Ратибор. На арене Кузгара

– Я что, похож на доносчика? – неловко утираясь, оскорблённо пробубнил новоиспечённый напарник рыжебородого русича по гребле, впрочем, довольно быстро проглотив свою обиду. – Да-а-а, зрелище знатное ты устроил! Я каждый день мечтал, чтоб этот смрадный боров Гюрхун сдох! И очень рад, что мои чаяния сбылись! Ты хоть представляешь, сколько наших собратьев по несчастью он замордовал до смерти? Мы все хотели, прям грезили о том, чтоб этот жирный шакал отчалил в подземелье к Ахриману!.. Надеюсь, Тёмный божок ему раскалённой кочергой в заднице добро пошурует!

– Как-то не очень почтительно ты о своём боге отзываешься…

– Я вифириец, и моя богиня – великая и мудрая Умай! Плодородие и жизнь её призвание! Как и наше! На меня за то и кандалы надели, что не отрёкся я от своей небожительницы!.. – выпалил приглушённо Лазар, гневно при этом сверкнув карими очами. – Ослямы, кстати, тоже ранее ей поклонялись, как и большая часть Ивропии, покудова не пришла к Кулхидору эта старая ведьма Урсула, принеся с собой культ чёрного идола Ахримана. Надо было её прям от дворца и гнать шипастыми палками прочь, да слабину дал Озбек, тогдашний правитель шалмахов…

– Я слышал краем уха по пути сюда, что в Ослямбии за отказ отречься от своих богов в пользу Ахримана сжигают на кострах?..

– Не всех, Ратибор. А лишь тех, кто не в состоянии откупиться от хвороста под огненным столбом. У меня высокородная богатая семья. Она выложила кругленькую сумму ушлому дьяку Бальтуру, что вёл моё дело. В общем, удалось избежать страшной гибели путём продажи в рабство. Правда, за веслом галеры я частенько мечтал о смерти, не раз пожалев, что позволил родным уговорить надеть на себя рабские цепи… Вот уж целых пять лет я в них маюсь! И конца этому не видно, ибо закольцован, похоже, пожизненно. Родичи, конечно, пытались меня выкупить, и не единожды, но фанатичные жрецы Тёмного божества постоянно пресекали эти попытки; как иноверец и смутьян, я у них на особом счету. Эх, одна надежда, что вся Ослямбия разом провалится в преисподнюю к Ахриману, и в первую очередь Нурязим! Ибо столица аскеров – тот ещё рассадник скверны, нечисти да непотребства…

– Вифирия – вассал осов, не так ли?

– Да. Как и Мирградское княжество с недавних пор. Не так ли? – ответил любезностью на любезность Лазар, тем самым слегка передразнив рыжебородого исполина, для которого это была больная тема. Потому могучий русич проигнорировал встречный риторический вопрос, лишь по новой налегая на весло. Но спустя минуту-другую, в конце концов, мрачно гыркнул:

– Ента ненадолго!

– Ну-ну, – еле слышно прошелестел в ответ голос вифирийца. – Мы тоже так поначалу кумекали. И вот уже с тех пор почти сотню лет спины гнём в нижайшем поклоне пред ослами…

– Я их хребтины согну, осов, то бишь! Да так, что мало не покажется!.. – сердито насупясь, сам себе пообещал Ратибор. И сначала насмешливо-недоверчиво зыркнувший на богатыря Лазар, собравшийся отпустить какую-нибудь колкость по поводу столь грандиозных, по его разумению, мечтаний, вдруг прикусил язык, столкнувшись с холодным голубым пламенем, яростно сверкнувшим в бездонных очах дюжего ратника. Вифириец хоть и знал рыжего витязя всего ничего, но нутром сразу почуял, что данная угроза отнюдь не пустой трёп поехавшего черепицей дикаря, не вовремя словившего солнечную оплеуху.

– Надеюсь, я доживу до этого светлого дня, чтобы лицезреть воочию такое, без сомнения, великолепнейшее зрелище, – пробормотал себе под нос бывший барабанщик, с внезапно проснувшимся воодушевлением бойко вцепившись в громоздкое весло.

