Со всеми наедине: Стихотворения. Из дневника. Записи разных лет. Альмар

из солдатских котелков этот суп,
и все были счастливы.

«Иди, не бойся страха…»

Иди, не бойся страха,
В России неизбывен страх,
здесь надо овладеть искусством,
не сокрушая страх в груди,
проявлять отчаянную смелость,
здесь мужество и страх родные братья,
всё несовместное здесь совместимо.

«Чтобы договориться…»

Чтобы договориться
не уничтожать друг друга,
надо сначала
о многом, многом, многом другом
договориться,
но этого много, много,
так много,
что у всех, кто за это берется,
руки опускаются.

«Тонкая политика для грубых целей…»

Тонкая политика для грубых целей —
какое упорство притворства!
Нынче в России искусство политики
значительно превосходит искусство искусства,
народ-зритель околдован, ликует,
целует следы на снегу от сапог властителей,
готов на все ради ничего.

«Между всем и ничем…»

Между всем и ничем,
между первым и последним,
между краями, между серединами,
между обломками неизвестно чего,
неизвестно откуда взявшимися
и цельно-целым мирозданием
обнаруживаются связи/бессвязности,
пригодные для поэзии.
Из ничего, из нуля,
как из горящего круга в цирке,
строчки выскакивают,
занимая свое незаменимое место
в растущем стихотворении —
с какого слова ни начни,
какую строчку первой ни поставь,
душа находит продолженье.

«Яблоко, здравствуй!..»

Яблоко, здравствуй!
Здравствуй старый друг,
главный моей жизни фрукт
в нашем скромном саду, в Дондюшанах,
где имелось всего шесть деревьев,
не считая акаций, яблонь было две,
на одной росли зеленные антоновки,
на другой – красные щечки, райские яблочки.
Я про рай еще ничего не знал
(можно подумать, теперь знаю),
но название «райские яблочки»
полюбил больше самих яблочек.
В детстве, до войны,
кругом было много яблок,
во время войны, в гетто, все три года
я не встретил ни одного яблока,
даже забыл само слово – яблоко, яблоки,
но когда я их снова увидел летом 44-го,
я знал, что с ними надо делать —
вкусив большое, как моя головка,
зеленное яблоко,
я вспомнил забытый вкус
далекой довоенной жизни.
Война отняла у меня
маму, братика, бабушку Цюпу.
Тети, дяди с двоюродными братьями —
никому из них я уже никогда
не смогу протянуть яблоко,
только их дома в Дондюшанах
стоят на прежнем улицах,
но выходят оттуда чужие, незнакомые люди.
Когда-то во всех этих домах, во всех комнатах,
стояли вазы, подносы, большие тарелки,
большие кастрюли,
корзины и даже целые мешки с яблоками.
Когда буду умирать, если хватит сил выговорить,
попрошу зеленное яблоко —
вряд ли я смогу тебя надкусить,
прижмусь щекой к тебе, друг мой,
прикоснусь губами.
В знак благодарности,
последней молитвой попрошу Господа
освободить яблони от неподвижности,
пусть гуляют по миру, как люди.