Публицистический интим

Наши старенькие фильмы чем хороши? Драненькая, чёрно-белая плёнка. Искусственные декорации. Народ их воспринимает уже почти, как документальные.

Вот – «Александр Невский», к примеру. Ведь – так оно всё и было, как в фильме показано. Ещё бабушка мне кадры из фильма пересказывала, как там младенцев русских поганые крестоносцы в костёр бросали.

И стал после этого кино Александр Невский – Имя России.

«Минина и Пожарского» я не смотрел.

Я и без кино, так всё на веру воспринимаю, что мне телевизор говорит.

Намекает он, что, например, ещё и с поляками мы до конца не разобрались, а я и соглашаюсь. Нужно этот вопрос чаще вентилировать.

А, как со славянами покончим, потом и про татаро-монголов не грех бы подумать.

Как прожить долго?

Вот собирается иногда родня на редкую встречу. Не обязательно это похороны, но что-нибудь этакое слегка принудительное. Так – никогда бы вместе не собрались, а тут случай.

И разговоры заходят разные. В том числе и про смерть, потому что присутствуют на таких саммитах обычно представители всех возрастных сословий. И обязательно находится бабушка, которая напомнит всем, где она хотела бы быть похороненной, куда она сложила комплектик смертной одежды и вообще, что все мы на этой земле обыкновенные гости.

И на этот раз бабушка Аглаида Филипповна улучила моментик и в разговор про урожай картошки и свежие новости телевидения вбросила любимую темку. Про то, что когда она ездит погостить к кому-то из любимых детей или внуков, то смертную одежду обязательно с собой прихватывает. Так, на всякий случай…

Естественно, лица собравшихся приобрели соответствующее жанру выражение. И дети, и внуки, и правнуки, рассевшиеся в гостиной кто на чём, враз погрустнели.

И тут новая сноха Валя внесла в пространство беседы неожиданное оживление: – Смертная одежда – это хорошо, – сказала Валя. Есть такая примета: если приготовишь себе одежду на смерть, то умрёшь не скоро.

И, сидевший тихо в уголке Гаврила Модестович, воскликнул радостно: – Это же здорово как! У нас все шифоньеры одеждой забиты! Надеть нечего, а одежды полная квартира. Наступить некуда. Уже и не продашь, и выбросить жалко.

Так, если её поделить на части, ту, что висит без всякого дела, на каждого члена семьи, обозначить, как пакет смертной одежды, то практически всю фамилию можно значительно приблизить к бессмертию!..

Никто на это важное открытие дальнего всем родственника внимания не обратил.

И вскоре разговоры вернулись в прежнее русло: о картошке.

И – о чем в восьмой раз за этот день рассказала по первому каналу аккуратно причёсанная женщина-диктор.

Взгляд сквозь скрепы

Пастернак сейчас имя, которым гордится Россия. И перед всем миром, чтобы показать культурность свою и величие, мы говорим: – Вот, у нас были Лев Толстой, Пастернак.

И мир с нами соглашается. Да, нам есть чем гордиться: Лев Толстой, Пастернак, Гагарин.

Но шестьдесят лет назад наша страна думала иначе.

Партия и народ гневно осудили поэта за публикацию на вечно проклятом Западе «Доктора Живаго». В те времена народ думал одними мыслями с партией, и это казалось всем хорошо. Во всяком случае, безопасно.

Ну, народ – ладно.

Видные деятели литературы и культуры толпой, устраивая в дверях давку, ринулись в редакции газет и журналов со своими, личными осуждениями безродного космополита. Изощрялись в оскорблениях. Каждый старался укусить нобелевского лауреата побольнее, точнее швырнуть в него ком грязи.

Всё происходило «в едином порыве», при полном, всенародном, одобрении.

Кто был против – тот был отщепенец, продажная тварь, тоже – безродный космополит.

А против был поэт. Герман Плисецкий. И он не только пришёл на похороны Пастернака, что уже было преступлением, но и – стихотворение написал: «Поэты, побочные дети России! Вас с чёрного хода всегда выносили…».

И после этого стихи Плисецкого двадцать лет в Советском Союзе не публиковали.

Прошло время. Несколько монархов в России сменили друг друга, без всякой между собой родственной связи.

В какой-то момент даже показалось, что и Россия изменилась, стала другой. Пастернаком стала гордиться. И Герман Плисецкий, правда, уже незадолго до смерти, стал не только во всём мире, но и у нас в стране уважаемым поэтом.

А те, кто швырял в него грязью… Да, их фамилии тоже вошли в историю – они же кругом подписывались! Они же ХОТЕЛИ! чтобы их заметили ТАМ, одобрили, погладили по головке за их мерзости.

Ну, ладно… Время было такое…

Сейчас другое.

Другое?

Нет, «дорогие мои зайчики», как говорила Новодворская, песочные часы нашего времени перевернулись.

Мы, наконец, встали с колен и можем теперь взглянуть на мир через свои скрепы.

И – уже ничего не стыдясь, сказать-таки опять правду.

Вот Пастернак – травка эта – передал за границу свою рукопись? Продался за деньги ЦРУ итальянскому фашизму-империализму?

Посмотрим, наконец, жестокой правде в глаза: променял Родину этот отщепенец на дешёвую всемирную славу?

Ну, и чего же за него вступаться?

И Плисецкий все годы своего непризнания получал по заслугам. Значит – все деятели культуры, литераторы – дураки, а он один такой умный?..

Хорошо ещё, что не расстреляли.

Не расстреляли ведь?

Я таким образом подошел к Макаревичу нашему, Андрею.

Ведь не задумывался он о том, что предаёт, продаёт Родину, когда поехал в бандеровскую Украинщину давать концерт перед детьми фашистов?

А – если и задумывался, то тем хуже – значит, знал, что делает, на что идёт.

Ну, дальше можно прочитать и посмотреть в Ютубе всё, что сейчас говорят и пишут о Макаревиче «сливки» нашего культурного общества.

Песочные часы времени перевернулись. Не слава наша и гордость Андрей Макаревич, а – позор страны.

Пройдет ещё лет шестьдесят.