Оценить:
 Рейтинг: 0

Афган неизведан. Книга 1

Год написания книги
2022
Теги
<< 1 ... 4 5 6 7 8
На страницу:
8 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Произошла эта замечательная и нежная история в Афганистане, в доблестной гвардейской 103-й воздушно-десантной дивизии, стоящей у воздушных ворот столицы ДРА, в городе Кабуле.

Произошла она в конце 1985 года или в самом начале 1986. Дело в том, что узнал я о ней и о хитром прапорщике (фамилию называть не стану, дабы человек весьма обидчивый), только в 2018 году и то абсолютно случайно. И поведал мне ее один офицер, который знал этого прапорщика лично, да и сейчас знает. История эта абсолютна фантастичная, и, если бы это случилось где-то далеко, я бы ни за что не поверил. Поехали, сейчас сами все узнаете.

Прилетели мы в Афганистан днем 26 апреля 1986 года. Уже в сумерках подошли к своему новому месту службы – модулям отдельного парашютно-десантного гвардейского батальона связи. В батальоне три роты. Я и мой кореш Витек, попали во вторую – рота радистов–переносников; другие ребята – в первую и третью (радисты в командно-штабных машинах), кто-то и в ремонтный взвод. Был среди нас один солдат, он и попал в ремонтный взвод, они ремонтировали всю технику связи, я его мало знал. В учебке были мы в разных ротах. Невысокий, толстоватый, обычный солдат. Служил и не высовывался, как говорится, ничем приметным не отличался. А потом, осенью, этот солдат пропал из вида и из батальона. Я и мои друзья и не думали ничего. Мало ли, перевели человека в другую часть, бывает такое и нередко, а может приболел желтком. Значит в госпитале «тифозном» тащится.

Вдруг, зимой, я случайно увидел полноватого, молодого и румяного прапорщика на плацу, на построении офицеров и прапоров батальона. Что-то там было, может грамоты или медали им вручали. Плац у нас маленький, всех видно. И показалось мне, что этого прапорщика я видел раньше, но вроде, как и не видел. Лицо знакомое, а форма, обличие, важность, у человека другое. То ли этот человек, то ли другой. Измененная личность, важная.

И только в 2018 году, его друган, майор, уже в запасе, мне и проговорился случайно в «Одноклассниках», как этот «доблестный» солдат стал в течении суток прапорщиком ВДВ. Как они вместе водочку попивали и по Кабулу потом гуляли.

Представьте себе такую картину: ты и твои друзья шуршат, полы моют, в горы таскают рации, ходят в караулы, несут все тяготы солдатской службы и получают тумаки от дедов, наконец проходит долгожданный год службы, и мы стали годками-черпаками. А один из нас стал прапорщиком!? Вот и я не поверил. Фантастика?.. Как говорят в солдатской среде – трассер чистой воды, лажа в чистом виде.

Все мы остались солдатами с нашими девятью чеками в месяц, а этот фрукт стал прапором по перевозке секретной почты по Кабульскому гарнизону. Не верите, а зря, он действительно стал прапорщиком с жалованием в 230-250 чеков и служебным автомобилем, охраной из пары курков-десантников, и, как положено, пил экспортную водочку с офицерами по вечерам и частенько ночевал в штабе гарнизона в Кабуле. Соответственно, завел себе «гёрлу», их там на всех было, он ведь теперь не солдатня оборванная, а целый «генерал-лейтенант», две звезды по вертикали без пробела.

Как?.. Почему?.. Кто дал звание?.. Все просто, как оказалось, до армии он успел закончить Свердловский техникум связи. И теперь имел право стать прапором, написав соответствующий рапорт командованию. Что же это за армия такая, где без окончания специальной школы прапорщиков ВДВ получаешь воинское звание?

Я знал многих парней после техникума и даже института в Афганистане, но никто им не давал ни прапоров, ни офицерских званий. Ведь школа прапорщиков – это курсы офицеров, пусть ускоренные. Там и физическая подготовка, прыжки с парашютом с разных самолетов и высот, дополнительные знания по тактике, по обеспечению войск, психология воинского коллектива, разведывательная подготовка и так далее. А школа прапорщиков ВДВ – это элитная школа, там еще выжить надо, полгода жуткой подготовки. А тут раз – и готово. Сказать, что мне завидно, да нет, конечно, чему завидовать, но все же думаю, что без лохматой руки в штабе 40-й Армии здесь не обошлось. Жаль, что он мне не попался, я бы с ним поговорил по душам, как солдат ВДВ. Конечно, он всячески избегал встреч с бывшими друзьями и своими делами по солдатской службе. Вот я и его практически в батальоне не видел.

