Сальватор

– Вы хотите осмотреть этот дом? – спросил он с удивлением.

– Да… Разве он не продается?

– Действительно, утром я видел на фасаде это объявление. Но дьявол меня побери, я не знаю, кто прибил это объявление!

Сами понимаете, что мнение этого цирюльника, так совпавшее с моим собственным мнением, вместо того, чтобы уменьшить мое любопытство, только его усилило.

– Не могли бы вы, – продолжил я, – сказать, как мне войти в этот дом и осмотреть его?

– Дьявольщина! Постучитесь в этот погребок и спросите.

Сказав это, цирюльник указал мне на углубление рядом с домом, в которое вела лесенка в пять или шесть ступеней.

Спустившись на последнюю ступеньку, я наткнулся на вещественную преграду: ею оказался огромный, черный как ночь пес. Он был едва различим в сумерках: в темноте светились только его зубы и глаза. Тела же не было видно вовсе. Казалось, что это – чудовище, охраняющее логово. Пес встал, преградил дорогу и с глухим рычанием повернул голову в мою сторону.

Этим рычанием он, казалось, вызывал хозяина… Им оказался обитатель этой таинственной пещеры!

Реальная жизнь, живые люди – все это было в трех шагах позади меня. Я еще ощущал реальность ладонью, но мое воображение было так поражено, что мне показалось, что этих пяти ступенек хватило для того, чтобы я смог попасть в совсем другой мир.

Человек, как и пес, имел очень характерную внешность. Он был одет во все черное, на голове у него была черная фетровая шляпа, огромные поля которой обрамляли его лицо, на нем, как и у собаки, сверкали только глаза и зубы. В руке он держал палку.

– Что вам надо? – спросил он хриплым голосом, подходя ко мне.

– Я хотел бы осмотреть дом, который продается, – ответил я.

– В такое время? – хмыкнул человек в черном.

– Я понимаю, что вам это может показаться странным, но успокойтесь!

И я побренчал в кармане несколькими монетами, единственными, которые у меня были.

– В такое время дома смотреть не приходят, – снова произнес сквозь зубы человек в черном, качая головой.

– Кое-кто приходит, – возразил я. – Я ведь пришел.

Этот аргумент показался человеку в черном явно неоспоримым.

– Ладно, – сказал он. – Вы его увидите.

И он скрылся в глубинах своей пещеры. Признаюсь, что перед тем, как последовать за ним, я сильно колебался. Но в конце концов решился.

Едва я сделал шаг, как наткнулся на препятствие: в грудь мне уперлась ладонь человека в черном.

– Вход на улице Ада, – сказал он, – а не здесь.

– Однако, – возразил я, – дверь дома расположена на Восточной улице.

– Возможно, – ответил человек в черном. – Но через дверь вы в дом не войдете.

Человек в черном может иметь такие же причуды, как и человек в белом. Посему я решил уважать причуды моего гида.

Я вышел из погребка. Мне, кстати, для этого надо было сделать всего пару шагов. И вот я очутился на улице.

Человек в черном, держа в руках палку, последовал за мной. По его пятам поплелся и пес.

При свете фонарей мне показалось, что человек этот бросал на меня страшные взгляды.

Затем он произнес глухим голосом:

– Сверните направо.

И указал палкой на улицу Валь-де-Грас.

Потом он подозвал к себе пса, обнюхивавшего меня с вызывающей тревогу нескромностью, – словно предчувствуя, что в определенный момент ему будет принадлежать лучший кусочек моего тела. Пес в последний раз взглянул на меня и отошел в сторону. После чего собака и ее хозяин скрылись куда-то налево. Я же продолжал идти направо.

Дойдя до решетки ворот, я остановился.

Сквозь решетку я увидел таинственные глубины того сада, который мне наконец-то разрешили посетить. Это было странное зрелище: грустное, мечтательное, немного мрачное, оно притягивало к себе и захватывало. Луна только что поднялась и светила вовсю, как бы украсив вершины высоких деревьев коронами из опала, жемчуга и бриллиантов. Высокая трава сверкала, подобно изумрудам. То там, то сям по всему лесу вспыхивали светлячки, придавая фиалкам, мху и плющу свой синеватый отблеск. Каждое дуновение ветерка, как в лесах Азии, приносило тысячу незнакомых ароматов и тысячу таинственных шорохов, дополнявших открывшееся глазам очарование сладострастием слуха и обоняния.

Какая радость должна была бы охватить поэта, который, сбежав из Парижа, смог бы в самом же Париже гулять днями и ночами по этой волшебной стране!

Я продолжал оставаться в этом молчаливом восхищении, когда между мной и этим волшебным зрелищем, открывшимся перед моими глазами, вдруг встала какая-то тень.

Это был тот самый человек в черном. Войдя внутрь, он подошел к двери.

– Вы по-прежнему хотите войти? – спросил он.

– Как никогда! – ответил я.

И тут услышал звук отодвигаемого засова, снимаемых железных перекладин, разматываемых цепей, скрип старого ржавого железа, похожий на звук тяжелой тюремной двери, открывающейся перед узником.

Но это было еще не все: когда человек в черном выполнил все эти различные операции, доказывающие, что он хорошо знаком со слесарным делом, когда он освободил дверь от всех запоров, когда я подумал, что дверь сейчас откроется, и уже нетерпеливо уперся руками в прутья, напрягши спину для того, чтобы повернуть дверь на ржавых петлях, дверь не открывалась, несмотря даже на усилия, которые прилагал человек в черном, и на лай собаки, которую было слышно, но не видно, настолько высока была скрывавшая ее непомерно высокая трава.

Человек в черном первым прекратил всякие попытки. Я же готов был толкать решетку до утра!

– Придется вам прийти в другой день, – сказал мне он.

– Это еще почему?

– Потому что перед дверью образовалась горка земли и ее надо разрыть.

– Так разройте же сейчас!

– Что? Разрыть ее ночью?

– Конечно. Ведь когда-то ее вам все равно придется разрывать. Почему бы не сделать это немедленно?

– А вы что, торопитесь?