Убить Гертруду

– Ты знаешь, я ведь на скорой десятки лет работал. Был у меня в жизни случай… – он запнулся, но тут же продолжил разговор. Видимо, много раз уже «тот случай» проживал в себе, проговаривал, и он не угас до конца. Что-то невозможно было забыть, и Николай научился проматывать быстро, незаметно, на первый взгляд, прокручивать на ускоренной перемотке. Ну, а когда вспоминал про него, тот случай, или при разговоре приходилось спотыкаться об него, то после всех слов, сказанных собеседнику, от многолетних тяжелых дум, оставшись один, в постели перед сном перемотку эту возвращал и просматривал в замедленном режиме, шлифуя и оттачивая всё до скрупулезных подробностей. При этом он до странного инстинктивно извивался, корчился в постели и непроизвольно издавал разнообразные пугающие самого себя звуки, стонал, по-простому говоря…

Антон сам уже готов был потянуться за бутылкой. Николай опередил его движение руки, властно отвел ее в сторону.

– Не надо, – он очень выразительно посмотрел поверх Антоновых глаз, выдохнув и взяв опять бутылку в свою большую руку, подтвердил свое право оставаться на разливе. И это не представлялось теперь Антону таким простым делом. Еще по подъездам в компании своих сверстников кто-то выбирался ребятами на разлив: все пили, а один веселый товарищ тоже пил, но разливал на всех. И тогда почему-то казалось, что выбирают по каким-то особым заслугам. Юношескому уму этого было не понять, почему, например, разливает он, а не я?.. Сегодня разливал Николай. Он опять наполнил два граненых стакана до краев.

– Если сразу не можешь, выпей половину, я уж так разливаю, давно не приходилось.

Николай как-то сразу погрустнел, осунулся, посмотрев на полный свой стакан с таким видом, что, мол, ничего уже не поделаешь, это неизбежность, поднес его ко рту, широко криво его открыл во всю глотку и готов был уже влить содержимое стакана без продыха.

– А, слушай, я уже начинаю… Давай хоть чокнемся.

Они поспешно чокнулись, и он опрокинул весь-весь большой и грозный стакан в себя. Театрально откинул его от губ и даже не стал ни занюхивать, ни закусывать…

Антон решил вмешаться в его одинокое питие:

– А ты знаешь что?

– Что? – Он повернулся к гостю, немного приободрившись, прищурив один глаз, даже губы изобразили какое-то расплавленное подобие улыбки.

– Слушай, а ты знаешь хоть, откуда эта бутылка с коньяком?

Уже мотнув пьяным движением головы, он посмотрел на бутылку, а потом опять повернулся к Антону, казалось, смущенно, в некотором замешательстве…

– Так вот! – Антон вздохнул, и Николай аж напрягся весь во внимании.

– Я был в нашем парке, который через дорогу, на спектакле, на детском. Там рассказывали, что новый год пройдет под покровительством черного дракона.

– Так, так, – Николай и правда сильно заинтересовался, очевидно, его занимали такого рода истории.

– Эту бутылку, – продолжил Антон, уже пересказав ему щепетильный сюжет о том, как напоил бомжа в метро, потом пришел в магазин, и там попался ему дед в стиляжном пальто, белой рубашке и красной бабочке. Как они дружески прогуливались через весь магазин, высокопарно общаясь особым языком через стихи.

– Не-ет, что-то ты мне неправдоподобное глаголешь, по приметам я не встречал такого деда, хотя я здесь старожил, и в этом магазине чуть ли не каждый вечер, – Николай втянулся в интригу и слушал уже со всем усиленным вниманием.

– А потом я прихватил эту бутылку из дома и тебя повстречал на нашей единственной помойке, понимаешь?..

Николай, хоть и был уже заметно пьян, но всё же нешуточно напрягся, стараясь вникнуть в логику рассказа.

– Так вот, вообрази, события – физика сплошная, Стивен Хокинг. Магические причины-следствия проникают в нашу реальность. Путем материальным я и сижу сейчас с тобой…

– Материальным? – Николай как-то с подозрением косо посмотрел на Антона, как будто тот еще что-то недопонимал, а он уже обо всем догадался и отнесся к Антонову трепу даже с опаской.

– Ну, кто знает, что там есть еще, – вдруг Антон сам запнулся, замолчал, не уверен, нужно ли дальше говорить, и впал в смущенную задумчивость. Заметно помутилось в глазах, алкоголь заполнил его мозг, да так сильно, что он покачнулся и чуть было лбом вперед сам, топориком, не упал на табуретки и не проломил их о свою голову.

