Легат инквизиции

Мы сообразили, что Марина совсем не догоняет, но ничего нужно время, чтобы привыкнуть к стилю работы команды, и нужна практика. Без практики – никак!

Глава 9

Мы спрятали бот среди коралловых нагромождений, сами выбрались на колючую сушу, кораллы хрупкие неоднородные, разные по прочности и конфигурации, но этот выступающий из воды риф избавил нас от качки на волнах и придал, хоть какое, ощущение суши. Я никогда не думал, что подвержен морской болезни. Девочки, моментом, создали уют на месте нашего базирования, и после маленькой передышки мы начали работать. Я аккуратно прощупал границы острова. Никаких аванпостов, ничего, кроме маяков и лодочной пристани. Дальше, вглубь острова, было сложнее. Я обнаружил несколько радаров и один из них – направленного действия, он меня беспокоил, его антенна смотрела строго в нашу сторону. Я кивнул Самару, он негласно, контролировал мою работу. Самар сделал отметки на контурных картах острова, выданных нам при отплытии из Италии. Я плохо ориентируюсь на местности, особенно в море, но не сильно ошибусь, мы находились в районе Липарских островов, и здесь в этом густонаселённом районе «Сенатор» выбрал место, для проведения своих экспериментов? Прав генерал:

– Если что хочешь спрятать, то ищи место, которое находится у всех на виду. Никто не подумает, что здесь можно спрятать что-либо!

Мне не давали покоя эти радары, они не были направлены в небо, и антенны совсем другой конфигурации, это скорее всего были пеленгаторы, и один из них нас кажется засёк. По активности военных в районе лодочной станции, я понял, что нас вычислили.

– Ожидайте «гостей», скоро будут, – передал я Смереке. Она кивнула мне в ответ. Я хотел продолжить сканирование остова, но парапсихологический удар большой мощности вывел меня из строя. Смерека видела, как Жила потерял сознание, из его носа, глаз, ушей шла кровь. Смерека кивнула Марине:

– Надо что-то делать, Жила умирает. Спаси друга.

Марина все поняла буквально и с безжизненным товарищем провалилась в прошлое, в шестнадцатый век, в деревню, откуда она вытащила своего «крестника». Уж если умирать, то в родных местах, там, где похоронены твои близкие. Мы уже не видели дальнейшей работы товарищей: Самар, превозмогая чудовищную боль, вычислил большинство объектов острова, нейтрализовал операторов чудовищных машин, а Сол с Руном завершили разгром всего оборудования. Смерека не отвлекалась, на её долю пришлось уничтожение десанта, направленного от острова. Смерека не жалела никого, она применила максимальное воздействие на атакующих. Бойцы ЧВК подымались в воздух со своих лодок, перед тем, как умереть. Ценой работы девушки была жизнь всей команды. Хватит нам одной потери Жилы. Все её понимали. После разгрома острова, Самар настоял на том, чтобы мы высадились на остров, необходимо было проверить, проконтролировать свою работу. Самар сказал, что могли остаться чертежи дьявольских машин, математические расчёты, и документы на использование материалов. Смерека согласилась и дала команду на высадку на остров. Мы подобрали один из уцелевших катеров десантников. Весь остров пылал от сгорающей пластмассы, ещё продолжались неконтролируемые взрывы, от воспламенившихся горюче-смазочных материалов, детонировало оборудование в подземных бункерах. Сол нашёл закрытых людей, это был расходный материал – будущие жертвы дьявольских машин. Смерека отпустила пленников. Наконец Самар нашёл то, что искал, его находка лежала на третьем уровне подземного хранилища, закрытая в сейфах. У команды не было времени, для поиска ключа шифра, для открытия сейфов, в любое время на острове могли появиться корреспонденты, пограничники, или кто-либо, привлечённые густыми клубами дыма над водой. Самар нашел ручной гранатомёт, и мы обстреляли сейфы. Документация задымилась, вспыхнул пожар, но его никто не спешил тушить, Илья Борисович приказал уничтожить всё на острове. В какой-то момент, сработала противопожарная сигнализация и раздался взрыв в наших мозгах. Больше никто ничего не помнит. Катер с пограничниками забрал команду туристов через два дня, как договаривались, туристы смогли добраться до острова, пограничники нашли их уже невменяемыми. Никто не знает, что случилось на острове. Пограничники нашли ещё несколько человек, может быть они из местных жителей? Все люди ходили по остову бесцельно, с закрытыми глазами, без капельки здравого смысла в головах. Пограничники забрали их на берег, предварительно связав верёвками, чтобы люди не вывалились за борт в долгом пути на берег. Пограничники вызвали МЧС. Вскоре это место оцепили. Газетчикам удалось и сюда пробраться, уже через час в СNN, по новостям, был сюжет с места происшествия, со своей журналистской версией.

