Газда

Я понял, не стал уточнять. Что ж, видно результаты нашей работы. ОК сказал, что подготовил место для моего постоянного жительства, со всем необходимым для зоны, есть даже индивидуальная дезактивационная камера и кондиционер. После повторной дезактивации помещения, можно будет заселяться. Это совсем рядом со столовой, на втором этаже – бывший банкетный зал. Блин, я как олигарх: проснулся в банкетном зале, и через читальный зал в Париж, в ресторан, итак каждый день. Над дверью уже повесили вывеску:

– Властелин зоны (Без всяких хренов моржовых).

Утром разбудила зуделка, (слушалка, говорилка, нервы трепалка). Куда я только её не засовывал? От привидений, спрячешь что-нибудь?

– Алё, баба Яга на проводе! Проверка связи. Московское время – четыре часа пятьдесят минут. Властелин, поздравляю с началом рабочего дня, и, наконец, ты убрался из моего офиса.

Блин, до начала рабочего дня, два часа, а этой карге не спится. Ну и командовала бы своими пионерами, пресс-секундант склеротичный. Рабочий день начался с оперативки, это что-то новое. Все работники зоны собрались на площади перед библиотекой, все испуганно смотрели на верх, а ОК присел на корточки и вертел головой по сторонам. Раздался скрежет ржавых тарелок-громкоговорителей:

– Равняйсь! Смирно! Парадом командовать буду я!

И из-за угла столовой, на максимальной реактивной скорости в восемь махов, появилась баба Яга. Звуковой барьер, взятый её метлой, как раз пришёлся на головы собравшихся. Блин, мы от взрыва, все оглохли, толпа, куда-то, двигалась и мы все шли по инерции.

– Предупреждать надо.

Я покосился на ОК. Его перекосило, и он мелко дрожал, как наркоман. Это была зона. Она на привидения воздействовала непонятно. У ОК укоротились ноги и что-то появилось, похожее на туловище, как будто, невидимый скульптор лепил его из пластилина, у всех на глазах. Он подошёл ко мне:

– Ты останешься за старшего. Зона дала два дня, чтобы подыскать мне замену. Я ухожу.

Всё не слава богу, я плюнул на это театрализованное представление, устроенное бабой Ягой, она продолжила командовать своим парадом, а я не стал дожидаться вечера, времени открытия входа в Израиль, и через читальный зал, через Киев, из Борисполя, первым же рейсом, в сторону Хайфы. Время не ждёт! Роза долго не отвечала на мобильник, я ещё не успел взять вещи с багажа, как

– Вау!

И моё чудо, в лёгких одеждах, делающих девушку ещё невесомей и желанней, повисло на моей шее. Я ей что–то говорю, а она не понимает, не хочет понимать, висит, и смотрит на меня, как кот на валерьянку.

– Откуда ты взялся!?

И вместо того, чтобы обнять, приголубить, зацеловать любимую:

– Роза. Где твой дед?

Невеста ждала от меня всего, но только не этого. На её заразительный смех, обворачивались прохожие, тормозили таксисты, я никак не мог её успокоить.

– И ты, пол мира облетел ради встречи с моим дедом?

Зона научила меня не врать:

– Да.

Остановилась скорая помощь:

– Девушка! С вами всё в порядке?

– Да, не беспокойтесь.

Но только лучики её изумрудных глаз пробегут по моему лицу, и снова площадь перед аэропортом взрывается от безудержного смеха.

Бабушка! Может ты не все ошибочные гены убрала из моего тела?

Если вас в Израильском аэропорту, кто-то встречает искренней улыбкой, значит день твой удался и всё будет хорошо! Пока ехали в такси, до Хайфы, я пытался Розе растолковать, что случилось в зоне, и зачем мне понадобился её дед. Мы непроизвольно перешли на арабский, бедный таксист уже готовился выскочить по дороге, не выдержавший наших темпераментных восклицаний и жестов. Роза опять рассмеялась, перейдя на русский, оказывается она изучила его по линии ООН, говорили тебе:

– Не зли кармелитку.

– Так это в зоне.

– Ты не дочитал инструкцию и не дослушал:

– Не зли кармелитку в зоне любви, и её поцелуй запечатал протесты моих русских генов.

Пример заразителен.

– Так, что, может мне всех диких гусей и верблюдов перецеловать? Тогда в зоне воцарится вечный мир?

