Рассказы, изданные на бумаге. Война. Книга 2

Глядя на транспорт, Яков вдруг понял, чем он отличался от прочих плавсредств. На крыше надстройки стоял крупнокалиберный пулемёт ДШК, защищённый плитой из брони. Боевое оружие крепилось к трёхногой турели. Она позволяла стрелять не только параллельно воде, но и задирать длинный ствол к небесам.

Окна в маленькой рубке закрывали стальные щиты с узкими смотровыми щелями. Все борта покрывали листы из железа. Причём они поднимались на ту высоту, чтобы закрыть человека, сидящего на узких скамейках.

«По крайней мере, защитят от осколков, – успокоился парень. – Ну а если, внутрь попадёт снаряд или бомба, тут уж ничего не спасёт».

Позади теплохода Яков заметил несколько крупных рыбачьих баркасов. Каждый имел шесть или восемь парно расположенных вёсел. Скромный кораблик оказался совсем небольшим и не мог вместить всех пехотинцев. Они пошли вдоль низкого берега и стали рассаживаться в баркасы из дерева, у которых не было какой-либо защиты.

«Будем надеяться, что пилоты фашистов захотят, потопить теплоход, а на лодки они не обратят никакого внимания», – попытался зенитчик успокоить себя. Правда, легче ему, почему-то, не стало.

Подсвечивая себе фонарём, Степан Сергеевич довольно внимательно осмотрел все баркасы. По каким-то приметам, он выбрал тот, что оказалась в самом конце каравана, и сел на заднюю лавку. Рядом устроился Яков, а два друга-бакинца разместились на узком носу. Остальные места заняло отделение пехоты.

Яков заметил надпись на внутренней части деревянного борта. В ней говорилось о том, что судно рассчитано на тринадцать пассажиров без груза. Меж тем, в него влезло пятнадцать. Шестеро уселись на вёсла, остальные – кто где.

Двум бойцам не хватило места на лавках, и им пришлось опуститься на мокрое дно, прямо в ногах у своих сослуживцев. К тем баркасам, где солдаты пытались соблюдать речную инструкцию, подходил офицер, следивший за переправой. Он впихивал в каждую лодку ещё пару людей.

Перегруженный деревянный баркас опустился так глубоко, что борта поднимались над поверхностью Волги всего на две ладони. В досках оказалось много пробоин.

В них потекла речная вода, и майор приказал: «Рвите портянки, забивайте отверстия разными тряпками. Если не хватит, используйте даже пилотки и что только можно. Иначе не доплывём до правого берега и благополучно утонем».

Подавая пример, Степан Сергеевич развязал свой тощий «сидор», достал из него куски чистой ткани и начал заделывать дыры, до которых он мог дотянуться. Все остальные последовали его указаниям. Они кое-как заткнули главные течи, взяли свои котелки и стали вычерпывать воду, что скопилась внутри.

В ночной тишине раздалась команда: «Вперёд!»

Кораблик отчалил от берега, развернулся на месте и медленно двинулся к Волге. Привязанные к низкой корме, канаты враз натянулись, легко сдёрнули с отмели лодки и потащили их следом.

Перевозчик выбрался из узкой протоки. За ним плыли десять баркасов, нагруженных сверх всякой меры. В борт ударила небольшая волна. В небе послышался гул самолётов врага. Яков поднял голову к небу. Там, один за другим, загорались огни немецких ракет.

В этот раз они не поднимались с земли, как было в Астрахани неделю назад. Вокруг Сталинграда скопилось так много войск, что диверсанты фашистов не могли подойти к переправе.

Да и зачем это делать, когда над рекой совершенно спокойно барражируют ночные разведчики и включают яркие «люстры» одну за другой. Но здесь фрицы использовали не простые патроны, что выпускают ракетницы, а мощные светящиеся фосфором бомбы, висящие на парашютах.

Насколько знал парень из курса своего обучения, каждый «светильник» горел пять-шесть минут и хорошо освещал всё вокруг, в радиусе полутора-двух километров.

Повертев головой, Яков увидел, что к правому берегу двигались десятки судов. За каждым из них тянулся караван из баркасов. В мертвенном свете огней они были прекрасно видны на фоне тёмной воды, и представляли собою мишень для самолётов врага.

