Весы: Летописи Благоземья. Летопись первая. Тень прошлого

– Сметт! Сметт! – закричал кто-то. Тот самый Сметт, Магистр Тьмы. Тот, кто привёл в Благоземье бессчётное войско своих демонов. Зачем? Догадаться было нетрудно – ни один мир не может похвастаться таким количеством магической силы, заключенной в его недрах. Честолюбивые планы Тёмного заставили его бросить вызов Благой Земле. Всё это Элейм узнал гораздо позже. А пока просто сражался. Но, конечно же, не заметить исполина он не мог. И то и дело поглядывал в сторону движущейся тени.

Когда исполин сделал всего несколько шагов, толпа стала расступаться. Но Элейм, не поддавшись всеобщей панике, остался на месте. Что заставляло его делать это? То ли страх перед этим неведомым чудищем оказался настолько силен, что юный воин не в силах был даже убежать. То ли молодой разум поразило происходящее перед его глазами зрелище.

Когда Сметт выступал, его тяжёлые шаги сотрясали и землю, и горы, и, казалось даже небо. И всё это было настолько невероятно, что думалось, будто от тряски этой, в конце концов, обвалятся горы. А следом за ними и небо…

К счастью, скалы и небо оказались крепче. Исполин, окруженный толпой своих демонов, всё ближе и ближе подбирался к войску Царственного Элейма. Видно, в тот миг Боги разгневались, потому что в небесах послышалась грозная песнь грома. Что-то пророкотало внутри них, и окутанное предвечерними сумерками небо прорезала молния.

Элейм вздрогнул, потому что увидел, как его отец вдруг стал упорно пробираться сквозь толпу, в которой смешались люди и демоны. С ним было несколько воинов – приближённых короля. В душе принца что-то зашевелилось. Он смутно понимал, что хочет предпринять его отец, но он не хотел верить даже себе: мысль, вертевшаяся в голове у принца, слишком пугала его.

Внезапно исполин остановился, поднял голову к небу и издал низкое утробное рычанье, заглушившее голос небесного отца, Священного Пакрома. Этим он, видно, хотел ещё больше устрашить топтавшихся у него под ногами крохотных людей. Но он бы сам испытал бы ещё больший страх, если бы увидел тройку смельчаков, пробиравшуюся к нему. Увидев эту тройку, Элейм вздрогнул во второй раз – среди них он увидел своего отца, царственного Дирея. Ему хотелось закричать, хотелось подбежать к отцу, умоляя его не делать этого, но он остался на месте. Остался, успокаивая себя тем, что так нужно, что этого не избежать.