Глава 3. Амарак

Спустя несколько суток

Амарак представлял собой внушительный, даже огромный по меркам Ратибора, город с населением не менее сорока восьми тысяч человек. По крайней мере, именно столько значилось в нём людей на момент последней переписи, которая состоялась вот уж как с два десятка лет назад. С тех пор не бедствующий, мягко говоря, портовый град только процветал, прирастая новыми хозяйствами, жилыми домами да горожанами. А вот относительно невысокая трёхметровая кирпичная стена, коей был обнесён Амарак, без должного ухода уж давненько пришла в запустение, что вызывало определённые вопросы; похоже, элементарным основам безопасности, как это ни абсурдно звучит, в ослямбской гавани уделялось преступно мало внимания. Немым подтверждением чему служила расположенная на покатом холме внутри города, хорошо видимая с моря, массивная, но очень старая башня. Архаичный донжон наверняка задумывался первыми строителями как небольшая, но надёжная крепость. И безусловно, в стародавние времена так и было. Но сейчас он явно не соответствовал своими более чем скромными размерами и плачевнейшим состоянием основному поселению. Особенно допотопная башенка неприглядно смотрелась на фоне расположенного недалече от неё, безвкусно сияющего вычурной позолотой, здоровенного четырёхэтажного дворца местного градоначальника.

– Странно, – ритмично гребя, озадаченно проворчал Ратибор, в очередной раз выворачивая шею и с недоумением оглядываясь на Амарак с палубы не спеша приближающейся к портовому причалу «Бешеной пантеры», – а где нормальные стены с турами вокруг городища? Защиты, что ль, нет никакой вменяемой у данного приморского муравейника? Из укреплений только вон та неказистая, обветшалая, похоже, из обычного кирпича сварганенная изгородь с главными воротами да древняя, облупленная цитадель в самом граде? Гарнизон, поди, всего из червонца калек состоит? Ха, смех сквозь слёзы! М-дя-я, впервые в жизни вижу такое непотребное разгильдяйство и непозволительную беспечность!..

– А зачем им нормальные стены-то с башнями? – горько хмыкнул сидящий рядом, весь в мыле Лазар, с громадным трудом поспевающий ворочать неповоротливое весло одновременно со своим неутомимым напарником по гребле. – Ослямбская империя распростёрлась между южным Внутренним и омывающим её с севера Тёмным морями. Даже если, предположим, найдётся безумец, кто соберёт войско и решится напасть на Амарак, то как, по-твоему, он ента осуществит? По идее, сигануть на портовый городишко имеется возможность лишь с водной глади, ибо с суши не вариант: для этого надо пройти с юга через центр Ослямбии, сначала перемолов несокрушимый Нурязим! А его если и атаковать, то только с побережья Внутреннего моря, недалече от которого он и располагается. Впрочем, данный план нападения на столицу крайне нелеп даже в теории и приравнивается к банальному самоубийству, ведь благодаря отвесной скальной гряде да в довесок выстроенным ещё в древности высоченным стенам с воды Нурязим неприступен, это все знают. К Тёмному же морю есть выход, окромя осов, лишь у очень малого количества царств. Например, имеется он у раскинувшейся западнее черноводной пучины, безмерно лояльной королевству аскеров Дакии, прекрасно осознающей, что их, в случае чего, ослямы просто сотрут с лика земного! Кстати, боевой флот дакийцев, если что, прямо скажем, не впечатляет.

Вифириец пренебрежительно шмыгнул носом, устало покосился на внимательно его слушающего Ратибора и негромко, но внятно продолжил: – С северных же берегов Тёмного моря, как ты, надеюсь, ведаешь, расположены обширнейшие печенежские угодья, и у степняков никогда не было кораблей, способных пересечь не то что более-менее большую воду, а даже озерцо какое мелкое! Плюс кочевники боятся шалмахов как огня! Ну а с востока высятся лишь иберийские горные хребты; из-за них доступ к морским глубинам сильно затруднён у тамошней страны. Да, маленький клочок вассальной Иберии всё же имеет своё взморье. А ещё кучу утлых рыбацких судёнышек и несколько десятков торговых галер, из которых и состоит «грозная» флотилия этого, в основной массе своей гористого государства, – Лазар насмешливо фыркнул. – Как понимаешь, с кораблестроением там туго. Зато камня хоть отбавляй!.. Нет, конечно, морская торговля что с Дакией, что с Иберией идёт вполне себе бойко, но военной угрозы эти ханства как для Ослямбии в общем, так и для Амарака в частности не представляют никакой. Нет, теоретически, досюда можно доползти, вторгнувшись к аскерам по суше с территории названных держав, а также с Вифирии, Лидии и Миллирии, тоже имеющих общие сухопутные границы с шалмахами, но ента вообще бред несусветный, ибо тогда придётся пройти с боем через половину Ослямбской империи, – бывший барабанщик снова ёрнически хрюкнул. – Оттого с защитными укреплениями данного портового городка и беда. За всё время существования Амарака, то бишь за три сотни лет или около того, никто ни разу не пытался его взять. Потому страшное запущение и царит в оборонительных порядках сего града. Кстати, хочу заметить, подобная нерадивость в Ослямбии встречается не только здесь. Повсеместно ветрены осы, ежели лялякать о стенах да крепостях; совсем расслабили пухлые булки свои, праздной житухой избалованные…

