Редкая обыкновенность

Искушение подталкивает меня на очередной анжамбеман, не в поэтическом, конечно, а в более широком смысле. История эта будет неполная и осталась в памяти именно с комичным продолжением, хотя трудно сочетать трагедию со смехом.

На следующий день решили пустить быка «Мишку» на мясо. Виталик, все что видел рассказал отцу, с красочным описанием – он это умел еще тогда. Однако случилась скверная незадача – на второй день «Троицы» на работу мало кто вышел. А Виталику было уже обещано Михаилом Дмитриевичем, в самых решительных выражениях, что негодяй бык, непременно поплатится за свой поступок.

Юный Королев сидел у окна конторы подсобного хозяйства, с детским любопытством ожидая предстоящее, почти ритуальное убийство виновного животного. Часа полтора отыскивали по всем деревенским закоулкам хоть какого-нибудь трезвого палача-исполнителя. Нет, разумеется, никто не отказывался, даже выражали пьяное желание расправиться с «Мишкой» голыми руками, но, дальше слов, дело не шло. В итоге, самым трезвым оказался Митька.

Кто он был этот эпический герой, весом 91 килограмм, вместе с деревянной ногой?

Я не видел его ни разу пьяным, или курящим, этого полу богатыря, способного повторить подвиги древних. Он не разрывал пасти львам, за неимением таковых, но к4ошек придуши вал легко, а при чистке деревенских сортиров, обходился без помощи реки (в отличии от Геракла), довольствуясь обыкновенным черпаком. Слова эти я пишу не ради хохмы и юмора, а, всего лишь констатируя факт его собственной инициативы… Так и не довелось мне узнать откуда он родом, есть ли родственники, имел ли профессию и где потерял ногу? Его манера говорить уверенным непререкаемым тоном, многих отталкивала, в том числе и меня и сейчас я сильно жалею, что ни разу не общался с ним, что называется по душам. Когда он приходил к нам за яблоками, то никогда их не просил, а командовал: «Вон с той яблони и вот с этой, да не жадничай», сам при этом подобно Гераклу, подпирал не свод, конечно, а забор… Теперь судьба подкинула ему подвиг Тесея. Деревенским, Митька не был явно, скотины собственной не держал, но имел небольшой участок, который сам перекапывал, не глядя на деревянную ногу (остальные старались свои участки пахать). К его достоинствам следует отнести дар рассказчика и приколиста. Много лет спустя, когда он уже переехал с семьей в Егорьевск и даже после смерти его, большинство деревенских жителей вспоминали с ностальгией Митькины афоризмы и хохмы, а также были едины во мнении, что все местные острословы – его ученики и последователи…

Михаил Дмитриевич, оглядев одноногого кандидата, который уверенно прихромал на подсобное хозяйство, удовлетворенно заявил:

– Ну, я вижу ты меня не подведешь. Надо заколоть двух поросят и быка заодно. Расплатимся мясом…

Я не стану долго описывать его битву с коварными животными, о которой подробно описано в другом произведении. Полугерой схватил свой знаменитый колун, с метровой ручкой, наотрез отвергнув нож и намертво уложил небольшого шестимесячного поросенка ударом по голове. Второй, крупный кабан получил удар острием колуна в лоб и лишь слегка оглушенный, визжа на все окрестности, кинулся в заросли лопуха и крапивы. Выманить его назад не сумели. Разгоряченный Митька храбро приступил к убиению быка, которого заранее вывели и поставили между трактором ДТ-54 и деревянными санями к нему, ровно напротив окошка, у которого сидел любопытный Виталик. Поединок длился не более 5 секунд, в течении которых был нанесен удар и инвалид, с несвойственной ему прытью оказался под гусеничным трактором. Листья осины, у сенного сарая, слабо колыхались на едва заметном ветерке.

Быка с поросенком пристрелил через час Константин Маковский. Весь этот час острослов и полубогатырь, давал грозные советы из-под трактора.

Когда Виталик побежал потрогать мертвого быка, Митька Ряжнов уже отряхивался от пыли и мазутной грязи. Он глянул свысока на «агрономенка», поднял указательный палец и выдал очередной перл:

– Не оскудела Русская земля…

Что он хотел этим сказать, так и осталось загадкой…

Ползло, шло и мчалось время. Пролетали метельные и снежные зимы, проносились вёсны, со своим разливом, ярким солнышком и юной зеленью. Даже лето, которое казалось Виталику бесконечным в своем начале, довольно быстро заканчивалось. События менялись как в калейдоскопе. Реформа Косыгина, которая вскоре принесла наполнение прилавков магазинов, выход в открытый космос Алексея Леонова, смерть великого однофамильца Виталика. Никто не заметил столетний юбилей водки Менделеева и странную смерть, почти как у нищего, одного из богатейших людей планеты Асафа Джаха, которая произошла через два года после водочной даты. Страна хорошела на глазах, готовились с помпой отмечать пятидесятилетие революции. В этой череде дат и событий постепенно складывался характер Виталика.

Он рос послушным, доверчивым и мнительным одновременно. Точные науки давались ему легко и без напряжения, а вот с родным русским языком, возникали постоянные проблемы, впрочем, у его сестры Людмилы тоже. Учительница – Татьяна Ивановна ворчала, но заветную тройку ставила всегда…

Михаил Дмитриевич выписывал на семью сразу четыре газеты: «Правду», «Пионерскую правду», «Труд» и «Известия». Пресса, за исключением «Пионерской правды» вяло побрехивала о столетнем юбилее продажи Аляски. Королев старший садился за газеты сразу после окончания рабочего дня и не менее двух часов, а то и более, внимательно и с комментариями просматривал их. Виталик, в такие часы, спешил в сарай, где внизу находился курятник, а наверху ворковали голуби. В потайном месте сарая он прятал рогатку, которую сам тщательно смастерил из бинтовой резины.