Смельчаков Сметт почти сразу заметил в зелёной листве. Его уродливая голова опустилась вниз, а из широко разинутой пасти раздался полный ярости низкий утробный рык. А после тяжёлая налитая рука попыталась схватить обидчиков. Но те, вовремя отскочив, не позволили ему этого сделать – Сметт схватил руками воздух. Неудача только разозлила исполина: снова прорычав в небо демоническим рокотом, после чего рука монстра потянулась к поясу, где в ножнах спокойно болтался меч. У Элейма похолодело всё внутри. Ему на секунду показалось, что сейчас произойдёт самое страшное – Магистр Тьмы в мгновение разрубит отца и двух его верных воинов. Но ему повезло – в действительности всё произошло иначе: выхватив из ножен меч, Сметт замахнулся, и хотел ударить, но находчивые воины вовремя поставили защитный колпак, он накрыл их прозрачным непроницаемым щитом прочнее стали, ударившись о который, меч с весёлым звоном отскочил назад. Раздосадованный монстр в гневе пнул колпак ногой, и только причинил себе боль. Когда же она утихла, исполин снова подошёл к щиту и несколько раз ударил по нему со всей силы кулаком, но лишь ушиб костяшки пальцев. Поняв, что его попытки бесполезны, Сметт отступил. Увидев это, воины, бывшие под ним, сняли защиту. Это обрадовало Тёмного. Он подскочил к своим противникам, рыча в предвкушении скорой победы – он был абсолютно уверен в том, что теперь их судьба предрешена. Но, едва только монстр сделал шаг навстречу воинам, в его сторону полетел плотный воздушный сгусток, который взорвался и заставил слегка покачивающегося исполина отскочить назад на несколько шагов, столкнувшись с его телом. С трудом удержав равновесие, исполин в ярости прорычал гневное проклятье. Дирей как будто нарочно поддразнивал исполина, каждый раз ставя его в неловкое положение, а тот поддавался, не понимая, что человек уже предвидит каждый его шаг. Обезумев от ярости, он бросился навстречу воинам, не понимая, что они уже его поджидают. Когда Элейм увидел горящие лютым огнём глаза, обнажённые в злом оскале острые клыки, длинные, развивающиеся на ветру волосы исполина, его захватил страх. Страх не за себя – за отца. А ещё меч, который он держал перед собой. Для чего Сметт это сделал, принц понял совсем скоро. Как и то, что меч был не простой:с его помощью можно было творить боевые заклятья. Сметт посчитал, что сейчас настал самый подходящий момент, чтобы воспользоваться магией клинка. Защитники не могли знать о том, что Сметт уже сотворил заклятье, и всё что ему осталось – это материализовать его. Это случилось, когда остриё меча вдруг выгнулось – странно, что металл, из которого был выкован клинок, был столь гибок, но ещё больший страх они испытали, наблюдая, как его рукоять медленно срастается с сжимавшей её рукой. Одновременно с этим на серебряную сталь медленно наползала чешуя самого Сметта, превращая его в змею. Змея стояла на руке неподвижно, пока на ней не выросла вытянутая обтекаемая головка, а в прорезавшихся маленьких черных глазках не появился кровожадный блеск. Полностью повинуясь своему заклинателю, змея вытянула наружу свой длинный раздвоенный язык, как бы щупая им окружающее пространство. При этом она постоянно вертела головой, словно бы ища что-то, или… кого-то? Её непродолжительные поиски закончились, едва только её маленькая уродливая головка остановилась на трёх воинах-смельчаках. Бледно алый раздвоенный язык в последний раз прощупал воздух, потом, повинуясь командам заклинателя, молниеносным движением змей выбросил голову вниз, растягивая скрученное в тугие кольца собственное тело. Если бы всё это время Дирей и его воины оставались на месте, её клыки обязательно достигли бы цели, но Царственный Дирей успел увести своих воинов в сторону. Но одному всё же не удалось ускользнуть от коварного змея. Длинный раздвоенный язык призванного существа обнял его мёртвой хваткой, и потащил в ненасытную утробу, увенчанную рядом мелких, но острых зубов.

Расправившись с жертвой, Сметт вновь метнул свою змею, как лассо, которая, едва нащупав чешуёй прохладную почву, тут же попыталась схватить своими короткими, но острыми клыками хотя бы одного из двух оставшихся. Но, на этот раз Царственный Дирей и его спутник были готовы к этой атаке. Они поджидали змею с всего одним заклятьем. И, когда вытянутая морда с грубым обрезанным носом, с маленькими ноздрями-точками и огромными круглыми, всё время влажными глазами, оказалась возле них, все воины по команде короля одновременно вытянули руки вперёд, из которых по первому требованию сознания вырвалась стая огненных метеоров. Змея попыталась ускользнуть, но ей не удалось спрятаться от них. Первый же из них угодил змее прямо в глаза. Стекловидная роговица, защищающая их, не выдержав неистового жара истинного пламени, мгновенно лопнула. В ту же секунду вспышка боли, невероятно сильная, пронзила змея, а вместе с ней и её заклинателя. Змей извивался под громоподобный рык Сметта. Это на время сделало его беспомощным, и этим не могли ни воспользоваться стоявшие внизу воины. Пока Сметта и его Змея крутило в мучительных корчах, они, защитник, по команде короля, прижались друг к другу и стали метать в Змея фаерболы. Огромные, они взмывали в небо, освещая его подобно истинному пламени Нагоша, но достигнуть цели им доводилось редко: несмотря на то, что Змей ослеп, его хозяин видел прекрасно, и, не смотря на боль, заставлял Божественного уклоняться от фаерболов. Те же, что чудом достигали цели, не причиняли монстру особого вреда. Пламя, коснувшись блестящей, вечно влажной чешуи, почти сразу гасло, не повреждая упругую чешуйчатую плоть. Так что, очень скоро стало понятно, что это бесполезно. Однако, у Дирея просто не было выбора – либо они победят исполина, либо он победит их. Так что, Дирею нужно было сражаться до последнего.

