Цезарь

Вспомним также, что незадолго до той эпохи, где мы сейчас находимся, Сулла чуточку отпустил тугой пояс Рима, который уже начал трещать.

Как Рим разрастался в хронологическом отношении? Сейчас мы расскажем об этом.

После первой революции, когда Брут и Коллатин стали консулами, Рим прежде всего позаботился об изгнании за его пределы этрусков, подобно тому, как Франция времен Гуго Капета исторгла из себя каролингов. Затем он перешел к завоеванию прилежащих территорий.

Приняв в себя латинян и герников, он подчинил себе вольсков, подмял вейсов, швырнул галлов к подножию Капитолия, и вверил Папирию Курсору ведение войны с самнитами, которая охватит всю Италию, от Этрурии до самой оконечности Регия.

Затем он оглянулся вокруг, увидел, что вся Италия покорена, и перешел к завоеванию чужестранцев. Дуилий подчинил ему Сардинию, Корсику и Сицилию; Сципион – Испанию; Павел Эмилий – Македонию; Сестий – Трансальпинскую Галлию.

Здесь наступает пауза; Рим остановился.

С этих альпийских вершин, которые он разглядел сквозь снега, спустился Ганнибал; он нанес три удара, и каждый из этих ударов стал для Рима почти смертельной раной. Эти раны называются Треббия, Транзимена и Канны.

К счастью для Рима, Ганнибала покинуло сословие торговцев; его бросили в Италии без денег, без людей, без укреплений.

Сципион же, со своей стороны, прошел в Африку; Ганнибал упустил возможность взять Рим, Сципион возьмет Карфаген.

Ганнибал встал между ним и городом, и проиграл битву при Заме; он укрылся у Прусия и отравился там, чтобы не попасть в руки римлян. Когда этот крупный противник был повержен, завоевание началось вновь.

Антиох сдал Сирию; Филипп V – Грецию; Югурта – Нумидию.

Итак, Риму остается только захватить Египет, и он станет хозяином этого большого озера под названием Средиземное море – чудесного водоема, вырытого для цивилизаций всех времен, который некогда пересекли египтяне, намереваясь заселить Грецию, финикийцы, собираясь основать Карфаген, фокейцы, отправляясь строить Марсель; просторного зеркала, в котором отражались по очереди Троя, Каноб, Тир, Карфаген, Александрия, Афины, Тарент, Сибарис, Регий, Сиракузы, Селинунт и Нуманция, и в которое глядится сам Рим – величественный, могучий, непобедимый.

Разлегшись на северном берегу этого озера, он простирает одну руку к Остии, а другую – к Брундизию, и под рукой у него три известных части света: Европа, Азия и Африка.

Благодаря этому озеру, по прошествии шестидесяти лет он проникнет везде и всюду: по Роне, в сердце Галлии; по Эридану, в сердце Италии; по Тахо, в сердце Испании; по Гардирскому проливу – в Океан и к Касситеридским островам, то есть в Англию; по проливу Сест – в Понт Эвксинский, то есть в Тартарию; по Красному морю – в Индию, в Тибет, в Тихий океан, то есть в бесконечность; наконец, по Нилу – в Мемфис, в Элефантину, в Эфиопию, в пустыню, то есть в неизвестность.

Вот что такое Рим, из-за которого спорили Марий и Сулла, из-за которого будут спорить Цезарь и Помпей, и который унаследует Август.

Глава 3

Что воплощали эти два человека, которые боролись не на жизнь, а на смерть: Марий и Сулла? Марий воплощал Италию, Сулла воплощал Рим.

Победа Суллы над Марием была триумфом Рима над Италией; триумфом аристократии над богачами, людей, носящих копья, над людьми, носящими кольца, квиритов над всадниками.

Шестнадцать сотен всадников и сорок сенаторов из той же партии были подвергнуты проскрипциям. В данном случае проскрипции не означают изгнание: они означают убийство, истребление, резню.

Их имущество перешло к солдатам, полководцам, сенаторам.

Марий убивал грубо, как истинный арпинский мужлан. Сулла убивал как аристократ, методично, регулярно. Каждое утро он публиковал список; каждый вечер он подводил итоги. Бывали такие головы, которые стоили двести талантов, двенадцать сотен тысяч ливров. Бывали и такие, которые стоили только свой вес серебром. Вспоминается тот убийца, который залил в череп принесенной им головы свинец, чтобы она весила больше.

Богатство было достаточной причиной для проскрипции; один попадал в список из-за своего дворца, другой – из-за своих садов. Один человек, который никогда не становился ни на сторону Мария, ни на сторону Суллы, прочел однажды свое имя в только что вывешенном списке.

– Горе мне! – воскликнул он, это моя вилла в Альбе убивает меня!

Проскрипции не ограничивались Римом, они охватывали всю Италию.

Преданы смерти, изгнаны, ограблены были не только подозрительные, но также и их родственники, друзья и даже те, кто, встретив их во время их бегства, обменялись с ними одним-единственным словом.

