Милиция плачет

Настоящий путешественник, поддавшись искушению, отважно направит свои стопы по безлюдной, всё круче и круче уходящей вниз дорожке, и сразу же, пройдя два десятка шагов, почувствует обман и разочарование. Он даже растерянно остановится и обернётся, решая, не вернуться ли назад.

Первые несколько ухоженных деревьев на зелёной лужайке вызовут у него приятное ощущение ожидаемого продолжения парадности верхней части бульвара, но затем, пройдя совсем немного, путешественник обиженно вздыхает – интригующий праздник не состоялся. Справа и слева его окружают запущенные, беспорядочно растущие деревья. Они-то растут, куда денутся, но в них отсутствует жизнь. Нет её ни в форме, ни в расположении, ни в оттенках зелёного. Они выглядят апатичными и сонными. Вместо волшебного, скрытого от лишних глаз, интимного мирка, с откровением неприкрытого цинизма обнажилась дикая запущенность на фоне былого инженерного прагматизма. Не красота преобладает на зелёных прибрежных склонах в двух шагах от чопорного бульвара, а рациональная противооползневая посадка неприхотливых растений с мощной и разветвлённой корневой системой. Всё. Эстетика осталась наверху.

Между деревьями беспорядочно растут пыльные рваные кусты, местами напоминая непроходимые джунгли, в некоторых из них по засохшим красным ягодам и шипам легко угадывается шиповник. Пятна накренившихся одичавших лужаек, пробитые во многих местах нестройными стрелами дикой высокой травы и серыми проплешинами грунта, пересекаются протоптанными в никуда тропинками. Много колючих акаций. Кажется, что это неспроста – вместе с шиповником они создают естественную защиту от проникновения в свой закрытый микромир, спрятанный за каменным бордюром и невысоким редким буксусом.

Постепенно, по мере спуска по пологой дорожке, замолкают и исчезают все звуки, уступая место неожиданно окутавшей, но так и не зазвеневшей тишине. Меняется воздух, в нижней части бульвара он более влажный, но намного чище и свежей. Этого путешественник не замечает, но его организм, сразу же почувствовавший перемену, активно настроился продлить себе удовольствие от пребывания в экологически чистой зоне, вопреки эстетическим вкусам своего внутреннего мира.

Разочарованный путешественник, пожалевший о своем выборе и чувствуя себя незаслуженно обманутым, по инерции, влекомый силой наименьшего сопротивления, ускоряясь, продолжает идти вниз по наклонной быстрой аллейке. И вдруг, или ему это только показалось, или в самом деле, что-то большое серо-коричневое каменное мелькнуло сквозь стволы деревьев и прозрачную листву кустов. Ещё несколько шагов и зыбкое видение принимает осязаемые формы.

Сойдя с аллейки, и пройдя буквально пять-шесть шагов влево, путешественник остановится у края бассейна, посреди которого величественно расположился каменный грот.

Одесса. Грот.

Для местных жителей, привыкших к неизбежности грота всегда на этом самом месте, он видится нагромождением валунов с протоптанной вверх дорожкой по его каменным уступам со временем превратившимися в неровные, кривые и шершавые ступени.

Взгляд путешественника особенный, незамыленный, для него всё вокруг новое, первозданное, неизведанное, интересное. Таким его делают объективность и свежесть восприятия, без которых путешествие оборачивается натужной поездкой с наскучившими экскурсиями по невыразительным местам.

Разглядывая грот, путник не мог даже представить, что не наклонная, стремительная аллейка принесла его на это место, а невидимое силовое поле самого грота притягивает к себе небезразличные души.

Он видит грот впервые, таким, как он есть. Отсутствие какой-либо информации или небольшого предупреждения о возможной с ним встрече позволяют немного пофантазировать.

Любознательный путешественник сразу же обратит внимание, что грот – это не нагромождение камней, а стройное сооружение из двух каменных массивов. Они имеют широкие основания и суживаются по мере роста вверх. Соприкоснувшись вершинами, образуют общую естественную крохотную площадку грота. Немного воображения, и это не два каменных колосса, а мощная пара утомлённых вечным противостоянием борцов-титанов. Уперевшись друг в друга могучими плечами, они нашли в статическом положении умиротворение и покой в ожидании сигнала к продолжению схватки.

Атлеты-гиганты накрепко сложены из камней хрупкого дикого известняка. Своими широкими основаниями они вросли в выглядывающий из воды железобетонный фундамент. Один только вид монументального постамента лишний раз подчёркивает небывалый вес, силу и неуступчивость каменных борцов.

Никаких табличек и пояснений нигде нет. Просто грот. Без имени и биографии. Увеличенная копия собратьев из аквариумов с домашними рыбками.

Думаю, путешественник приятно удивился бы, узнав, что когда-то бассейна не было, грот стоял посреди зелёной ухоженной лужайки, а внутри, как в беседке, влюблённые парочки сидели в глубокой тени на скамейке и любовались морем. Даже имя было – грот Дианы. Да, да, именно женственной Дианы, а не детей-переростков, рождённых от Урана и Геи.

