадываясь обо всем, торопился уйти, так как чувствовал, что он лишний.

Принцесса собиралась что-нибудь сказать, чтобы прекратить это неловкое положение, как вдруг напротив алькова открылся шкаф и из него вышел сияющий де Гиш. Принцесса чуть не упала в обморок и поспешила прислониться к кровати. Никто не посмел ее поддержать. Прошло несколько ужасных минут молчания.

Рауль прервал его, направившись к графу, у которого от волнения дрожали колени. Он взял его за руку и сказал:

– Дорогой граф, скажите ее высочеству, что я так несчастлив, что заслуживаю ее прощения; скажите ей, что я любил, и ужас перед предательством, жертвой которого я стал, делает меня нетерпимым к любому предательству, которое бы совершилось вокруг меня. Вот почему, сударыня, – сказал он, улыбаясь Монтале, – я никогда не открою тайну ваших свиданий с моим другом. Добейтесь у принцессы (принцесса так милостива и великодушна), чтобы она простила вас, хоть она только что застала вас вместе. Вы ведь оба свободны, так любите же друг друга и будьте счастливы!

Принцесса пришла в непередаваемое отчаяние. Несмотря на изысканную деликатность Рауля, ей было неприятно зависеть от возможной нескромности. Ей также было неприятно воспользоваться лазейкой, которую предоставлял ей этот деликатный обман. Живая и нервная, она переживала это. Рауль понял ее и еще раз пришел к ней на помощь. Он преклонил перед ней колено и совсем тихо сказал:

– Ваше высочество, через два дня я буду далеко от Парижа, а через две недели я буду вдали от Франции и никогда больше меня никто здесь не увидит.

– Вы уезжаете? – радостно спросила она.