«Сенатор» вылетел на похороны друга. Когда умирают друзья – это тяжело. «Сенатор» еле добрался до гостиницы, чуть не утонув в дорожной «пробке». Он налил себе стакан виски, достав напиток из бара-холодильника. Сегодня был трудный, нехороший день, «Сенатор» опрокинул стакан в рот, выпил, не закусывая.

– Что за жизнь – теряем друзей, врагов!

По телевизору показывали новости, «Сенатор» узнал свой остров.

– Нет, нет, только не это! Кто-то сломал его любимую «игрушку». Все окна в гостинице были открыты, на площади перед зданием бегали голуби. Раздался выстрел. Резкий звук выстрела услышали все: и обслуживающий персонал гостиницы, и прохожие, стайка голубей сорвалась с площади и взлетела в небо, вместе с душой «Сенатора». Падре прочитал некролог в «Правительственном вестнике», он понял, что это было концом гонки проектов. Это была месть, его личная месть за всё: за унижения, за предательство, за потерянные годы. Падре не ощущал удовлетворения – он победил в этой борьбе, но какой ценой? Падре потерял армию, свою армию. Четверо бойцов в папской клинике, в палате для душевно больных. Врачи говорят, что их заболевание безнадёжно, нет никакого шанса для излечения. У них у всех повреждён головной мозг, как кто утюгом прошёлся по мозговым полушариям, у них выжгли всё, что отличает человека от животных. Двое, вообще, пропали. Генерал плохо знал мальчика – его, кажется, называли Жилой во взводе, но без Марины, он как без рук! Генерал не знал, что произошло на острове. «Сенатор» застрелился, а жаль, толковый был мужик! Пора и мне на заслуженный отдых, всё чаще подводит память. Генерал написал письмо-прошение папе римскому об своей отставке, по состоянию здоровья. Генерал и здесь опередил события, разговор об отставке главы инквизиции и папской разведки шли уже давно в кулуарах, между священниками. Он отдавал трезвую характеристику происшедшим событиям. Нет, святой отец не победил в войне проектов, и не проиграл одновременно. Между сражением двух армий будущего была ничья, с колоссальными потерями с обеих сторон. Очень жаль, что «Сенатор» решил сойти с дистанции раньше времени. Достойный противник был. Теперь и соревноваться не с кем, и незачем. Илья Борисович, он же генерал и падре Франциск отправил письмо с прошением об отставке, через нового временного легата. Отец Франциск не доверял – ни почте, ни телеграфу, ни компьютеру. Только дипломатическим структурам – так будет надёжнее.

***

Сегодня в кирхе было много народа. Всем хотелось взглянуть на пришельцев. Первым их увидел хромой Иоганн, он с утра шёл убираться в церкви, была его очередь. Он и увидел молодую женщину, сидящую над умирающим прихожанином. Хромой Иоганн сразу понял, что они не местные. Женщина была одета в мужские одежды, с множеством карманов. На умирающем был камзол, странного покроя. Хромой Иоганн помог перенести прихожанина из кирх шпиля в часовню. Не место умирающему в трансепте. Хромой Иоганн поразился силе женщины – чтобы затащить умирающего на скамью для прихожан, нужно обладать силой взрослого мужчины, а девушка была худа, и тоже выглядела болезненно. Тем более она была глухонемой, совсем не реагировала на слова потомственного портного. Иоганн сбегал домой, подобрал одежду для женщины. Скоро будут собираться прихожане, негоже, если они увидят женщину в мужском платье. Портной увидел молнию на брюках, и долго крутил их в руках, он не мог понять, как это работает и из чего оно сделано. Марина выхватила одежду у него из рук и бросила в огонь в камине часовни. Не хватало того, чтобы её разоблачили по одежде. Хромой Иоганн посмотрел на женщину, ему было не понятно, чем он её разозлил. Но стали появляться первые прихожане, и хромому Иоганну было уже не до пришельцев, он, наспех, закончил уборку в церкви. Скоро должен появиться пастор, он живёт недалеко от реки, но далековато до кирхи. Пастор, обычно, никогда не опаздывает на службу. Хромой Иоганн вспомнил про незваных гостей, которые умудрились войти в кирху, не повредив замок входных дверей. Надо представить их пастору, пусть он сам решает, что делать с пришельцами. Хромой Иоганн поднялся в часовню, женщина спала, склонившись над умирающим. «Труп» открыл глаза. На лице были следы от запёкшейся крови. «Труп» замычал. Воды хочет, – догадался портной. Он подал ему воды из кувшина, умирающий пил воду крупными глотками. Иоганн позвал лекаря, этот раз он был в кирхе, а не у себя – в горах.