Пару минут было тихо. Потом в небе послышался вой жуткой сирены, установленной на пикирующем бомбардировщике. Он стремительно приближался к реке. На крыше кораблика застрочил «ДШК».

В ответ, с неба ударили два пулемёта. Дорожки из пуль зашлёпали по тихой воде, догнали небольшой караван и хлестнули по лодкам. Некоторые красноармейцы увидели, что очереди приближаются к ним. Они вскочили на ноги и, не раздумывая, прыгнули за борт.

Над баркасом мелькнуло светлое брюхо «лаптёжника». От него отделилась пятидесятикилограммовая бомба. Теплоход резко вильнул в правую сторону. Набитый взрывчаткой цилиндр пролетел мимо цели и упал рядом с бортом.

Раздался оглушительный взрыв. Над рекою взлетел столб водного пара, а в воздухе засвистели осколки. Часть из них угодила в корабль, налетела на бортовые щиты и осыпалась в реку.

Другие кусочки металла обрушились на деревянные лодки. Они попадали в солдат и кромсали их плоть на куски. Раненые кричали от боли, убитые валились с сидений. Кого-то снесло в чёрную воду.

Как только «юнкерс» исчез в вышине, майор вскочил на ноги и крикнул двум лейтенантам, что сжались в комок, на носу: «Режьте канат!»

Он глянул на пехотинцев, сидевших возле уключин. Степан Сергеич увидел, что четверо из шести человек, в общем-то, целы и приказал: «Вёсла на воду!» – Майор поднял за шкирку двух бледных бойцов, что лежали на дне тесной лодки, швырнул их вперёд и прорычал: «Сменить пострадавших гребцов!»

Пока красноармейцы менялись местами, Хорен Гаракян вытащил складной нож из кармана, открыл короткое лезвие и начал пилить трос из пеньки. Дело двигалось удивительно плохо.

На помощь пришёл старый солдат. Он сдёрнул с пояса небольшую лопатку и одним сильным взмахом перерубил верёвку, что лежала на деревянном борту. Течение подхватило судёнышко, начало его разворачивать вдоль широкого русла и быстро сносить в сторону от теплохода.

Наконец деревянные лопасти опустились к воде. Шесть вёсел сделали нестройный гребок, и лодка чуть шевельнулась. Майор сел на место и несколько раз дал команду: «Раз-два! Раз-два!»

Повинуясь командному голосу, красноармейцы нашли общий ритм. Баркас развернулся перпендикулярно течению и поплыл к правому берегу. В сторону города, освещённого заревом многих пожаров.

За правым плечом снова послышался вой жуткой сирены. Яков глянул назад и увидел, пикировщик снова заходит на их перевозчик. Всё повторилось с точностью до последней детали. Вот только атака оказалась успешной. Бомба упала на нос теплохода, и разворотила переднюю часть скромного судна.

Взрывная волна прошла по палубе огненным смерчем и смела с неё всё, что там находилось. Стальные щиты не удержали удара, смялись, словно бумажные, и сорвались с креплений. Сотня солдат и ящики с боеприпасами смешались в общую кучу и полетели в бурлящую реку.

Глаза ослепли от яростной вспышки, и все потеряли способность что-либо видеть. Через пару секунд зрение снова вернулось. Яков моргнул несколько раз и кое-как разглядел невероятную вещь. Каким-то неведомым чудом теплоход всё ещё был на плаву.

Мало того, уцелела тесная рубка и пулемёт, установленный сверху. Парень решил, что внутри все погибли, но это оказалось не так. Корабль не отдался на волю течения. Он сделал поправку на север, и рванулся к той точке, куда двигаться раньше. Следом за ним плыли лодки. В них оставалось чуть более половины людей.

Минуту спустя, самолёт снова напал и, неожиданно для красноармейцев, застучал «ДШК». Но и пулемётный огонь не помешал лётчику фрицев завершить очередную атаку. Он опять обстрелял караван и сбросил ещё одну «лёгкую» бомбу.

Кувыркаясь в полёте, она устремилась полетела к воде и попала в баркас с пехотинцами. Мощный взрыв разорвал всех людей в мелкие клочья и швырнул кровавое месиво на многие метры вокруг.