Между тем, движения гибкого тела Змея становились мягче, и чешуйчатый монстр уже начал высовывать свой длинный раздвоенный язык в поисках жертвы. Это заставило воинов поторопиться. Пока голова змея металась, пытаясь нащупать в воздухе запах людей, велению Маны из ладони Дирея на глазах изумлённого Элейма выросла длинная упругая плеть, которой правитель попытался достать шею чудища. Однако, змей извивался, не давая Королю поймать себя, и, не смотря на угасающую боль, даже пытался поймать его кончик. И человеку это почти удалось, но в один момент чёрная как сама смоль плеть Дирея вдруг обхватила шею Змея своими гибкими нитями. Почувствовав это, Змей затрепыхался, забился, силясь вырваться из прочных пут. В это время точно такие же плети выросли из рук второго воина, и, поскольку шею крепко держал Дирей, остальным ухватиться за неё было уже несложно.

Несмотря на это змея продолжала биться, с каждым разом все сильнее дёргаясь в стягивающих её путах, и даже смогла немного ослабить жгут, удерживающий голову. Дирей понял – путы не настолько надёжны, как он ожидал. По его воле плети заалели изнутри, а потом на них вспыхнули яркие обжигающие языки пламени. Постепенно оно добралось до живой плоти Змеи. Некоторое время оно бесполезно жгло ей кожу, но постепенно прочная толстая чешуя стала истлевать, издавая противный запах горелой кожи, что позволило пламени добраться до плоти. От нестерпимой боли змея вдвое сильнее затряслась в своих оковах. Нагош из последних сил удерживал её в своих оковах, не давая вырваться. Но в один момент змея рванулась с такой силой, что воинов, державших плети, подбросило вверх, а потом с силой опустило вниз, хорошенько припечатав к земле. Им повезло, и они остались живы, но вот плеть, не выдержав, лопнула, и в руках у воинов оказались только жалкие лоскутки разорванной кожи. Придя в себя после падения, они попытались встать, но тут зелёная Змея опустила к ним свою чешуйчатую голову и, высунув свой раздвоенный язык, принялась ощупывать им жертв. Когда она приблизилась к Догдару, он не растерялся и, отбросив в сторону, ставшую уже бесполезной плеть, неожиданно выпустил на волю ещё один огненный шар. Это произошло как раз в тот момент, когда торжествующий Змея, спрятав назад свой тонкий, похожий на лепесток пламени, язык и уже разинула пасть, готовый поглотить беспомощного человека. И фаербол угодил прямо туда. Она, сама того не подозревая, заглотнула его, видимо, думая, что эта жертва сама забралась к ней в пасть. Мгновение спустя огонь внутри Змея разгорелся и стал медленно прожигать его изнутри. Страшное чудище билось в страшных корчах, но Сметт уже не мог ничем ему помочь; он уже был не в силах вытолкать из неё этот обжигающий фаербол, и змея медленно угасала, разъедаемая изнутри истинным пламенем Нагоша. А вместе с ней медленно погибал и сам Сметт. Он рычал, бил себя кулаком по груди от отчаяния, а стоявшим внизу Догдару и его спутнику ничего не оставалось, кроме как в молчаливом страхе наблюдать за агонией двух существ.