Николай держался трезвее гостя, сказывался многолетний опыт бобыля. Он с минуту держал паузу и перетянул разговор на себя. Казалось, коньяк его не достал, и он не был пьян. Неправдоподобная история его оживила, глаза его воспламенились, зароились фантазии, замагнитились в воздухе необычные мысли. Он впал в необъяснимое возбуждение! Очевидно, по наивности Антон многого не понимал, а Николая настиг дремавший в нем порыв действовать! Перещелкнулась будто какая-то воздушная шестеренка, и омертвевшее колесо судьбы сдвинулось в пространстве, дав ход уже другому движению, за ним и третьему, затем и всему турбинному механизму. Еще немного, и он бы по примеру Теслы был способен вырабатывать энергию в тысячи киловольт!

Антон беспомощно пьяно молчал, а Николай в неописуемом внутреннем восторге произносил свой монолог:

– Слушай, занимательная вещь у тебя произошла! Я хочу… – начал он, не останавливаясь и сбиваясь, говорить. – Ты сейчас к стене отвернись, а я… – он говорил и крестился. – А я… Дай бог, у меня будут еще одни домашние тапочки для гостей…

Настолько сильно Николай был возбужден в эту минуту, что со стороны могло показаться, будто у этого человека начался нервический припадок. Первые секунды засветились, как спички, особенно горячо и сбивчиво.

– Я хочу отблагодарить его, то есть тебя через него. Тьфу… его через тебя… отворачивайся быстрей… – Николай даже своими руками помог Антону половчее повернуться к стене, сам же подскочил с дивана к своей витрине с машинками.

– Называй мне номер полки от пола и машинку от окна. – Полок было всего четыре. – Ту, что назовешь, – твоя! Тебе дарю!

Николай удивлял своим волнением, со лба катился пот, лицо его уродливо преображала невыразимая гримаса, больше всё-таки походившая на что-то потустороннее, нежели на улыбку. Воодушевленный, с красным лицом, он стоял возле досок с машинками и ждал. Торжественность момента подчеркнула опрокинутая табуретка, которую он, в страстном порыве осуществив прыжок к витрине, зацепил ногой, со всем ее содержимым: рюмками, тарелками, закуской и пустой бутылкой из-под коньяка. На такие мелочи, как перевернутая табуретка, он уже не обращал внимания. В воздух взвилась идея, дух легенды! Некий неосознанный азарт захватил и Антона в свои жадные объятья, не отпускал, ждал и горел в груди коньячным пламенем.

– Два и пять! – произнес Антон, придав голосу торжественность магического заклинания.

Николай вслух просчитал, выждал паузу и через полминуты окликнул:

– Поворачивайся, вот она!

Осторожно, не спеша, на пятках Антон повернулся.

Он стоял с вытянутыми руками и зажатыми кулаками. Силился, крепился, сжимал еще настырнее и крепче. Вдруг решительно сделал два шага в сторону гостя. На пути ему опять попалась перевернутая табуретка, он пнул ее ногой, прошелся по скинутой на пол тарелке, расколол ее, от хруста битой посуды вздрогнул, швырнул табуретку в сторону, как мусор на пути, подошел вплотную к дивану, всё так же с вытянутыми кулаками и с неописуемым горением в возбужденных глазах. Их взгляды пересеклись в одной точке, будто окатывая друг друга темной, опасной для того и другого силой.

– На-а-а-а-а… – проревел Николай тигриным рыком и разжал кулак.

На одной ладони его, другую руку он сразу убрал, лежала якобы золотистая мини-модель автомобильчика «тойота»: грязно-желтенький седан «Марк X», представлявший из себя пластмассовую детскую игрушку, с которой дети обычно играются в песочнице, а потом, по своей же рассеянной невнимательности забывают ее взять домой. А если и дома вспомнили про нее, то не бегут обратно в песочницу, спохватившись скорее забрать ее, пока к ней, как можно было сообразить, кто-нибудь да не приделал ноги. Машут рукой, мол, ничего такого не случилось, и дома с большим аппетитом поедают вкусный обед, приготовленный мамой или бабушкой. А вечером, вернувшись снова на площадку, находят машинку в песочнице. По своей копеечной неказистости она никого не привлекла, и ее попросту никто не присвоил. Никому такой хлам не сдался!

Николай, уловив щепетильность ситуации, взял в свою ладонь руку Антона, да и вдавил в нее машинку, этим жестом подчеркнув, что полностью передал ее новому владельцу, то есть вручил как приз в самодеятельном конкурсе, домашней викторине с чертовым колесом.

Сам он перепрыгнул на исходную позицию, с которой и начал магическое действо – отсчитывал названные две цифры. В глазах его мелькнуло не то что сожаление, но нечто похожее на тоску: эта машинка теперь уже не его…

– Вот, вот смотри! – Он не мог унять возбуждение – Честно всё было, смотри! Не подумай, что я там что-то подменил, пока ты смотрел в пустую стену.

Он долго еще не унимался, доказывал, что всё было честно, что он нисколько не саферистничал, подарил искренно и безвозвратно.