Но этот вопрос повис в воздухе. Видавший виды, пожилой таксист, с мозолями на ладонях, смотрел на нас, как на сумасшедших, пока Роза его не успокоила, сказав на иврите, что мы друзы. В зоне неоднозначно приняли уход ОК, хотя каждый знал, что против зоны выступать бесполезно. Каждое из приведений имело свой договор с зоной, мы же все работали не ради денег, нас послали сюда для исправления от несносных пороков, заполнивших наши души. Мы должны очиститься в зоне, и только зона решит, готовы мы или нет к дальнейшей жизни. Поверь, если ты разбрасываешься окурками и пластиковыми бутылками, если ты по образу своему и по поведению свинья, то кем бы ты не был по вероисповеданию – твоё место в зоне, человек! ОК с Друзом зарылись в документации, Роза проводила нас до библиотеки и смылась в Париж, через чёрный ход. Я остался не у дел, и решился пройтись по внутренней зоне, заглянуть под саркофаг, поискать артефакты после строителей. Ведь даже упаковка от жевательной резинки, была артефактом и расширителем для зоны. Не знаю, успеет ли Друз двадцать восемь перенять опыт ОК. Раньше у меня проблем не было: Я сдавал уменьшителю зоны всё, что находил, а он говорил, что надо сделать. Что ж, незаменимых работников не бывает: Вместо привидения ОК, будет инопланетянин, я считаю – это адекватная замена. А что он не знает русского языка, ничего страшного, в зону ещё входит более семьдесят стран, а баба Яга, даже немых строит. В зоне инопланетянина назвали Друзь, так привычней, чем-то на друг похожее. Друзь быстрее разобрался с событиями в зоне, чем я, к нему и привидения сразу с уважением относится начали, без зубоскальства и оскорблений. Я к этому целый год шёл, пока зона уменьшатся не стала. А теперь больше пионерам достаётся. ОК растворился перед концом рабочего дня, в своём кабинете, даже проститься не зашёл. Двадцать восьмой лихорадочно что-то записывал в свой блокнот на языке друзов, он не доверял магнитофонам и запоминалкам бестелесных. Я не стал его отвлекать, Двадцать восьмой работал, он согласился быть, фактически руководителем зоны, ОК кажется успел всё передать деду Розы. Я дал время ему освоится, чтобы закидать вопросами, на которые не хотел отвечать ОК. Этот длинноногий бестелесный, игнорировал меня, обращался, как с умственно отсталым ребёнком, он словесно издевался надо мной, и если секундант мог дать отпор, то я, доведённый до бешенства, этим зонным уменьшителем, даже не мог заехать ему в пятак. Он любил вывести наши скандалы на всю зону, тайком подключив систему оповещения через громкоговорящую связь, выставляя Властелина в неприглядном виде. Да при одном моём появлении, за пределами кабинета ОК, не надо было очки одевать, привидения стелились, от смеха, сплошным ковром. Этот первый год моей работы, был тяжёлым самым. Мне прошлось пройти через такие издевательства, и самое неприятное из них, что любое, даже полу сумрачное привидение, старалось оскорбить меня, не забыв назвать ганзой – Властелином зоны. Целый год я терпел, и не помогли бабушкины сверх возможности. ОК мне сказал, что это было сделано умышленно, по инструкции, привидения и так обижены, а ты материальный, и тебя не тонкий мир выбрал Властелином. А вам ещё предстояло работать вместе. Когда ты появился в зоне, в тебе было столько гордыни! И ОК начал перечислять все мои чудачества и амбиции. Я слушал и смеялся, смеялся над собой. Единственно, кто меня поддержал тогда из привидений, это Чахлый, он имел вес на зоне, так что можно считать, что годом насмешек, я легко отделался. Ок предупредил, только бабе Яге и пионерам ничего не рассказывай, каждый должен пройти свой Рубикон. Тогда я и узнал, что материальных в зону направляют на исправление, а тонкий мир имеет свои структуры власти и исполнения. Я не верил сказкам, про исполнение желаний. Но ОК сказал, что это не так, и если верить и чего-то желать «Очень, очень», то оно обязательно сбудется. Два года мы проработали вместе с ОК. Я к нему привык, и не смотря на первоначальные скандалы, даже любил по-своему. Кстати ОК, пресс – секундант, «стиралка», и ещё немногие привидения, которых я видел чётко, почти, с первого дня в зоне. Теперь, по истечению двух лет, проведённых в зоне, привидения перестали маскироваться, я их даже не вижу – чувствую. А баба Яга даже меня переплюнула, она если надо, то и отлупить любое привидение может. Вот и не верь после этого в сказки. Правда остальные, в том числе и пионеры, успешно перевоспитываются. ОК поговаривал о наборе новых групп и расширении нашего детского садика, но не успел, а мысль была хороша. Придётся двадцать восьмому дорабатывать. Двадцать восьмым я его назвал по методу внучки, дед не любил слово «Царь», да и Друзь – это больше еврейское, привидениям простительно, а для материальных, он Друз двадцать восемь. На зоне не было имён, как-то не принято. На двадцать восьмого, дед не обижался, а назвать его новым ОК, язык не поворачивался. Роза появилась поздно, нырнула в мою постель, я сквозь сон услышал, что в зону собираются прибыть представители внешней разведки из Франции и Германии со своими предложениями, надо такое и в Израиле провернуть. Роза, по-моему, возглавляла еврейский сектор внешней зонной разведки. Но я уже не слышал и спал. Утром я проснулся без Розы. По говорилке позвонил секунданту, и услышал недовольный голос бабы Яги:

– Вашу Розочку с четырёх часов утра Друзь мучает, у них там диспут, временами перерастающий в скандал.