– Нет, мне всё же интересно, как тебе это удалось? – разговор двух невольников прервал кипящий праведным гневом Силмыз, не в первый уж раз за сегодняшний день подлетевший с одним и тем же вопросом к Ратибору, впрочем, не забывая держаться на почтительном расстоянии от крайне опасного, по его разумению, рыжекудрого исполина. – Как?! Ты же прикован!..

Речь шла о случившейся поутру досадной неприятности, поднявшей знатный переполох на судне: неведомо куда и каким образом пропал ялминец Темель, сдавший могучего великана за барабанные палочки. Галеру не раз обшарили вдоль и поперёк: безрезультатно. Посему сегодня за барабан присел уже надзиратель Илхамин, задачей которого было дотянуть кое-как до Амарака, где Силмыз намеревался купить нового раба для выбивания тактового ритма. Темель же, похоже, сгинул в зловещих водах Тёмного моря. И скорее всего, явно не по собственной воле. Раздающиеся с утра яростные вопли капитана, пытающегося выведать правду, не возымели никакого эффекта: что случилось с белокожим ялминцем, никто не знал. Или просто не счёл нужным сообщать. Даже за обещанную, опять освободившуюся должность барабанщика.

– Да с чего ты решил, уважаемый, что ента снова рыжий постарался? – плетущийся следом за Силмызом Зелим с раздражением закатил глаза к небу. – Этого трусоватого неженку Темеля мог выкинуть за борт любой из твоих рабов!..

– Любой не любой, а то, что огневолосый убийца уже такой фокус однажды провернул, мы точно с тобой ведаем! – запальчиво буркнул командир корабля, впрочем, хорошо понимая, что, похоже, на этом аргументы в пользу виновности Ратибора заканчиваются. Что и подтвердил ослямбский тысячник, ёрнически в ответ хохотнув:

– И что теперь? Каждый раз, когда у тебя очередной растяпа в воду плюхнется, будем рыжего буйвола винить?

– За семнадцать лет, что я хожу по здешним волнам, такого, чтоб дважды за одно путешествие шлёпнулись за борт, ещё не бывало! – огрызнулся злобливо Силмыз. – И кстати: варвар чего-то там про следующий раз упоминал!..

– Он может и не такое сказануть, уж поверь, я-то знаю!.. Усё, не гневись, любезный, – у взиравшего на приближающийся Амарак Зелима, спешившего сойти на берег, ибо он страсть как устал бегать то к кадке, то к борту, было отличное настроение, и портить его себе новостью про сгинувшего раба он явно не собирался. – На, купишь себе по прибытии бочку эля да выпьешь за упокой души этого слюнтяя Темельки, – полновесный золотой дукат, ярко переливаясь в солнечных лучиках, пролетел по воздуху в ловко подставленную загребущую ладонь капитана, – только не выедай мне мозг под конец путешествия! Ясно же было, что долго твой новый барабанщик не протянет: во все времена крысёнышей, продавших кого-то из своих собратьев за миску супа, давили опосля безжалостно, аки ядовитых гадин!..

– Не за миску супа, а за барабан, – машинально поправил наследника рода Тупсов Силмыз, по старой привычке пробуя драгоценный кругляш на зуб. Затем, быстро припрятав ценную монету в поясной кошель, корабельный вожак уже примирительно добавил: – Впрочем, этот белозадый ялминец всё равно ужасно на нём отстукивал… Так что пёс с ним! Сдох и сдох! Крабов хоть покормили, чай, тоже дело доброе.

– Я рад, что мы пришли к взаимопониманию, уважаемый, – Зелим довольно осклабился. – А дабы поднять тебе настроение ещё больше, представь, что сейчас я заберу с твоей галеры этого рыжего медведя и более ты его никогда не увидишь!

– Ента, признаться, меня окрыляет чуть ли не пуще злата! – согласно крякнул расплывшийся в щербатой улыбке капитан. – Всего один русич, а сколько с ним проблем!.. Страшно представить, что бы было с Ослямбией, коль он прихватил бы с собой кого из сородичей!..

Силмыз с Зелимом заливисто заржали в голосину, даже не подозревая, что проблемы, всегда идущие плечом к плечу с молодым богатырём, для Ослямбской империи ещё даже не начинались.