– Жить будет, – сказал травник. Он осмотрел и ощупал больного. Переломов нет, наверное, сотрясение мозга. А это кто?

Лекарь указал на женщину.

– Не знаю. При нём была. Она глухонемая.

Лекарь щёлкнул пальцами, спящая женщина вздрогнула от звука щелчка.

– Это вряд ли. Она хорошо слышит, придёт время, может и заговорит.

Пришедшие, не зная местного наречья, часто притворяются глухонемыми. На бродяг и бандитов они не похожи, и если за защитой пришли к богу, то истинные верующие и, наверное, хорошие люди. Если возникнут какие трудности с их поселением или лечением, предупреди меня, я заберу их. Лекарь обещал занести настой из трав для больного. Я предупредил пастора о чужих в часовне, он кивнул мне, что понял:

– Ты правильно всё сделал Иоганн, что дал приют иноземцам. Бог наградит тебя за праведные деяния.

После службы пастор поднялся в часовню, о чём говорил он с пришельцами это осталось в секрете, только бог слышал этот диалог между священником и «глухонемой» женщиной.

Пастор оставил гостей при церкви. Лекарь принёс обещанный отвар, и больной, с божьей помощью, пошёл на поправку, через три месяца его можно было увидеть сидящим на лавочке, напротив кирхи.

***

– Дядя, ты что здесь делаешь?

Эти слова трёхлетнего малыша разбудили мой мозг. Меня ещё шатало, я неуверенно двигался, но голова перестала болеть, и главное, я стал понимать речь людей. Местность, в которой мы находились была странной, но почему-то знакомой мне, и этот язык, сомневаюсь, чтобы его вложили мне в лабораториях обители. Да, я всё вспомнил, до мельчайших подробностей, и каждый день мне приносил новые воспоминания. Пока я не мог говорить и был очень слаб, но это пока! Я верил, что организм победит болезнь, и, если я не умер сразу, после атаки машин, значит ещё поживём, повоюем. Конечно, я узнал Марину, только не могу ей об этом сообщить. Я не знаю, где мы находимся, но это место мне знакомо: там за бугром река, на которой римский мост, а за мостом мельница моего отца. Я понял, я дома, на своей родине. А моя душа болит за ребят: как они там, что с островом, смогли ли они победить в битве с машинами. Вопросов накопилось много, но к моему сожалению, у меня не хватит сил, чтобы дойти до моста, и не восстановилась речь, чтобы задать все вопросы Марине. Я благодарен, что девушка не бросила меня в беде, и каждый день ждал трёхлетнего карапуза, с которым старался тренировать свою речь. Сегодня я сказал своё первое слово, хотя язык был частично парализован. Марина говорила, что должен прийти врач. Марина ещё не знала местное наречие, но я её понимал, значит ещё работали те программы, которые заложили нам в обители.

Глава 10

Мышцы языка восстанавливались, по крайней мере, я уже не мычал.

– Как зовут тебя, раб божий?

– Не знаю. Я не помню имени. Посмотрите в своих записях, мой отец был мельником в этом селе, а жили мы где-то возле речки. У меня было два старших брата, оба служители церкви, я был младший в семье.

Не знаю, понял ли пастор, что-либо из сказанного мной. Но он отправился пересматривать метрические книги.

– Твоё имя Венедикт, ваш дом находился недалеко от того места, где живу я. Только я тебя совсем не помню. Родители рассказывали, что у старого Якуба пропал сын, но как давно это было. Сейчас инквизиция не посещает наши места. Священный суд не нашёл большого греха в лютеранстве. Больше беспокоят рекрутёры армии короля.