Пытливый взгляд старается запечатлеть и рассмотреть самое необычное. Бассейн окаймлён низеньким заборчиком из дикого ракушечника и имеет диковинную, хитроумную форму. Замысел архитектора, создававшего бассейн вокруг грота, невольно читается в простоте решения сложной задачи – сделав стенки бассейна разновысокими, он смог, подчёркивая необычность ландшафта, вгрызться зеркалом водной глади в резко уходящий вверх, к строгим аллеям бульвара, крутой склон.

Только после того, как открылась гармония этого сооружения, путешественник замечает – словно интимный подарок за пристальное внимание к своей особе – огибающую грот тропинку, затейливым завитком кривых, истоптанных ступеней ведущую к его вершине.

Дальше проще и доступней. Внутри грота, в центре, из мутной воды бассейна, тянется тонкая ржавая труба. Выйдя из камня на вершине, она небольшим, скромным фонтанчиком разбрызгивает воду. Бассейн мелкий, вода в нём грязная, а рукотворный скудный водопад напоминает слезы.

Путешественник удовлетворен. Он увидел то, что спрятано за гранью экскурсионного знакомства. Он, словно открыватель необитаемого острова в океане, восторженно осознаёт свою исключительную везучесть, отдает должное особому нюху на таинственное и непредсказуемое.

Продолжив спуск, путешественник несколько раз оборачивается назад, прощаясь с неожиданным видением, исчезающим за изгибом стремительно спешащей вниз аллейки, пока перед ним внезапно не возникнет мостик. Бег замедляется, путешественник в предвкушении нового открытия бережно, маленькими шажками, как гурман, наслаждающийся мелкими глотками старого вина, вступает на ровную поверхность моста. С его середины открывается неожиданный и интригующий вид.

Опять удача, радостно думает путешественник. Справа в приближенном ракурсе просматривается порт, а слева, прямо под ногами развилка фуникулёров.

Одесса. Фуникулёр.

Путешественник смотрит вверх, в сторону приближающегося вагончика и вздрагивает – неожиданно из-под мостика, блестя жёлтой покатой крышей, беззвучно выплывает второй вагончик, снизу. Не снижая скорости, они расходятся на полпути, пассажиры восторженно приветствуют друг друга и машут руками. Путешественник поддаётся долетевшей до него снизу экспрессивной радости и невольно улыбается. Подчиняясь гению технической мысли, красно-жёлтые вагончики, поскрипывая тросами, продолжают свой одноколейный путь вверх и вниз.

Проследив путь взбирающегося вверх вагончика и оставив его самостоятельно «причалить» на Приморском бульваре, путешественник быстро перебегает к перилам с другой стороны мостика, чтобы не пропустить священнодействие внизу. Отсюда прекрасный обзор: загрузка следующей партии пассажиров, бесшумное трогание вагончика, шелестящий проезд под мостом, выезд на расходящиеся участки пути, приветственные крики, чёткий разъезд и плавный подъем вверх к резному деревянному павильону.

Завораживает. Но нужно идти дальше. Перешёл мостик и опять открытие! У него дух захватывает от открывшейся перспективы.

Ещё несколько шагов по плавному спуску, и он понимает, что неожиданно сбоку вышел на Потёмкинскую лестницу – главное чудо Одессы. Он трепетно ступил на широкий пролёт лестницы, раскинувшей вверх и вниз мощные крылья гранитных ступеней: высоко вверху вырисовывается силуэт памятника, внизу улица, белый забор, за ним бурлит напряженной жизнью порт. Прямо, в конце пролёта, арочные ворота. За ними виднеются толстые деревья, аллеи и павильоны, а над входом серебристой дугой из отдельных крупных букв набрано «ПИОНЕРСКИЙ ПАРК».

Одесса. Пионерский парк.

Романтичный любитель достопримечательностей, заглянув в необозримую глубину «Пионерского парка», решит, что уже вышел из детского возраста, это раз, а во-вторых, он уже посетил одно скрытое от посторонних глаз место и не стоит смешивать впечатления.

У него теперь задача поважнее. Он стоит посередине пролёта и прикидывает, что исторически значимее – пройти вверх ступеньку за ступенькой по шести маршам Потёмкинской лестницы или сбежать четыре марша вниз и добавить в коллекцию ощущений ещё и подъем на фуникулере. Проехать под мостиком, пытаясь рассмотреть сквозь частокол пробегающих деревьев очертания грота, мысленно с ним ещё раз поздороваться и попрощаться, поблагодарив за нечаянную сегодняшнюю встречу.