Деревенские нравы к тому времени смягчились. Рогатки имели практически все и лишь некоторые ребята из культурных или ханжеских семей их прятали и не выставляли напоказ. Первое послевоенное поколение по большей части служило в армии, по меньшей сидело в тюрьмах и лишь один Борис Ксенофонтов успешно учился, готовясь к аспирантуре…

Виталик, схватив заветную рогатку, помчался на другую сторону улицы, на деревенские «зада», где шла успешная стрельба по бутылкам, но был перехвачен строгим Митькиным баритоном:

– Стой, Король! Иди сюда.

Виталик, с видимой неохотой подошел к одноногому говоруну, вальяжно развалившемуся на скамейке. Стих ветерок, солнце клонилось к северо-западу, где высился густой лес.

– Чего, дядя Мить?

– Чего, чего? Ты ж сын агронома, культурным должен быть. Называй меня полным именем.

Виталик озадачился:

– Как это?

– Ну как, как? Витя, допустим – Виктор, а Митя…

Юный Королев торопливо и вопросительно бухнул:

–Миктор?

– Дубовая твоя башка, Бубновый.

Виталик еще не осознал, что получил дополнительное прозвище, которое приклеится к нему на много лет вперед. Он хотел уже идти дальше, но коварный инвалид удержал его, рассказав очередную басню:

– Ты знаешь зачем винт на самолете?

– Чтобы летел.

Митька поднял кулак и с самым серьезным видом, веско произнес:

– Дурень! Винт нужен, чтобы летчику не было жарко. Если винт остановится, знаешь, как он сразу вспотеет…

После грандиозного военного парада на Красной площади 7 ноября, в честь полувекового юбилея революции, наступила зима.

На замерзших прудах начались хоккейные поединки. По двое нападающих в командах, бегали по льду на коньках –«гагах», как их тогда называли, остальные, в том числе вратари – в обычных валенках. О покупных клюшках даже не мечтали, обходились самодельными. Процесс изготовления начинался с кражи штакетника, желательно из комля березы, в котором делался пропил и вставлялась пятислойная фанерина, тоже краденая. Затем, стык и сам кусок фанеры обматывали черной тряпичной изоляцией…

Как раз под юбилей советской армии, Виталик умудрился показать лучший результат в школьных лыжных гонках. Физрук Владимир Иванович Никишов недоверчиво оглядывал его фигуру:

– Тебе бы гимнастом или штангистом быть, ну, борцом. Как же ты так шустро на лыжах катаешься?

Сын агронома, самый низкорослый в классе, скромно пожимал плечами…

В марте погиб во время тренировочного полета Юрий Гагарин, вместе с полковником Серегиным – своим начальником. Он оказался третьим погибшим из отряда космонавтов после Бондаренко и Комарова, если не считать Григория Нелюбова. Прах Гагарина и Серегина замуровали в кремлевской стене…

Вскоре пришла нежданная и знаменитая «Пражская весна». События ее общеизвестны, поэтому ограничусь маленьким упоминанием: В конце лета, на штыках «Варшавского договора» к власти в Чехословакии пришел Густав Гусак…

Все лето, за маленьким исключением Виталик провел у бабушки, в деревне Волково, в ее огромном доме. Вместе с двоюродными братьями он ловил рыбу, что надолго стало его увлечением, загорал и, попросту развлекался. Его счастливый дар избегать драк и конфликтов развился в нем еще более.

Под самый новый год, когда уже начались зимние каникулы, впервые поднялся в небо сверхзвуковой ТУ-144 – конкурент «Конкорда». Гениальный НК – Николай Кузнецов, конструктор и генерал, находился в рас цвете сил и разрывался между авиацией и космонавтикой, создавая двигатели для обеих отраслей, в том числе НК-33 для мега-ракеты Н-1.

Год, следующий запомнился конфликтом на острове Даманский и лунной экспедицией американских астронавтов.

А в памяти Виталика и моей тоже, гораздо отчетливее сохранились поездки в Москву за продуктами и поездки «на луга», в Луховицкий район. Согласно традиции, перед праздником «Троица», в Москву снаряжались три грузовые машины ГАЗ-51.

В кузов набрасывали немного сена и все желающие (вот демократизм!) набивались в кузова и за счет интерната ехали за деликатесами. Покупали их разумеется за свои деньги, но дорога была бесплатной. Прекрасно помню, как остановились три наших грузовика на улице Горького и прежде, чем народ стал выпрыгивать из кузова, толстенный директор вечерней школы Алексей Петрович Фомин, обратился к Виталику и ко мне:

– Глядите ребята, это и есть, тот самый Елисеевский магазин.

Мы глупо пожали плечами – нам это название ни о чем не говорило и шустро сиганули на тротуар.

Женщина средних лет, по тогдашним меркам довольно изыскано одетая, скривив губы, презрительно произнесла, ни к кому конкретно не обращаясь:

У, весь колхоз приехал!

На нее мы не обратили особого внимания, зато Виталик толкнул меня в бок и восторженно зашептал:

– Гляди, сколько девок в мини-юбка!