Тем временем портовый город встретил возвращающуюся из дальнего странствия орду на удивление равнодушно, без какого-либо намёка на массовые восторги. Очевидно, ратные подвиги всевеликого ослямбского воинства, сумевшего взять небольшой по меркам аскеров городишко русичей лишь с помощью чёрного колдовства да предательства, никого особо не впечатлили. Лишь малая часть городского люда (и та, похоже, купленная посадником Амарака, дабы уж совсем не плюхнуться рожей в навозную кучу пред императором и его непобедимой армией) довольно вяло, без явного энтузиазма высыпала на пирс встречать с чёрствыми пряниками и весьма паршивого качества винцом вернувшуюся из военного похода ослямбскую рать.

Силмыз, как и обещал, изгнал с галеры Лазара, продав его за бесценок Зелиму, взяв пред тем с вельможи слово пристроить упёртого раба на чистку нужников по прибытии в Нурязим. Тысячник охотно согласился, до возвращения в столицу найдя вифирийцу другое применение: определил бывшего корабельного барабанщика в сопровождающие Ратибору в пути, велев ввести в курс дела рыжебородого богатыря, дабы тот имел хоть какое-то представление об обычаях и нравах страны, в которую, благодаря капризной воле судьбы-злодейки, занесла его нечистая. А в первую очередь Зелим приказал своему новому невольнику разъяснить диковатому великану щекотливый момент, касаемый прав раба. Точнее, полное их отсутствие. Чем, собственно, Лазар и занялся.

Между тем высадка неисчислимого войска на родные берега шла полным ходом. Но тысяча Зелима, в отличие от бойцов подавляющего большинства других воинских соединений, не стала задерживаться в Амараке и его окрестностях, после долгой дороги просаживая в многочисленных местных питейных заведениях свой годовой законный заработок. Наследник рода Тупсов имел вполне ясные указания доставить «рыжего медведя» в Нурязим как можно быстрее. Посему, пополнив припасы еды да воды, Зелим без промедления выдвинулся со своей ватагой в сторону столицы, везя в специальной крытой повозке со встроенной в неё железной клеткой с толстыми стальными прутьями всего одного, но очень ценного пленника, на которого при сходе с «Бешеной пантеры» опять надели массивные цепи.

Лазару позволили ехать в той же кибитке без кандалов и пут, да не стеснённому клетью, а рядом с ней; худощавый невольник, не один уж год находящийся в рабстве, не вызывал у аскеров хоть каких-нибудь опасений, ибо его поведение всегда было вполне себе примерным. Случай на галере, когда вифириец не заложил Ратибора, Зелим посчитал лишь досадной оплошностью со стороны раба, не пожелавшего сдавать своего собрата по несчастью. Командир осов даже отнёсся с некоторым пониманием к проявленному благородству, впрочем, и не забыв всыпать Лазару плетей в начале пути к Нурязиму. Так, на всякий случай, для острастки. Чтобы не забывал вифириец, кто тут хозяин. И вот пленённый, снова скованный Ратибор, полуголый, в одних потёртых, замызганных шароварах, в сопровождении конвоя аж из тысячи шалмахов, трясясь по дорожным ухабам, ехал в крытой телеге в сторону лучезарной столицы Ослямбской империи. В Нурязиме его уже нетерпеливо ждал успевший налегке воротиться из похода Джушукан. Принц из рода Кайя, не оглядывавшийся в путешествии на невыносимо медлительную орду аскеров и посему умудрившийся прибыть домой аж с две ночи назад, нервно потирал жадные до денег ладошки в предвкушении того, как он вскорости знатно наварится, добро всколыхнув местное застоявшееся болото под названием Кузгар. Не без помощи могучего русича, конечно.

Глава 4. В пути

– Кто ялминца-то за борт выкинул? – вопросил Ратибор, с хитрым огоньком в глазах взглянув на сидящего напротив, с ленцой потянувшегося Лазара. – Это ведь был не я!..

– О чём ты говоришь? – уклончиво ухнул вифириец, принявшись с дурашливым видом разминать затёкшее в дороге плечо. – Темель сам бултыхнулся в море! Ну и даже ежели, не приведи Умай, ему кто-то слегка подсобил из наших братьев, так дятлов никто не любит. Это птица такая, если что. Вредная, да! Тарабанит да тарабанит себе почём зря… Порой так утомляют эти перестукивания, особливо когда голова с утреца бо-бо, что пришибить хочется неугомонную пташку. Или утопить.

