Юноша хлопнул в ладоши. Ожидающие его за дверью рабы внесли сундук и, поставив его рядом с Аврелием, удалились. Юноша откинул крышку сундука, в котором переливались груды золотых монет, заполнивших его до краев.
– Здесь тысяча талантов, Божественный. Мой наставник посчитал возможным удвоить сумму обещанного пожертвования, как компенсацию невозможности выполнения им высочайших повелений Великого Августа, из-за неожиданно поразившего его недуга.
На лице Августа промелькнула мимолетная самодовольная усмешка.
– Встань, юноша, – доброжелательным тоном произнес император, – подойди поближе, присядь рядом, и расскажи, что за тяжелый недуг поразил моего дорогого (Август многозначительно кинул взгляд на сундук с золотом) друга Квинта.
Аврелий встал и, поднявшись по ступеням, присел на предложенный Августом табурет, обшитый алым сирийским шелком.
– С моим наставником случился сердечный припадок, и его лекарь категорически запретил ему вставать с постели.
– Передай, юноша своему наставнику и господину, мое искреннее сожаление о его болезни и пожелание скорейшего выздоровления. Если необходимо, я пришлю ему самых лучших своих лекарей.
– Благодарю тебя, Божественный Август, но в этом уже нет необходимости. Наш лекарь сказал, что самое страшное позади, и требуется только время и покой для полного выздоровления моего воспитателя. Так же лекарь порекомендовал нам обратиться к одному всемирно известному чародею, который проживает в Египте, и, который, по слухам, обладает волшебным даром целительства. Поэтому мой наставник и господин просит твоего разрешения, отбыть в Египет после того, как лекарь позволит ему встать на ноги.
– Здоровье и благополучие моих друзей – это святое для меня. – Ответил Август. – Можешь передать Квинту, что я не только разрешаю ему совершить эту поездку, но и предоставлю в его распоряжение боевую триеру с экипажем и центурией воинов для его охраны, а так же свой эдикт, по которому везде, где мой друг будет находиться, ему и его спутникам будет оказано всяческое содействие.
Август повернулся в сторону, замершего в ожидание приказаний, секретаря.
– Ты слышал, Амвросий, подготовь эдикт!
Секретарь почтительно склонил голову и стал быстро скрипеть пером по пергаменту. Когда он закончил, то поднес готовый эдикт императору и подал ему перо. Август размашисто поставил подпись. Секретарь, не разгибая спины, взял пергамент и перо из рук Августа, вернулся на свое место и, скрепив эдикт печатью, передал его Аврелию. Юноша, с благодарностью, принял документ и спрятал его под складками своей тоги.
– Ты сказал, что твое имя Аврелий Лициний Сцинна? – Вновь обратился Август к молодому человеку. – Я знавал одного Сцинну, который служил под началом Гая Мария. Не твой ли это родственник?
– Да, это мой дальний родственник, Божественный. – Ответил Аврелий.
– А твои родители? – Продолжал Август.
– Они умерли от чумы, когда я был еще младенцем, и меня взял на воспитание Квинт Сципилион.
– Почему же я ничего не знал об этом благородном шаге твоего воспитателя?
– Он не любит выставлять напоказ свои чувственные порывы, Божественный.
– Похвально! Расскажи, юный Сцинна, чем же ты занимаешься?
– Последние пять лет, Божественный, я провел в Иудее, где, по твоему приказу, изучал настроения среди местного населения, в связи с предстоящим присоединением этой, и других соседних территорий, к твоей великой империи, а так же с, предшествующей этому событию, переписью населения. Сразу же по прибытию в Рим, я передал свой отчет в курию??.
– Интересно! – Воскликнул Август. – Я непременно сам лично ознакомлюсь с твоим отчетом, но прошу тебя рассказать мне сейчас свои впечатления о поездке. Эта тема очень важна для меня. Как ты считаешь, когда мы сможем объявить Иудею, Галилею и другие земли, нашими провинциями?
– Сейчас, на мой взгляд, не самое благоприятное время для этого.
– И почему же? Вот царь Ирод пишет мне, убеждая, как раз, в обратном.
– Прости, Великий Август, в отличие от царя Ирода, я инкогнито путешествовал по стране и общался с самыми разными людьми. Если ты хочешь услышать правду, я готов рассказать ее тебе.
– Так говори же!
– Народ Иудеи, мягко говоря, недолюбливает царя Ирода, даже не смотря на его многочисленные заслуги. Большинство людей из самых разных сословий считают его предателем и вероотступником за то, что он понуждает собственный народ, презрев свою древнюю веру, молиться нашим, римским богам. А из-за того, что он обложил все население Иудеи непомерными подушевыми податями и налогами, всякая мысль о переписи населения, не вызывает ничего иного, как общее негодование. Вспомни те народные восстания, происходившие в Иудее в недалеком прошлом, которые были, как раз, следствием подобных переписей.
– Так что же предлагаешь ты? Отказаться?
– Нет, нужно немного подождать и подготовить благоприятную почву. Необходимо распространять среди населения слухи, что с мирным присоединением этих земель к Великому Риму, жизнь станет несравненно лучше теперешней, и что железные римские легионы станут на защиту народа от набегов кочевников-бедуинов, от которых так страдает мирное население.
– Признаться, не по годам мудрая мысль, – задумчиво ответил император, но где найти такого человека, которому люди поверят. И сколько времени потребуется, чтобы переломить общественное мнение.
– Я думаю, – ответил юноша, – пару лет будет достаточно, а что касается человека, то одного такого я знаю. Он иудейский священник. Его имя Тобий и сейчас он здесь, в Риме. Я привез его с собой.
– Вели этому человеку прийти ко мне, Сцинна, я хочу говорить с ним.
– Когда пожелаешь, божественный.
– Сегодня же! Пусть он придет сегодня! И спасибо, юноша за смелость и откровенность. Можешь идти. Передай Квинту, что я благодарен ему за то, что воспитал столь достойного и честного римского гражданина.
Возвратившись домой, Аврелий застал, с нетерпением ожидающего его, Мерцила.
– Ну, наконец-то! – Воскликнул управляющий. – Я привел того человека, которого обещал. – Уже в полголоса сообщил Мерцил. Его имя Простаний, он клиент одного очень высокопоставленного сенатора, и, вообще, очень ловкий человек. Он, как мне кажется, сможет оказать тебе помощь.
– Отлично, дружище! – Ответил юноша. – Где он?
– Я проводил его в алы, где он сейчас и дожидается тебя.
– Хорошо, проследи, пожалуйста, чтобы нас никто не побеспокоил, пока мы будем беседовать.
Аврелий прошел в алы, где застал совершенно лысого маленького сморщенного человечка.
– Твое имя Простаний?
– Да, господин, – сиплым голосом ответил человек.
– И ты, говорят, ловкий стряпчий?
– До сих пор, все клиенты оставались довольными моей работой.
– Тогда вот что…
Аврелий склонился к гостю и что-то начал шептать ему на ухо. Немного поразмыслив, стряпчий утвердительно кивнул головой.
– Ну, вот и прекрасно! – Воскликнул юноша. – За свою работу ты получишь десять тысяч сестерциев. Еще столько же я заплачу тебе, если все документы будут у меня не позднее завтрашнего дня, и за то, что ты будешь нем, как рыба.
– Не волнуйтесь, господин, – довольно потирая руки, просипел Простаний, – все будет исполнено в лучшем виде, или мое имя не Простаний.
– Вот, возьми, – сказал Аврелий, кидая в руки стряпчего увесистый кошелек, – это аванс. Здесь тысяча сестерциев на расходы.
Простаний поймал кошелек и, рассыпаясь в благодарностях за щедрость, раскланиваясь на ходу, покинул комнату.
Спустя несколько минут, в алы вошел Мерцил.