Завораш. Разделение ангелов

Голова болела как тогда.

Открыв глаза, Ноктавидант обнаружил, что лежит на полу в луже крови. Её было столько, что казалось, неподалёку растерзали и выпотрошили средних размеров животное. Судя по тому, как кровь успела остыть и свернуться, он провёл без сознания около получаса.

Поглядев в сторону ангела, клирик понял, почему крови было так много.

Тело ангела безвольно повисло на цепях. Крылатый был мёртв. Сосуды, до этого питавшие его плоть, оказались разбиты, идущие от них трубки вырваны и брошены на пол. Из некоторых продолжала вытекать жидкость.

После смерти плоть оракула приобрела странную белизну. Как если бы перед ним была искуснейшая из мраморных статуй. Ноктавидант протянул руку и коснулся ангела. В этот момент он понял, что никогда до этого не делал ничего подобного. Кожа у оракула была гладкой и холодной… Будто и в самом деле касаешься мрамора.

Обескровлен.

Некоторое количество крови ангела пролилось на пол, смешавшись с кровью самого Ноктавиданта, но большую часть убийца унёс с собой.

Клирик отдёрнул руку. Отступил, окидывая взглядом зал.

Нет, убийца не прятался в тенях. Наверняка куратора уже и след простыл. Во всем огромном зале было лишь он один. Он и то, что осталось от ангела.

Ноктавидант не знал, насколько ангел мог претендовать на почести, оказываемые после смерти, но пока решил оставить всё как есть. Он оторвал от нижнего края своего одеяния лоскут ткани и приложил к голове. Рана все ещё кровоточила. По ощущениям череп был цел, а вот на рассечённую кожу придётся наложить швы.

Клирик направился к двери…

***

В то же самое время маленький Нокта шагнул в темноту.

Оглянулся – за спиной ничего. Лишь та же самая пустота и чернота, что и впереди.

Однако он по-прежнему чувствовал присутствие примарха за спиной, ощущал его дыхание, а ещё – то место пониже лопатки, куда подталкивая его навстречу мраку, ткнул костлявый палец.

«Видишь?», — прошипело из темноты.

Примарх был стар. Те несколько лет, что Нокта провёл в стенах храма, не прошли для священнослужителя даром.

«Видишь?», – повторил голос позади. Теперь он показался Нокте незнакомым, чужим. Словно из тела примарха вещал кто-то чужеродный.

«Смотри внимательно и слушай».

Но он ничего не видел. Ослепни он в этот момент – и даже не понял бы этого. Никогда до этого Нокта не встречал такой чернильной темноты. На это и похож Гастр, так ведь? Вопрос едва не сорвался с его губ. Безвременье, где нет ничего – ни цвета, ни формы, ни материи. Один лишь запах.

Пахло кровью. Это был тот самый запах с железистым привкусом, который ассоциируется со смертью с тех самых пор, когда первый жертвенный нож в руках первого клирика пронзил плоть первой жертвы.

Нокта повертел головой.

«Ну и как тебе?»

Голос был другим. Он не принадлежал примарху. И он раздался не сзади, как Нокта ожидал. Нет, вместо этого он звучал сразу отовсюду. Словно Нокта был насекомым, посаженным на дно гигантской банки, в то время как некий мальчик приложил к её горлышку губы и произносил слова, слушая, как их звук отражается от стенок внутри.