Пастор накаркал. Вокруг в сёлах были волнения, народ недоволен был правлением короля, который старался расширить границы королевства за счёт новых завоеваний в войнах с соседями. Король давил своих подданных налогами и всевозможными поборами на содержание армии и наёмников, набранных в скандинавских странах. Рекрутеры, вместе с армейскими подразделениями взяли село в кольцо, и как в охоте на дикого зверя, провели облаву на всех молодых юношей. Марина не пустила наглых пьяных рекрутёров, показывая на пальцах, что я болен непонятной немощью, что у меня тиф и частичная парализация организма. Солдаты смеялись над глухонемой дурнушкой, некоторые решили вытащить симулянта на улицу. Марина приняла бой, по всем правилам боевых искусств. Войны начали валиться один за другим, тогда солдаты изменили тактику, стали наваливаться на женщину толпой. Силы Марины были на пределе, и тогда она постаралась применить свой дар. Армия атакующих моментально поубавилась. Это немного отрезвило рекрутёров. Они за пределами часовни стали ожидать подкрепления.

– Ты, хоть недалеко их отправила?

Марина поняла мой вопрос.

– Нет. Они в этом же времени, я их забросила в Исландию, а может в северную Норвегию. Там уже холодать начинает, это им будет место, где они успеют остыть, перед тем, как нападать на безоружную женщину. Ты то как? Я видела, что пытаешься мне помочь, кто бы поддержал только.

У Марины ещё остались силы на иронию. На дворе раздался шум:

– Палач из отряда святой инквизиции!

Этот отряд находился в резерве армии короля, посланной на усмирение бунта в непокорной провинции. Прусский король был тоже из немцев, местные не любили ни его, не чванливых вельмож короля. Он окопался в замке Кёнигсберга и боялся оттуда вылезать. Инквизиция тоже базировалась в столице Пруссии, а палач, видимо, был известной личностью на фоне всех этих политических событий. В часовню зашёл мужчина. Один, без сопровождения, он махнул рукой, что-то пробормотав по латыни, и Марина упала на пол, рухнула, как статуя, без подстраховки. На меня мужчина даже не посмотрел. Вошли служивые и связали Марину и меня верёвками. Нас и новых рекрутов повезли на подводах в Кёнигсберг. Пастор успел нам сунуть еду в корзинке. Хотелось сильно пить, но руки были связаны. В город мы приехали ночью, нас выгрузили под землёй, в кельи, вырубленные в песчанике, всё это пространство, скорее напоминало тюрьму, чем казармы для новобранцев. Военные, сопровождающие нас были озлоблены неудобствами в пути, большую часть дороги им пришлось идти пешком, если прибавить к этому горный ночной туман и рой мошки, кружащий над головами солдат, то я их понимаю. К нам в келью ворвались четверо.

– А эту куда? – спросил молодой ещё безусый служивый.

– А эту, палач приказал приковать цепью, и к ведьме…К той самой – из Румынии.

Они подхватили Марину и утащили, разлучив нас. Мои глаза сомкнулись от усталости. Утром нас разбудил шум из соседних келий, ночью сбежала ведьма. Одни из солдат пытались её искать, другие отдавали подзатыльники третьим, обвиняя их в недосмотре. Про нас, временно, все забыли. Палач приказал Марину освободить, развязать, снять с неё цепи и отвести её к брату. Меня иезуит принял за брата, я не знал, что девушку успел осмотреть врач. Рекруты, один за другим покидали келью их отправляли на допрос к следователям инквизиции. Для будущих солдат это была безопасная процедура. Мы с Мариной остались одни в келье, она помогла мне освободиться от верёвок, связывавших моё тело. Марина в рекрутских пожитках нашла сухарь – это был наш ужин и обед. Нас никто не кормил, солдаты смотрели на нас, как на приговорённых к эшафоту. За нами пришли после обеда. Я уже наслышан был о пытках в подвалах инквизиции, но нас привели в чистую не большую уютную комнату. Посредине стоял стол с письменными принадлежностями и скамья для осуждённых. Стул, на котором сидели дознаватели, был спрятан за столом. Мы с Мариной переглянулись. Никого, кроме нас не было.

– Это ты ведьму освободила, – спросил я тихонечко по-русски.

– А то как же? Знаешь кто это был?

– Без понятия, у меня среди румынских ведьм знакомых нет.

– Это была Смерека. Я отправила её в обитель.

– Зачем вернулась сама?

– Тебя выручать, дурень!

Скрипнули петли входных дверей, дознавателем был уже знакомый палач, принимавший участие в нашем пленении. Рядом с ним был писарь – клерк в сутане. Палач, от двери, начал задавать вопросы по –русски, видать в инквизиции были свои методы дознания. Прослушка и здесь под землёй была на высоте.

– Так ты говоришь, что работал легатом в папском государстве?