– Раз, два, три…

Он отщелкивал пальцами второй ряд, щелкал по каждой машинке указательным пальцем так сильно, что третья машинка по счету, черный «гелендваген» сместилась со своего места и наехала на вторую машинку по счету, красную «феррари». «Феррари» не устояла под напором счета и во всей своей вызывающе красивой, настоящей металлической и стекольной огранке полетела на пол, стукнувшись передним бампером о грязный пол. Попрыгав как лягушонок, машинка передней частью приземлилась на стеклянную крышу, которая тут же разлетелась вдребезги, оставив следы битого стекла на линолеуме и картинку настоящей аварии как после захватывающих гонок с переворотом на крышу.

Николай тыкал пальцем в пятое по счету место, и оно действительно было пустое, крошечный пустой пятачок… Шестым стоял японский мотоцикл.

– Это есть она, видишь! В твоей руке, береги ее! – произнес он с надорванным хриплым вздохом.

Дурь постепенно сходила, по мере того как выветривался коньяк. Тянуло в сон и хотелось поскорее уже распрощаться с ним и уйти. Еще шевельнулась наглая мысль бросить после себя горящую спичку: пусть заполыхает синим пламенем эта забубенная жизнь, да и освободит человека от помоечных наслоений судьбы.

Встреча не принесла Антону успокоения, наоборот, как-то нехорошо загрузила тяжестью чужой чернухи. Наутро было бесполезно строить какие либо планы. Вот-вот займется трещать голова, будет раскалываться до того, что он будет скулить и лезть на стенку. Чтоб ее, эту попойку! Всякая история имеет свой разбег и всегда у нее есть финиш, который надо еще уметь разгадать. А то не успеешь притормозить за чертой. Финиш помоечных приключений – это подаренная Николаем машинка… Антон вытащил ее из кармана и, пока шел по темной пустынной улице домой, еще раз рассмотрел модельку. Машинка была новой, не из песочницы, очевидно, куплена в киоске вслед за какой-нибудь газетой. Она больше походила на сувенир, который можно было прикрепить как оберег в настоящую «Тойоту Марк Х». Он приостановился и представил лобовое стекло, на котором маячит туда-сюда крохотная дембельская мечта. Снежок на улице пролетал куда-то мягко, умиротворенно, вкрадчиво заметая всякие следы.

Глава четвертая.

У каждого свой черный ящик

Еще через день наконец отступила новогодняя суматоха и утихла головная боль. Календарь безоглядно бежал вперед, отсчитывая свежие минуты наступившего года. Антон почти не выходил из дома, расслабленно валялся на кровати и размышлял над тем, что с ним приключилось. А что, собственно, такого? Ему не в чем себя упрекнуть. Подумаешь, перебрал лишнего с Лёней-воякой! Так друзья и не такое вытворяли на доблестной службе. Праздник на то и дан, чтобы люди отдыхали кто во что горазд по мере своей испорченности. Никто и думать не мог о чем-то серьезном, о работе, о проблемах-заботах. Сгребли их в охапку и рассовали по углам. У каждого есть свой черный ящик на случай чрезвычайных событий, а приятели его закрыли, ключик спрятали, чтобы можно было помечтать, улыбнуться первому встречному, глянь, и тебе в ответ скажут что-нибудь приятное! Всё просто! Хорошее настроение добывается не только алкоголем, а каким-нибудь добрым словом, которого не жалко! Праздник на дворе, видели?

Так и жди теперь чего-нибудь интересного, необъяснимого, необычного! А случится – не отступай, когда найдет тебя убедительное и логически выверенное приключение. И даже не пытайся его объяснить. Оно естественно, как твоя потребность с кем-нибудь поговорить по душам. Дед, с которым Антон познакомился в ночном магазине, видно, тоже смотрел предновогоднее шоу в парке. Представился как коллекционер непредсказуемых превращений, расшаркался и тихим голосом вежливо молвил, что соскучился по хорошему коньяку и доброй беседе. Кто бы мог отказаться? Антон всего лишь нарисовался в нужное время в нужном месте и только. Это в сказках существуют параллельные миры, тайные комнаты, приоткрывающие двери в некий неведомый мир, полный фантастических событий, которые никто не берется объяснять. Там всё воспринимается как само собой разумеющееся, как данность параллельного мира. Фантазия автора – его реальность, а твоей реальности нет до этого никакого дела. Но стоп. Столько разнообразных событий уже сплелись в одну цепочку, уже навязали узлов и давай нанизывать их на прежнее колесо жизни, толкая его по некой новой дороге, куда, спрашивается? Антон этого еще не разглядел. Когда раздался телефонный звонок, он не сразу расслышал, кто, собственно, и куда его приглашает. Дирижер из дэка, консерванта советской самодеятельности, обзванивал своих музыкантов, собирал всех на завтрашний вечер отыграть концерт в честь наступающего Рождества. Антон обрадовался и согласился: всё не сидеть в четырех стенах наедине со своими тараканами. Дома он не решался браться за инструмент, соседи бы задолбали барабанной дробью по батареям.