А вы как думаете, это правильно, когда молодой и еще неопытный солдат с тремя прыжками из «кукурузника» становится в одночасье гвардии прапорщиком секретной связи ВДВ? А может просто повезло мужику?..

Мы улетели домой, а тот новоиспеченный прапорщик подписал контракт на два года с командующим 40-й Армии. Пробыл он в Афгане почти три года с учетом солдатской службы. Летал в отпуск. Получил за службу боевые награды и выслугу аж девять лет. Ни ранений, ни контузий. Не хило, для вчерашнего солдата, неправда ли?

Интересно выслушать мнение настоящих прапорщиков, которые своим потом, трудом, и кровью, заработали это достойное звание и служили в Афганистане и четыре года; с ротами в горы ходили, а не почту по Кабулу развозили. Мнение всех служивших в ВДВ, в том числе офицеров. В русской армии прапорщик – это тот, кто под пулями и картечью несет знамя в бою!

Наш комбат был суровым командиром, или Здравствуй Новый 1985 год

Декабрь 1984 год. Каунас. А случилось вот что. Узнали офицеры нашего десантного батальона, что скоро в седьмую учебную дивизию ВДВ приезжает большая комиссия из командования военного округа. Полная проверка дивизии и отдельных частей по всем параметрам. Какой-то ретивый взводный или даже прапорщик из старшин, бросил ключ, чтобы всех курсантов и вообще солдат, и сержантов подстричь, чтобы не более одного сантиметра волос было на голове, мол, когда приедут проверяющие из штаба Прибалтийского округа, как раз и отрастет щетинка до двух сантиметров. Вот и начали нас отлавливать, словно овец и стричь почти под ноль, что было в те времена запрещено приказом Министра Обороны, чтобы солдаты не походили на заключенных.

Дело было сделано, нас оголили, а через три дня приехала большая комиссия из генералов в наш доблестный парашютно-десантный батальон связи. Построили курсантов на плацу, в новеньких беретах, новых бушлатах, с автоматами АКС–74у на груди, в белых перчатках. И сапоги со шнурками блестят и отливаются черным гуталином. Все высокие красавцы, загляденье. Идет белый снег, а береты со стриженных голов скользят и сваливаются на затылки.

Тут один генерал не выдержал и засмеялся в сторону нашего комбата – подполковника:

– Молодцы, гвардия! А уши-то у вас не мерзнут, братцы? Волос-то совсем мало, я гляжу?

– Отрастут, товарищ генерал! – звонко гаркнули мы.

Потом генералы и полковники в баню пошли. Скоро они уехали, поставили батальону оценку – «хорошо». Это был успех.

Но комбат не забыл подставу от своих офицеров. Мы, курсанты, лично наблюдали ночное построение всех офицеров батальона на плацу. Со второго этажа нашей древней казармы видно было все отлично.

Двадцать три часа, отбой в ротах уже был. Офицеры и прапорщики выстроились на плацу и сняли с голов зимние шапки. Комбат прочитал красноречивую речь о обросших панках и приказал в течении суток всем прапорщикам и офицерам коротко постричься. «Длина волоса не более четырех сантиметров! Это мой вам приказ!» А потом добавил, что и сам подстрижётся так же.

– Завтра построение на плацу в одиннадцать ноль утра! Буду замерять с линейкой и циркулем! А! И транспортиром, еж вашу! Разойдись! – скомандовал подполковник. – Что вам, отрастут, ха! Жен подключите.

Строй не шевелился, офицеры стояли без головных уборов, а на их головы падал белый пушистый снег. Батальон впал в ступор. Прически у офицеров были модные, как раз чтобы гулять по Каунасу, словно гражданские.

Последовала угрожающая команда:

– Головные уборы надеть! Упор лежа принять! Встать на кулачки!

Через секунду офицеры начали принимать упор лежа.

– Делай раз! Делай два! Делай раз… Встать! Поправить обмундирование. К торжественному маршу, смирно! На пра… Во! Шагом марш!..