– Понятно, – Ратибор не стал учинять допрос и выпытывать имя того, кто из рабов на галере отправил доносчика на дно морское, резко сменив тему. – Сколько от Амарака до Нурязима переться?

– Пять денёчков, если останавливаться только на ночлег. Трое уже проехали… Как твоя спина?

– Моя-то нормально, – хмыкнул презрительно Ратибор. – Сечки, оставленные на галере покойным пузаном Гюрхуном, вполне себе подзатянулись. Ты лучше о своих царапках беспокойся.

– Мои тоже в норме… Я привычный, – обречённо потеребив свой рабский ошейник, Лазар, одетый в серую полотняную тунику невольника с аляповато изображённым на груди аистом, символом дома Тупсов, которому теперь и принадлежал, грустно улыбнулся. – Да и у Зелима не было цели меня покалечить. Так, для порядка отлупцевал новый хозяин, в щадящем режиме. Ну, чтоб не сдох да ходить мог… В общем, бывало хуже. Хотя, конечно, хорошо, что «Бешеную пантеру» оставили! Под палящими лучами солнца раны затягиваются очень плохенько.

– Здесь, кстати, всегда так жарко? Начало осени, а никакого ветерка прохладного даже не наблюдается.

– Ослямбия – держава южная, тут тепло круглый год. Просто зимой не как у вас, в варварских землях, по россказням странствующих купцов, нос на морозе отваливается вместе с ушами, а вполне себе комфортно!.. Ну, то бишь тутова зимой примерно так, как на Руси – летом. И это значительным похолоданием считается, если что! Так-то именно в летнее время в Ослямбии на солнышке запросто можно заживо свариться, ежели в теньке не укрыться. Даже казнь такая имеется древняя; оставляют на денёк-другой сушиться скованного бедолажника под знойными лучиками…

– Бр-р-р, какая отвратительная погода!.. Не хотел бы я жить постоянно при такой жаре! Так ведь и в самом деле нечаянно на шкварки разложиться можно, коли задремать на солнышке в обнимку с бочкой медовухи. Ну а без зимы-прекрасницы вообще не представляю себе, как обходиться!.. В сугроб после баньки окунуться, ента же милое дело!

– Сугроб, это куча… как его… снега, да? Такого белого-белого, зимой с неба заместо дождя сыплющегося? Бродячие торгаши, опять же, рассказывали, в ваших краях бывавшие… А что такое банька?

– Ясно… мне всё с тобой, да и с Ослямбией этой. Я так и понял, что моетесь вы тут, замарашки, по большим праздникам, ибо благоухаете все как на подбор. Как разумеешь, отнюдь не черёмухой! Ну да ладно, личное дело каждого… Слушай, я вот чего хотел уточнить: ты тут несколько дней назад Урсулу упомянул. Придворная ведьма при Кулхидоре, то бишь дворце ослямбских владык, как я полагаю? Умеет внезапно появляться и исчезать прямо в воздухе? – Ратибор, откинувшись к задней стене своей подвижной темницы, из-под прищуренных век внимательно взирал на черноволосого собрата по несчастью.

– Ну да, она самая, – вифириец зябко поёжился, несмотря на стоящую на улице жару. – Лучше не связываться с ней, коль дорога как своя жизнь, так и жизни родных и близких. Страшный человек! Настоящая колдунья, Умай не даст соврать!.. Молюсь регулярно втихушку, чтоб забылась тёмная волшебница вечным сном от какой-нибудь пакостной заразы, да всё без толку…

– А почему она не вернулась с осломордыми в Ослямбию?

– Хм!.. – Лазар удивлённо воззрился на могучего исполина. – Как это не вернулась? С чего ты взял?!

– Да с того! Когда меня уводили из Мирграда, видел я её, в путь-дорогу явно не собирающуюся отчаливать. Уверен, смрадная ведунья осталась в нашем граде, при дворе новой правительницы. Прям из ниоткуда недалече от меня образовалась ента старая навозная муха да как начала мерзко чихать…

– Да ты что? – худосочный невольник озадаченно почесал свою макушку. – Ты в этом уверен?!

– Абсолютно! На ней какая-то хреновина магическая напялена вроде плаща-невидимки. Ежели бы я собирался оставить её в живых, то предложил бы Урсулке отличный заработок: внезапно объявляться пред безнадёжно тужащимися на нужнике. Убеждён, очередь из страждущих до горизонта растянулась бы! Только, конечно, не её это: людям помогать, добрые дела творить. А жаль, ибо я сам чуть шептуна не пустил от неожиданности, когда енто пакостное насекомое обозначилось пред зенками и давай чего-то там гадливо кашлять!..