Самое интересное всегда проходит мимо моих ушей, этот двадцать восьмой из Друзей который, устроил тайное собрание тогда, когда даже привидения спят, а тут разведчики со всех миров спорят – этично ли то, или не этично. Внешняя зонная разведка тесно связалась с местными представителями тонкого мира, и вычислить связи с Чернобылем любого материального не было проблем, потом начиналась работа. Верх мастерства считалось довести жертву до белого каления, чтобы он сам вернулся на место своего преступления и разбил свою голову о развалины четвёртого реактора. Но спор был не об этом, разведчики с Франции и Германии стали эксгумировать трупы причастных к чернобыльской аварии, и переправлять останки в зону. Некоторые из братьев посчитали это не этично, по отношению к людям. Но многие не поддержали их. Разгорелся скандал, и чтобы погасить его, двадцать восьмой и собрал общее собрание.

– Властитель, честное слово, я бы и тебя пригласил, но ты же любишь поспать.

В зоне врать нельзя, но хитрить, не открывать всю правду, не запрещается. Меня он пожалел, родную внучку в четыре часа ночи, из сладкой постели вытянул, а меня пожалел. Я успел на конец представления, когда привидения сгрудились в очередь, перед входом в библиотеку. Роза нырнула в холодную постель и сразу, ладошкой прикрыла мой рот – этот сигнал означал: не приставай, молчи, не зли кармелитку: я монашка, я в домике. Она спит, а я, блин, как дикий гусь, и разбудить – разбудили, и вставать не хочется.

– «Московское время шесть часов. Приглашаем вас на утреннюю зарядку!»

О, верес соте!

Глава 7

Моя кармелитка поддержала немцев и французов:

– Не гоже останкам всемирных преступников лежать в священной земле Израиля. Пора очистить еврейские кладбища от личностей, причастных к аварии. Пусть мирный атом согревает их прах, для тех, кто предпринял всё, чтобы авария состоялась, для тех, кто знал, но промолчал, для тех, кто устраивал первомайскую демонстрацию в городе, во время атомного коллапса. Этот артефакт нужно захоронить в зоне, в ядерном могильнике.

Я еле успокоил невесту. Всё решил Двадцать восьмой. Зона уменьшается, это главный ответ на этику. Когда люди строят объекты, типа химкомбинатов, атомных станций, бактериологических лабораторий, они задумываются о этике? О тех мирах, что их окружают? Об угрозах жизни тех существ, которые в этих мирах обитают? Назовите мне хоть один проект, в котором есть глава:

– Безопасность иномирян.

Нет, мы будем создавать андроидный коллайдер, перечеркнув тенью чёрной дыры пол Европы. Вот вам ответ на этичность. С нами не считаются, а я считаюсь с тем, что с каждым вернувшимся в зону трупом, зона уменьшается, позволив друзьям завершить свой переход. На этом диспут был закончен. Не знаю, этично ли это или не этично, умышленная ли эта авария или досадная ошибка исполнителей, но прах всех идиотов, устроивших массовую гибель людей, отныне, будет храниться здесь, как артефакт человеческой глупости. Я считаю это правильным. Каждый должен отвечать за свои ошибки, если даже не признал своей ответственности перед человечеством. Это будет лучшим памятником экспериментаторам.

Меня всё время привлекал кабинет ОК. Прямо перед входом висела огромная карта мира, в котором мы живём. На ней можно было найти нашу зону, в которую ежемесячно вносятся изменения по изменениям границ, вся карта была в каких-то цифрах, не понятных значках, разноцветные карандашные пунктиры и флажки, как в военном штабе. Флажки, постоянно передвигались по поверхности висящей карты, создавая различные фигуры, иногда даже касаясь границ нашей зоны.

– Что это?

Спросил я у Двадцать восьмого. (Я этим вопросом, в своё время, замучил ОК). Но моя хитрость, и теперь не удалась. Двадцать восьмой, не прилагая особых усилий, вытолкал меня за пределы кабинета:

– Это Джокер уменьшителя. Тебе ещё рано знать про секреты зоны. Не обижайся! Придёт время, я сам расскажу тебе всё, а пока… пока, ты ещё нужен мне живой.

Дверь в кабинет закрылась перед моим носом. Поговорили называется, ё моё! К концу месяца, Двадцать восьмой, перед всеобщим собранием объявил о результатах: зону покинуло больше двадцати стран, шестнадцать групп новобранцев штурмовали территории городов, выискивая артефакты с помощью местных привидений, у бабы Яги появились заместители. Секундантом теперь работала прелестная молодая пигалица. Роза, при встрече, предупредила её: