осторожно поднялась, оделась и вышла, захватив полотенце. Николай так же тихо, чтобы не
разбудить сынишку, начал одеваться. Он слышал, что жена побывала в туалете, потом
умылась и загремела на кухне. Он подхватил свой рюкзак, который не пришлось даже
развязать, и постоял немного у кроватки Коляшки. Выйдя в коридор, он почувствовал
вкусный запах кофе и гренок. Наденька готовила образцовый завтрак. Николай заглянул на
кухню, чтобы его уход не столь явно походил на бегство. Наденька, переворачивая кусочки
хлеба на сковородке, увидела рюкзак и жалостливо скривила рот, заблестела глазами.
Бояркину теперь стало совсем невмоготу от этой ее старательной, но ненужной заботы о нем.
– Пока, – сказал он и быстро вышел.
Сбегая по лестнице мимо почтовых ящиков, Николай увидел в своем ящике уголок
письма. Видимо, почту принесли вчера после его приезда. Письмо, подписанное почерком
Анютки, было из Ковыльного. Оно показалось слишком толстым, и Бояркин сунул его в
карман. Лишь придя в более или менее нормальное состояние, уже в мягком автобусном
кресле, когда по обеим сторонам дороги потянулись ряды тополей, Бояркин вспомнил о
письме.
"Здравствуй, братец!
Хорошо, если бы ты получил это письмо до приезда твоей жены. Она вот-вот уедет от
нас. Я, честно сказать, толком и не знаю, стоит ли писать тебе обо всем этом, но, во всяком
случае, отношения между нами честные и не терпят умалчивания. Разреши, пожалуйста, мое
недоумение, которое состоит вот в чем – как ты, мой старший, умный брат, мог выбрать себе
такую жену? Кстати, все у нас тут до того тактичные, что на многое как бы не обращают
внимания, но я молчать не хочу. Сначала я относилась к ней без предубеждения. У меня
даже, наоборот, было предубеждение в добрую сторону. Она почти моя ровесница, а уже
мать, жена моего брата и все такое. Но потом отношение к ней пришлось изменить. Вот тебе
два факта – рассуди сам. В День Победы к нам на своем мотоцикле приехал дядя Миша. К
вечеру они с папой сильно напились. Мама сказала, чтобы я постелила дяде Мише на диване.
И тут твоя Наденька высказалась "Этому пьянчужке, – говорит она, – да еще на диване
стелить? Он и у порога проспится". Мы даже рты пооткрывали. Дядя Миша говорит: "Я-то,
может быть, и пьянчужка, а вот ты-то кто? Я ведь тебя насквозь вижу и все про тебя знаю.
Знаю даже то, чего твой Колька не знает". И тут Наденька начала ругаться матом и
выталкивать его в дверь. Я не знаю, может быть, ты этому не поверишь – вряд ли у вас с ней
всегда так, но я не вру. Не стесняясь никого, она стала выкрикивать такое, чего и от мужиков
не услышишь. Мама потом плакала и говорила, что Кольку жалко. Я еще тогда хотела
пожаловаться тебе, но, думаю, посмотрю, что дальше будет. А дядя Миша утром
посмеивается. "Ловко, – говорит, – я ее на мушку взял. Сразу на чистую воду вывел". Уж не
знаю, на какую он там ее воду вывел, но вот тебе второй факт. На другой день, как только она
приехала, пришла к нам тетя Лена, дяди Мишина жена. Они познакомились, тетя Лена и
говорит: "Чего это ты сразу второго ребенка рожать собралась? Отдохнула бы немного.
Приходи завтра утром – я живу около самой больницы и отведу тебя к врачу". Наденька твоя
согласилась, а утром ходит, как ни в чем не бывало. Вечером тетя Лена зашла, а Наденька
говорит: "Утром что-то приболела". Назначили на другой день. Наденька и в тот день не
пошла. И вот собирались они так четыре раза. Я прямо вся перезлилась – ну, не хочет – не
надо, но так и сказала бы прямо, что не хочет. О других мелочах я уж молчу. Ты, наверное, и
сам знаешь ее привычку обманывать на каждом шагу просто так, без надобности. Это для
меня даже какое-то открытие. Я считала, что для обмана надо кик-то поднатужиться,
переступить через себя…"
Бояркин прервал чтение – дорога все равно была долгой. Рассказу Анютки Николай
поверил без сомнений – это мать попыталась бы что-нибудь смягчить, но сестренка пока еще
никаких полутонов в правде не признавала. Да, в общем-то, все описанное вполне подходило
Наденьке. Эти "факты" уже особенно и не удивили. Сестре можно было всего этого и не