Пламя нещадно выжигало внутренности змеи, превращая их в пепел. В один момент змея застыла, и Элейм увидел её чёрное, прожжённое насквозь тело. Поначалу он не мог понять, что происходит, но тут голова змеи отпала, и всё её тело рассыпалось на крохотные песчинки, развеянные ветром по поляне. Но из руки Сметта продолжал торчать кусок змеиной плоти. Он попытался вернуть себе обратно костлявую кисть, не подозревая, что и сам обречён на смерть. Пламя, горевшее во плоти змеи, проникло и в него и уже бушевало в его Тёмном теле, медленно уничтожая его. Сметт медленно тлел, и рыча от боли, пока пламя полностью не уничтожило его. А когда в его грузном тяжёлом теле не осталось больше ничего живого, кроме мёртвого чёрного пепла, он остановился, взгляд его потух, как гаснет пламя свечи от дуновения ветра. А потом неподвижное и уже мёртвое тело рухнуло как скала и едва не подмяло под себя Дирея: он и его верный воин вовремя успели отскочить, в нужный момент заприметив тень падающего на них Сметта. Он рухнул на спину буквально в шаге от них, взвив над собой клубы пыли. Вокруг задрожала земля, но она быстро успокоилась. А затем на уже неподвижную землю рухнула пыльная завеса, и все, наконец, увидели тушу упавшего Сметта. Он распластался по земле, раскинув в стороны руки. Даже издалека Элейму было отлично видно, что в левой ладони намертво застряла рукоять меча, но сам клинок отвалился – теперь он в обличии мёртвой сгоревшей змеи витает в воздухе в виде сотен крохотных песчинок чёрного пепла.

Несколько мгновений Элейм смотрел на возвышающуюся над землёй неподвижную тушу Сметта, а потом из его глотки вырвался крик.

– Победа!

В ту же самую секунду в разных точках обагрившейся кровью поляны Больших Холмов воины один за другим повторяли его слова.

– Да здравствует Преславный Дирей!

– Слава Королю!

– Да здравствует Король!

Поляну охватило всеобщее ликование. Воины на удивление легко поддались этой внезапной стихийной радости, начисто позабыв о том, что вокруг всё ещё были демоны, которые, впрочем, увидев, что их предводитель пал в неравной битве, бросились с поля боя, к тому месту, где под пушистой периной высокой травы неподвижно лежал Магистр Тьмы, чтобы поздравить правителя. Но, не пройдя и сотни шагов, они вдруг остановились и уставились на небо: его купол вновь заволокло тучами. Крупные чёрные облака, налитые изнутри чем-то подвижным, медленно сходились, закрывая последние кусочки голубого зеркала. Когда они окончательно сдвинулись, между ними промелькнула молния, грубым росчерком полоснув небесное одеяло, точно клинком по лоскуту шёлка. Небо грозно пророкотало в ответ, и большие раздутые тучи вдруг стали серыми. Подул сильный ветер, воины с тревогой посмотрели вверх: им было хорошо видно, как его холодные волны витают над самым Небесным Куполом, собираясь в причудливые кольца.

– О, Боги! – невольно вырвалось у Элейма.

Он следил за тем, что происходило на небе, затаив дыхание. Что-то подсказывало юноше, что это ещё не конец.

Уже совсем скоро воздушные кольца собрались в чудовищную чёрную воронку. Она упиралась острым хвостом в землю, а большое бездонное чрево сливалось с тучами. Воронка кружилась на своём хвосте как оси, постепенно набирая силу. И, чем быстрее кружилась воронка, чем сильнее дул ветер. Такой же холодный, неприветливый, он скапливался вокруг воронки, постепенно образуя вокруг воронки тугое кольцо воздуха. Когда оно стало достаточно широким, сила воронки, прижала его к земле. В этот момент Элейм почувствовал, что ветер стал дуть ещё сильнее, и снова чутьё заставило страху пробудиться в его душе. Тут небо вновь разразилось чудовищным рокотом, который сотряс не только землю, но и саму воронку. Нужно бежать, пока ветер не окреп настолько, что смог бы засосать его в чёрное тело воронки. Но, как же отец? Удастся ли ему выбраться оттуда? Элейм чувствовал, что должен помочь ему, но как? Если он попробует хоть немного приблизиться к месту гибели Сметта, ветер засосёт его в воронку. Воздушные потоки гораздо сильнее вблизи воронки, а здесь они пока ещё достаточно слабые, что давало Элейму возможность покинуть Большие Холмы до того момента, пока они не станут достаточно сильными, чтобы притянуть его к себе.

