Дети Бафомета

– Нет! – собрав все силы, крикнула Острозубка.

Зайчиха наступила ей на лапу и с силой надавила. Мышка завизжала от боли, а Ушка, склонив голову набок, с наслаждением слушала хруст ломающихся костей.

– Не надо!

– Не надо, так не надо, – ответила Ушка, опустилась на колени и, глядя мышке в глаза, приблизила к ней своё страшное лицо и лизнула в щёку. – Я хочу по-другому.

Несколькими движениями когтистых лап зайчиха сорвала с Острозубки штаны и, разведя её ноги в стороны, впилась в промежность клыками. Мышка пыталась вырваться, кричала, колотила лапами по голове Ушки, царапалась, но та, не обращая внимания, лишь крепче держала её за ноги и вгрызалась в плоть и вскоре Острозубка затихла.

Зайчиха подняла вверх окровавленную морду и захохотала.

УА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!

На сером небе показалась огромная чёрная туча. Она медленно опускалась на деревню, гудела и свистела, словно внутри неё переругивались тысячи злобных существ. Туча опускалась всё ниже и ниже, пока не превратилась в стаю летучих мышей. Хлопая перепончатыми крыльями, они кружили над хижинами, смеялись и переругивались на странном языке, в котором слышались писк, треск, шипение и щелчки, похожие на удары хлыста.

Ушка встала во весь рост, подняла тесак и принялась рубить мышей. Разрубленные напополам, с отсечёнными крыльями, они десятками падали к ногам зайчихи, жалобно пищали, ползали в крови своих сородичей, но их не становилось меньше. Зайчихе даже показалось, что весь мир вокруг неё состоит из этих маленьких крылатых тварей.

Внезапно мыши разлетелись в стороны и уселись на крыши хижин и ветки чёрных деревьев. Тысячи маленьких глаз со всех сторон смотрели на Ушку. Маленькие твари молчали, но тишина продолжалась недолго: сначала тихо, а потом всё громче и громче, со стороны болота раздалась та самая музыка.

Вокруг деревни сгустился густой туман. Он медленно наползал, пытаясь забраться на плоты, но каждый раз отступал, словно у него не хватало сил, чтобы оторваться от поверхности воды.

Протяжные завывания виолончели звучали всё громче, и Ушка увидела его: в тумане, совсем рядом, стояла высокая рогатая фигура. Зайчиха шагнула к ней – фигура отступила. Ушка подошла к самому краю – фигура отошла ещё дальше.

Зайчиха посмотрела вниз: у самой поверхности воды кружились чёрные пиявки, а на дне лежал Безымянный Козёл со светящимися зелёными глазами, вокруг которого валялись обглоданные кости Красноклыка.

– Бедный лисёнок, – с иронией сказала Ушка и шагнула вперёд.

По грудь в воде, она шла к рогатой фигуре, которая (а она была в этом уверена) и была тем самым Безымянным Козлом, дух которого вошёл в неё, когда она вернулась в хижину, оставив Красноклыка болтать с птицей…

…В тот миг, когда Ушка, зайдя в хижину, взглянула на череп, она всё поняла. Глаза Безымянного Козла не вспыхивали зелёным светом, в голове зайчихи не звучал его голос, но она знала, что делать дальше. Ушка даже чуть не расхохоталась от того, насколько всё на самом деле просто.

Она вышла из хижины с почерневшими глазами и пошла на площадь…

…Путаясь ногами в водорослях, разгребая воду свободной лапой, Ушка шла к Безымянному Козлу, явившемуся воочию, а не в виде жалкого черепа. Ушка впустила тьму в себя, подчинилась ей и подчинила её, и ей больше не нужен был череп, который был всего лишь образом Бафомета, но не им самим.

А он сам всё отдалялся, и зайчиха шла вперёд. Рогатая фигура словно плыла по воде, Ушку за собой.

Бафомет вёл её туда, где она станет по-настоящему свободной.