Выбор сделан. Вагончик фуникулёра ползёт, покачиваясь и поскрипывая, вверх на встречу с единственным, никуда не спешащим и терпеливо ожидающим в любую погоду Арманом Эммануэлем София-Септимани де Виньеро дю Плесси, графом Широн, пятым герцогом Ришелье – бронзовым памятником Дюку, мудро и символично глядящим на суету жизни сверху вниз.

Незабываемые воспоминания останутся у любопытного путешественника из далекого тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года. Нарушив стандартный ход осмотра Приморского бульвара, он сам, без экскурсовода, пришёл к Дюку окольным путём через нижний парк. Он с гордостью увезёт в своём сердце отражение частички необычного уединенного уголка, открытого им планете Земля.

Наверное, он всё же понимает, что его поверхностный осмотр и восторженные впечатления – это всего лишь сугубо личное восприятие, не претендующее на оригинальность, вклад в собственную коллекцию незабываемых встреч, ещё один штришок к портрету полюбившегося города.

А что думает по этому поводу сам парк? По все видимости, мнение путешественника, уехавшего с частичкой запавшего в душу грота, безгранично льстит, как и любое субъективное мнение первозданного восхищения.

Сам парк, в действительности, он другой. Да, неповторимый. Да, увлекательный. Да, заброшенный. Малолюдный и малодоступный мир, живущий по собственным законам, – сердитый антипод парадному верху прямых аллей.

5.2. Мосик

Детская дружба непредсказуема, и часто складывается по географическому признаку. Первые друзья, как правило, соседи по двору, нашедшие общность интересов в одной песочнице. Первая школьная дружба напрямую зависит от того, в какую сторону учеников ведут из школы домой. И не только. Ещё и от общительности бабушек или мам. Плетущиеся рядом с ними школьники, как бесплатное приложение к их захватывающей беседе, и не замечают, что со временем уже сами идут из школы вместе, без взрослых, той же самой дорогой.

Соседний ряд парт – это тоже географическая точка в классе. Одинаковые с симпатичной девочкой через проход красные носочки в полосочку могут быть приняты за родственность душ. Перерасти в первую влюблённость как вариант детской застенчивости, полной любованием исподтишка особы своего раннего обожания с белыми бантиками и красивым, с нажимом, почерком.

Более глубокие дружеские отношения возникают у соседей по парте. В начальных классах соседей не выбирают, они вдруг однажды оказываются рядом. Не сами по себе, а по воле учителей, исходя из только им понятных, педагогических соображений.

Мосика пересадили ко мне на предпоследнюю парту в третьем классе. Сразу же первого сентября. Непомерно худой светловолосый немногословный и застенчивый мальчик. Спички худых ног резко утолщались в коленях, чтобы перейти в спички бёдер; длинные худые руки, большие кисти, обкусанные короткие ногти, острые локти; тонкая сероватая обтягивающая лицо кожа, спокойные почти чёрные глаза. Тихий невыразительный голос и небольшое заикание в начале предложения делали его незаметным среди ярких и шумных одноклассников. Он не выделялся на фоне быстро считающих в уме и раньше всех выкрикивающих результат устного счёта Зайца и Фрица. Заяц – это фамилия Осика Зайца, а Фриц – прозвище длинного в очках Ромы Фридлиса. Мосика не замечали рядом с рассудительным и спокойным Нинбой – Вовой Нинбургом. Даже маленький Фуля (Вова Фурлейтер), казалось, самый мелкий и неуловимый в классе, был больше на виду. Не говоря уже о неистребимом вруне и фантазёре Яне Блетницком, или проще, Блетике, с которым я сидел вместе во втором классе.

Блетик своим «волшебным стеклом» привязал к себе всех мальчишек-одноклассников и заставил хвостиком ходить за ним по школе. Пришёл как-то в школу взбудораженный Яня и, захлёбываясь от восторга, рассказал, что его дядя подарил ему волшебное стеклышко. Если через него смотреть, то все люди голые. Потом сделал вид, что достал что-то из кармана и принялся смотреть сквозь зажатый кулак по сторонам и комментировать. Просили его: «Яня, дай посмотреть, хоть одним глазком». «Нельзя, – отвечал Блетик, – оно волшебное, в чужих руках взорвётся, как атомная бомба». Ходили за ним толпой все перемены. Он на кого-то из девчонок посмотрит сквозь кулачок с «волшебным стеклом» и давай рассказывать, якобы то, что видит, а мы стоим, уши развесили, слушаем и верим. Он даже на Алёну Юрьевну – самую молодую и красивую учительницу английского языка – смотрел и тоже рассказывал, да так рассказывал, что у него самого слюни потекли по подбородку. А у Алёны Юрьевны, между прочим, интереснее всего было на уроках. В конце каждого занятия она рассказывала нам страшные истории с продолжением. Мы, с нетерпением ожидая следующей встречи, не только все как один готовили домашнее задание, но и яростно обсуждали возможное развитие событий, а одну историю она так и не закончила, уволилась. Как потом я узнал, это были рассказы Эдгара По. Вот такой интригующий педагогический приёмчик.