Сейчас Элейму было сложно принять решение, и он нуждался в совете. Но рядом не было никого, кто мог бы ему этот совет дать. От отчаяния Элейм взглянул на небо – может быть, Боги подскажут ему, что делать? Но небесный купол лишь грозно рокотал, сотрясая то землю, то воронку, вертевшуюся в клубах чёрных туч, поминутно швыряя в неё ослепительно яркие молнии. Элейм уже было отчаялся, осознавая свою беспомощность, но внезапно случилось то, чего принц больше всего опасался: воронка вдруг стала кружиться с удвоенной силой, привлекая к себе потоки гневного ветра и всё то, что могли унести с собой его холодные серые волны. Стало холодно, ветер уныло засвистал у него в ушах. Он толкал Элейма в спину, норовя унести с собой.

Находится здесь опасно, и Элейм решил бежать, пока ветер не уволок его в воронку…

…Он бежал долго. Ветер швырял в лицо песок и сбитые с деревьев листья, но Элейм, как мог, уворачивался от них. Редкие деревья, попадавшиеся ему, почти прижимались ветром к земле. Многие, не выдержав, ломались при первом же его прикосновении, и ветер уносил их на своих невидимых руках прямо в воронку. Непонятно, как он только держался на ногах.

Воронка уходила всё дальше, ветер становился спокойнее, но принц не останавливался, опасаясь, что ветер может унести его и, успокоился только, когда ушёл достаточно далеко. Только тогда он позволил себе прилечь на траву, чтобы отдохнуть. Но, когда силы вернулись к нему, принц тут же обратил взор свой назад. Даже отсюда, за сотни шагов до места схватки ему была отлично видна воронка. Теперь она стала вращаться ещё сильнее, заглатывая всё, что попадётся на её пути. Ветер вырывал с корнем деревья, траву, и относил к воронке тех несчастных, кто не успел вовремя покинуть Большие Холмы. Только теперь Элейм понял, почему демоны ушли тогда – они знали, что тучи пригонят воронку.

Такого хаоса принц не видел прежде никогда. Ледяной ветер поднимал над землёй всё, что попадалось ему на пути. Небо почернело от миллионов крохотных пищинок, поднятых в воздух. Чья-то сильная холодная рука вдруг с силой сжала его сердце, и не отпускала до тех пор, пока всё это не прекратилось: он вспомнил об отце. Что с ним? Ведь он, наверное, остался там, подле тела поверженного им Сметта. Или, быть может, успел спастись – вовремя почуяв опасность, покинул опасное место и сейчас отсиживается где-нибудь. Что ж… Хорошо, если так. Если отец успел выбраться, они непременно встретятся. Очень скоро. А если нет? Что, если он остался там. Тогда ему, Элейму остаётся только молить Богов, чтобы он, Царственный Дирей не угодил в воронку.

Как бы Элейм хотел сейчас вновь оказаться там, среди всего этого хаоса. Но не мог. Возвращаться было уже слишком поздно. Если Дирею не повезло, его обезображенный труп уже давно болтается в воронке, а если он сумел спастись, то наверняка укрылся где-нибудь и выйдет только, когда всё успокоится. В такой ситуации ему, Элейму ничего не оставалось делать, кроме как ждать и молить Богов защитить его отца. Он мог бы отправиться во дворец и ждать вестей там, но не решился во второй раз предать отца и потому остался здесь, наблюдая за тем, как беснуется ветер. Неужели, всё это дело рук Пакрома, размышлял принц. Он снова и снова задавал себе этот вопрос, но так и не нашёл ответа.

Прошло больше часа, прежде чем беснующаяся воронка не успокоилась, перед этим выплюнув проглоченных страшным круговоротом людей, вырванные с корнем деревья и искалеченные брёвна. И тогда Элейм тут же побежал на Большие Холмы. И там он увидел развороченную ветром равнину, усеянную сорванной с деревьев листвой, которая ковром ложилась на израненную землю. Тут же в полном беспорядке были разбросаны деревья с ободранной корой. Тут и там валялись покрытые глубокими шрамами, тела несчастных, угодивших в воронку.

Позже он узнает, что из всего войска спаслось всего несколько воинов. Среди них был один из тех, кто был в самом центре ужасной мельницы смерти рядом с королём. Принц, сражённый увиденным, осторожно шагал по поляне, со страхом в душе и печалью в сердце оглядывая то, во что превратил Большие Холмы гнев Небесного Отца. Вокруг валялись искалеченные тела воинов, перемешанные с разодранными в щепки деревьями и вырванной из земли травой. Со страхом осматривая всё это, Элейм со страхом приближался к тому месту, где в неравной схватке сошлись Магистр Тьмы Сметт и владыка Благоземья Дирей.

То, что принц там увидел, на минуту ввергло его в оцепенение. Пред ним была совершенно голая, казалось, мёртвая земля, на которой не было видно ни одной травинки. Это произвело на юношу удручающее впечатление. Но это не остановило Элейма: уверенным шагом он стал обходить окрестности, надеясь найти отца среди всего этого хаоса. Чёрная, рыхлая, она проваливалась при каждом его шаге, оставляя глубокие следы. Однако следов отца здесь не было. Не видать было и поверженного в схватке Сметта. Элейм прошёл вдоль и поперёк всё поле битвы. Однако, не смотря на усилия, ему не удалось отыскать даже тело Магистра Тьмы.

Что могло произойти с ними двумя? Может, отцу всё же удалось сбежать с поля битвы до того, как разыгралась буря? Элейм очень хотел верить в эту догадку. Но, где же поверженный Сметт?

Нежданно размышления принца прервал чей-то голос.

– Принц Элейм!

В ту минуту юноша был слишком сильно поглощён своими мыслями и потому вздрогнул от неожиданности, когда в полной тишине услышал этот молодой сильный голос. А когда обернулся, увидел перед собой воина, на которого было жалко смотреть. Все его доспехи были изрядно потёрты, как будто по ним долго и старательно водили гвоздём, отчего они уже потеряли блеск. На нагруднике, наручах, поножах и даже шлеме были разводы от налипшей на них земли. Лицо тоже было перепачкано и изрезано шрамами. Видно, буря изрядно его потрепала.

– Благородный Элейм! Как я рад, что нашёл вас!

– Как твоё имя, солдат? – несколько сдавленным голосом поспешил осведомиться Элейм.

– Я сотник Вессал, сир!

– Кто-нибудь из твоей сотни остался в живых?

– Нет, сир! Пока, кроме вас, я не нашёл здесь ни одной живой души!

Что ж! Быть может, всё ещё не так плохо и кому-то удалось спастись. И выжившие уже на пути к Столице.

– Сомневаюсь, сир!

Вессал посмотрел на принца холодным, безжалостным взглядом. Карие глаза пронзали холодом. И казалось, будто из-под густых чёрных бровей вот-вот вырвется на свободу холодный ветер.

– Почему ты в этом уверен, Вессал?

– Я был там, сир! Среди ветра, поломанных деревьев, и поднятых в воздух тел. Я был там, и дрался плечом к плечу с вашим достопочтенным отцом.

В глазах Элейма искоркой вспыхнула надежда.

– Когда у меня над головой засвистел ветер, я не стал бежать. Хотел до конца остаться со своим королём. Но, увы, боги не позволили мне этого сделать. Дитя Пакрома, ужасный по силе ветер в первые же секунды подхватил меня, оторвал от земли и отбросил десятка на два-три шагов назад. Потом, вернув на землю, ещё долго не отпускал, забавляясь как с игрушкой, волоча по земле меж растерзанных деревьев. Когда же проказник – ветер, наконец, отпустил меня, я хотел, было, вернуться туда. Но, понял – Отец Небес не оставит меня в живых, если я это сделаю. Я не стал испытывать его гнев и остался наблюдать за происходящем со стороны, а когда всё кончилось, как и Вы, направился к месту сражения в надежде отыскать выживших. – Так значит, ты не знаешь, что случилось с моим…с Царственным Диреем? – голос Элейма заметно дрогнул. Он, как мог, силился придать ему должной силы. Но её уже не осталось в измученном юном теле.

– Нет, мой принц!

– Что ж… Так вернёмся в город! Быть может, кто-то из выживших уже там…

– Как пожелаете…

*** *** ***