Целые поселения подвергались проскрипциям, как люди; и тогда их разграбляли, опустошали, сносили до основания. Этрурия была почти стерта с лица земли, и на месте нее в долине Арна был основан город, получивший священное имя Рима – Флора.

Рим имел три имени: гражданское имя – Roma; тайное имя – Eros, или Amor; священное имя – Flora, или Anthusa. Сегодня Флора зовется Флоренцией; на этот раз выяснить этимологию оказывается несложно.

Сулла истребил древнюю италийскую расу под предлогом упрочения Рима. По мнению Суллы, опасность для Рима исходила от союзников; они подали знак варварам, что те могут приходить, и все эти халдеи, фригийцы и сирийцы тут же примчались.

Когда Сулла умер, Рим населяли уже не римляне; это уже не был даже народ, это было сборище вольноотпущенных рабов, чьи отцы и деды, да и они сами, были проданы когда-то на невольничьих рынках. Как мы уже говорили, сам Сулла отпустил на свободу более десяти тысяч.

Уже во времена Гракхов, то есть за сто тридцать лет до Рождества Христова, примерно за пятьдесят лет до смерти Суллы, Форум был полон этого сброда. Однажды, когда он сильно шумел, мешая Сципиону Эмилию говорить:

– Замолчите, ублюдки Италии! – крикнул он.

Затем, поскольку они стали угрожать, он пошел прямо на тех, кто показывал ему кулак и сказал им:

– Да полно вам, те, кого я привел в Рим в кандалах и ошейниках, не напугают меня, даже если сейчас они развязаны.

И действительно, они умолкли перед Сципионом Эмилием.

Именно в этот Рим и к этому народу после смерти Суллы возвращался Цезарь, наследник и племянник Мария.

Потому ли, что он не счел это время подходящим, чтобы показать себя, или потому, что, как Бонапарт, просящийся после осады Тулона на службу в Турцию, он еще не разглядел своей удачи, Цезарь лишь прикоснулся к Риму, и отправился в Азию, где он впервые сражался в войсках претора Терма. Возможно, он ждал, пока улягутся волнения, вызванные неким Лепидом. Не следует путать его с Лепидом из триумвирата. Этот был авантюрист, выскочка, который, будучи разбит Катулом, умер от горя.

Когда в Риме стало поспокойнее, Цезарь вернулся, чтобы обвинить во взяточничестве Долабеллу. Это был превосходный способ не только заявить о себе, но и быстро приобрести популярность; нужно было только одержать победу – или удалиться в изгнание. Цезарь потерпел поражение.

Тогда он решил найти себе убежище на Родосе, как для того, чтобы избавиться от новых врагов, которых он только что приобрел, так и для того, чтобы обучаться красноречию. Видимо, он недостаточно изучал его, раз Долабелла взял над ним верх.

В самом деле, в Риме все были в большей или меньшей степени адвокатами; спорили редко, но защищались постоянно. Речи в чью-либо защиту произносили, декламировали, даже пели. Часто позади ораторов стоял флейтист, который задавал им нужное «ля» и возвращал их в нужную тональность, если во время речи они начинали фальшивить.

Право обвинять имели все.

Если обвиняемый был римским гражданином, он оставался на свободе, только любой из друзей должен был поручиться за него; в большинстве случаев, судья принимал его в собственном доме.

Если обвиняемый был всадником, квиритом или патрицием, обвинение ставило весь Рим с ног на голову; это становилось новостью дня. Сенат принимал сторону за или против обвинения; в ожидании великого дня друзья истца или ответчика поднимались на трибуны и распаляли народ, восстанавливая его за или против; каждый искал доказательства, подкупал свидетелей, переворачивал все вокруг в поисках правды, а за неимением правды – лжи. На все это давалось тридцать дней.

– Богатый человек не может быть приговорен! – громко кричал Цицерон.

А Лентул, оправданный большинством в два голоса, восклицал:

– Я выбросил на ветер пятьдесят тысяч сестерциев!

Это была цена, которую он заплатил за один из двух голосов, который оказался лишним, поскольку для оправдательного договора хватило бы и одного. Но, правда, иметь в запасе всего один было бы опасно.

В ожидании дня суда обвиняемый метался по улицам Рима в лохмотьях; он бросался от двери к двери, взывая к справедливости и даже милосердию своих сограждан, падая перед судьями на колени, прося, умоляя и плача.

Эти судьи, кто они были?

То одни, то другие. Их меняли, чтобы новые не были продажны, как прежние, – и новые продавались дороже. В 630 году Гракхи законом Семпрония отобрали эту привилегию у сенаторов, и отдали ее всадникам. В 671 году Сулла законом Корнелия поделил эту власть между трибунами, всадниками и представителями казначейства.

Во время, когда правил закон Корнелия, Цезарь вел одно дело с сенатом. Дебаты продолжались день, два, иногда три.