Лодка, в которой плыл Яков с друзьями, приближалась к острову Зайцевский, а вокруг бушевал яростный бой. Вернее сказать, шло избиение советских солдат проклятыми фрицами. Куда ни бросал взгляд зенитчик, всюду он видел всё ту же картину.

Двухвинтовые самолёты «Дорнье» парили над головой и «вешали» над Волгою «люстры». От них внизу было светло, словно днём. Одномоторные «лапотники» пикировали на теплоходы и караваны баркасов. Они сбрасывали бомбы весом в полцентнера и били из пулемётов. Отовсюду слышался треск множества выстрелов, грохот разрывов, всплески воды и крики раненных красноармейцев.

Когда часть кораблей добралась до середины реки, машины фашистов истратили боезапас. Они построились в походный порядок и звено за звеном улетели на запад.

Яков решил, что всё позади, но сильно ошибся. В небе как прежде барражировали ночные разведчики, и раз за разом бросали осветительные бомбы над руслом. Не успел парень подумать, зачем это нужно, как в воздухе послышался свист, и начался мощный обстрел. Артиллеристы врага били по площадям, а пилоты их самолётов корректировали ураганный огонь.

Так же, как «пикировщики», пушкари охотились за кораблями и не обращали внимания на одинокие лодки, плывущие к острову. Но большие снаряды падали достаточно плотно и взрывались с ужасающей силой. Смертоносный металл срезал красноармейцев, словно траву в чистом поле, а сильные волны опрокидывали небольшие баркасы. Сотни оглушённых солдат, теряли сознание, падали в воду и тут же тонули.

Оказавшись в этом аду, Яков старался унять сильный страх, заполнивший душу. Он низко пригнулся, и напряжённо следил за мерными взмахами вёсел. Как только, один из гребцов уставал или же получал какое ранение, его сменяли попутчики. Те, кто был ещё цел или уже отдохнул.

Остальные оказывали помощь друзьям и накладывали жгуты и повязки. Все кто мог ещё двигаться, держали в руках котелки, и вычерпывали холодную воду, текущую в лодку сквозь десятки пробоин.

Каким-то удивительным образом парень вдруг понял, что с левого берега начали бить советские пушки. Он обернулся и увидел слабые вспышки. Они мелькали с левого берега, от которого не очень давно отчалили лодки. Артиллеристы стреляли через широкую Волгу и старались разбить батареи противника.

Мало-помалу, баркас вышел из зоны обстрела и приблизился к пологому пляжу. Он выскочил носом на полоску песка и замер на месте. Не получившие ранений солдаты спрыгнули за борт, оттащили лодку от уреза воды и помогли выбраться пострадавшим товарищам.

Час назад с левого берега отплыло пятнадцать здоровых людей. Теперь же, в живых осталось только двенадцать. Четверо из них получили ранения. Причём двое – довольно тяжёлые.

Сержанту пехоты пробило грудь осколком снаряда, а бакинец Хорен Гаракян, получил удар шрапнели в затылок. Оба лишились сознания и потеряли большое количество крови. Их уложили на мелкий песок, перевязали и занялись другими бойцами. Третий был ранен в плечо, четвёртый – в бедро.

Оказав помощь своим сослуживцам, солдаты заметили вереницы раненых красноармейцев, бредущих из зарослей к Волге. Яков глянул по сторонам и заметил, что вниз по течению стоит небольшой теплоход.

Стальные щиты у него на бортах совершенно отсутствовали. Нос был разворочен бомбой фашистов. Парень видел то самое судно, что тащило их к острову. Рядом находились три лодки, прицепленные толстыми тросами к низкой корме.

На искорёженную взрывами палубу вели узкие сходни, сколоченные из ящиков от артиллерийских снарядов. По ним поднимались бойцы с перебинтованными телами, головами или конечностями. Вместе с ними медленно двигались и гражданские люди. Измождённые женщины, ревущие дети и, очень редко, пожилые мужчины. Многие из них тоже имели ранения.

Подошли речники в рваных тельняшках. Они взялись за борта протекающей лодки, подтащили её по воде к перевозчику и привязали канатом к корме. Так баркас опять оказался в небольшом караване. Только теперь караван стал вдвое короче, чем раньше. Остальные судёнышки были разбиты в мелкие щепы, затонули в реке или их унесло вниз по течению.