Через три минуты ночной плац опустел. После нескольких тренировок по отбитию, мы наконец-то тоже уснули и вытянули свои уставшие ноги, словно паралитики. Спать…

На следующие утро построение офицеров и прапорщиков повторилось. Все офицеры были аккуратно и одинаково подстрижены, как и сам комбат. Мы наблюдали за этим с десантного городка, где сержанты отрабатывали с нами упражнение по покиданию самолета на стальном «Крокодиле», имитирующем борт корабля Ил–76. Я за это тоже люблю ВДВ…

– Молодцы! – довольно гаркнул полковник, убедившись, что его воля исполнена.

– Ура! Ура! Ура! – ответили наши офицеры и прапорщики.

– Поздравляю вас с наступающим 1985 годом! Семьям здоровья и благоденствия!

– Ура!..

– Разойтись по местам занятий и несения службы…

Так встречали новый 1985 год Советские десантные войска в Прибалтике. А следующий новый год я уже встречал в Кабуле, кстати, елки к нам прилетели на Илах из Витебска. Но это уже другая история.

Казарма – цирк, или средневековый театр масок

Куда податься молодому человеку, мечтающему о романтике воинской службы? Здесь нужно включать голову, думать, прикидывать, читать прессу и интернет. Но избежать ошибки чаще всего не удается. А может все-таки можно отслужить так, чтобы не было безумно больно и грустно за потерянные год или больше своего юного времени.

Мне повезло, я общался в армии со смелыми и интеллектуальными офицерами с жесткими, горилла-подобными сержантами, задорными и наивными прапорщиками. Такая форма общения возможна только в ВДВ, где солдата ценят и прислушиваются к нему, не всегда, конечно, но бывает и такое.

Увы, в других войсках, чаще всего, к солдату отношение – «смешное», его часто просто не воспринимают всерьез.

«Кто в армии служил, тот в цирке не смеется. А если смеётся, то беззубым ртом», – так шутят солдаты, отслужившие не в показательных частях вооруженных сил, а в настоящих «зонах» закрытого режима, которыми стали для них казармы и строевые плацы полков или батальонов, заброшенных в таежной глуши.

Вообще не понятно, зачем нужны некоторые воинские части, если двадцать лет назад бывший министр закрыл и уничтожил ранее элитные, орденоносные воинские части и такие же легендарные военные училища. Но вернемся к основной теме этой уникальной публикации. Раздумывая много лет, я вдруг пришел к выводу, что армия, в принципе, в любом ее обличии или временном отрезке цивилизации является ничем иным как «Театром абсурда или театром масок». Хорошая воинская часть становится «Театром Драмы и Комедии», плохая – становится киностудией по съемке фильмов ужасов.

«Начальник театра или художественный руководитель» – конечно же, сам командир воинской части. Дальше идут режиссеры – офицеры командиры рот, художники-постановщики – замполиты. Ведущие актеры – это конечно, сержанты. А вот реквизиторы и кладовщики – это доблестные прапорщики каптерщики.

И вот состоялся набор молодых и неопытных актеров, которые ничего не умеют, да и еще ленивые, как хомяки, дохлые, как кильки, наглые, как носороги. Директор театра мечтает провести первое представление – это первый строевой смотр, потом присяга, первые учения и так далее. Театр должен работать как часы, а постоянный персонал театра должен быть профессиональным.

И вот, постепенно весь этот новый балаган из молодых актеров становится более-менее вменяемым и довольным. Кормят в «театре» хорошо. Начинаются репетиции, осваивается новая техника и так далее. Все бы шло хорошо, но актеры на контракте – сержанты, начинают скоблить на свои тупые затылки. Им становится скучно, они не дают молодым актерам спать, а вместо этого устраивают ночные репетиции, не предусмотренные репертуарной программой «театра». Молодые актеры начинают сопротивляться, начинается трение между ними и молодыми офицерами части – «театра». Вот так примерно выходит из строя вся структура воспитания в вооруженных силах.

Подумайте сами, если молодого солдата начинают бить по ушам, ставить калабахи, фофаны, бить ногами под зад, придавая ускорение. Обзывать: баранами, духами, лохами, слонами, уродцами, доходягами, шлангами… Может такая рота или батальон выполнить учебно-боевую задачу? Уверен – нет.


<< 1 ... 4 5 6 7 8
На страницу:
8 из 8