Каждому аз воздам! Книга вторая. Курская дуга

– Мой майор, у нас есть пока шесть человек из этого сброда, которые полностью прошли обучение и подходят для некоторых наших операций. Их переодеть в русскую форму?

– Их надо не просто переодеть в соответствующую одежду, непременно дайте команду тыловикам на приобретение нижнего белья, обуви, спичек, сигарет и папирос, причем вся одежда должна быть строго правильного советского покроя, принятый в СССР, ведь даже единственная пуговица, будет выглядеть не по советскому образцу, может стать источником огромной опасности. Все это Штольц для нас не проблема, самой трудной из всех этих задач это снабжение советскими документами. И это не просто вопрос выдачи необходимых удостоверений, надо чтобы каждого агента снабдили пропусками, подтверждающими его право находиться в любом районе, который ему случится проходить, так и его право въезда в район, в который он в конечном итоге направляется. А Громов был у русских при штабе полка и как не ему знать, как выглядят эти документы и личное обмундирование русских солдат, к тому же, Громов много лет жил в России и знает, всю эту канцелярию, это тебе понятно?

– Яволь герр майор! – Штольц, не строй из себя тупого и исполнительного солдафона, из тебя он не выйдет. Впрочем, о чем это я? Противоречу сам себе! Все, выполняйте и позовите мне моего секретаря Ганса.

– Один вопрос герр майор, инструктор Громов обучает курсантов радиоделу и иногда помогает нам разобраться в военном обмундировании русских войск, но он не имеет никакого отношения к документам.

– Штольц, вы идиот или притворяетесь? Я знаю, чем занимается Громов! Приступайте!

– Я немедленно приобщу Громова к делопроизводству и изготовлению документов. Экипирую данную группу по высшему разряду, в этом мне должен помочь инструктор Громов. Вошел Ганс с чашечкой кофе, – У кого готова группа к заброске? – обратился к нему Линке, – Герр майор, у инструктора Громова, но они готовятся нами к переброске только через неделю, – Где сейчас инструктор Громов и чем он занимается?

– Проводит занятия в своем кабинете, герр майор!

– Пригласите его через десять минут ко мне в кабинет, пусть захватит списки курсантов своей группы. Через десять минут, послышался вежливый стук в дверь и на пороге появился инструктор Громов.

– Разрешите господин майор? – Прошу, господин Громов присаживайтесь. Чай, кофе?

– Благодарю герр майор, но я отвык от кофе, а вот чай выпью с удовольствием. Чуть ли не мгновенно появился Ганс с подносом в руках, где исходила паром большая чашка с чаем.

– Господин Громов, вы знаете, что в целях выявления нашей агентуры в войсках по рекомендации армейских Особых отделов русских, введена практика проставления в воинских документах удостоверениях личности, пропусках, командировочных предписаниях и других важных документах, защитных условных знаков, которые меняются каждые 10-15 дней?

– Да, мне это известно! Но дело в том, что прошло уже больше года, как я попал в плен и перешел служить в ваше ведомство, за это время делопроизводство безнадежно устарело и какие сейчас существуют секретные опознавательные знаки на документах, мне не известно.

– Господин Громов, я прекрасно знаком с вашей биографией и учел этот факт, вы будете каждый раз, перед переходом через линию фронта к русским, получать новые утвержденные советской контрразведкой, секретные метки, для каждой группы наших агентов. Громов обескуражено молчал, ему нечего было сказать, но нужно, как можно быстрее рассказать про это Глебову.

– В нашей разведывательно-диверсионной школе имеется подразделение, которое занимается изготовлением для наших агентов, разного рода документов в полном соответствии с разработанной легендой, под которой нашему агенту предстоит легализоваться за линией фронта. Информация, полученная от Линке, не была для Павла Ивановича новой, о существовании на территории школы тщательно засекреченной мастерской по изготовлению документов, Завьялов узнал от Красовица два дня назад, когда он, в очередной раз ночью, напоил немца и тот начал бахвалится о совершенстве изготовленных им документов для курсантов. Все это надо было учитывать Завьялову при подборе и изготовлении документов агентуры, предназначавшейся для заброски в тыл наших войск.

– Мы изготовляем солдатские книжки и удостоверения личности командиров, вещевые, денежные и продовольственные аттестаты, справки из госпиталей и многое другое. Когда мы только вступили на территорию СССР в 1941 году, подбор таких документов не составлял нам большого труда, довольно много всевозможных бланков попало к нам в руки среди трофейного имущества, оставленного русскими частями при отступлении.

– Вам это известно господин Громов?

– Да господин майор, мы при отступлении сжигали многие секретные документы, так как их было невозможно вывести. Вы очень интенсивно наступали.

– Но это было в 1941 году, со временем стали меняться старые и появлялись новые формы документов и бланков, с новыми печатями и штампами, создавались и расформировывались воинские и гражданские учреждения, менялась их дислокация.

Запасы старых бланков иссякли и наше руководство Абвера и СД организовали массовое изготовление бланков советских паспортов, партбилетов, солдатских книжек и менее защищенных от подделки простейших предписаний, это продовольственные аттестаты, госпитальные справки, заключения медицинских комиссий и командировочные листы.

Линке сделал паузу и внимательно стал рассматривать Завьялова.

– Итак, господин Громов, я могу рассчитывать на вашу помощь?

– Я к вашим услугам герр майор, можете на меня положиться, я не подведу.

– Теперь о главном, ваша группа готова к переброске? Завьялов насторожился, так скоро он не предполагал, что Линке понадобится его группа.

– Да господин майор, остались несущественные мелочи, отработать маршрут и еще раз внимательней просмотреть все документы.

– Передайте свою группу другому инструктору, а вы возглавите группу Соломатина, этот негодяй куда-то пропал, мы, уже сутки не можем его нигде найти. Группа Соломатина более подготовлена и готова к переходу в тыл к русским.

Это было неожиданно, группу Соломатина он знал, это отъявленные сволочи и убийцы и с ними ему будет не просто. Отказаться он не мог – не поймут.

– Слушаюсь господин майор!

– Прекрасно, идите работайте, я вам с этого дня разрешаю питаться в столовой для немцев и значительно прибавляю жалование. Завьялов ликуя вышел из кабинета Линке. Есть! Ты германец, все-таки поверил мне! Однако ты умен, сволочь, но я тебя все равно обману! Все основательно взвесив, Павел Иванович решил действовать по-другому, он решил разработать свой скрытый опознавательный знак, который будет проставлять на всех документах для диверсантов и об этом надо рассказать и Испанцу. Он придумал простую до гениальности метку, делал маленький прокол иголкой в середине буквы «О» или в цифровом нуле. Засев в выделенной ему для работы комнате, он принялся анализировать все личные документы недавно прибывших курсантов. Его интересовало, на кого же в основном делает ставку Абвер? Через два дня ему стало ясно, что в основном это были выходцы из семей русских эмигрантов, окопавшиеся в Германии после революции, родственники офицеров царской армии, воевавшие против России в Гражданскую войну, а после полного установления советской власти бежавшие за границу, непримиримые националисты из Западной Украины, Прибалтики и Польши. Этих он сразу отложил в сторону, их не переубедить и не завербовать. Но их было не так много. В подавляющем большинстве все эти диверсанты – советские военнопленные, решившие пройти обучение в диверсионных школах немецкой разведки. Некоторые пошли в эти специфические заведения, скорее всего добровольно, с огромным желанием отомстить Советской власти – с ними работать бесполезно, а вот другие в тайне, полны надежды сразу вернуться к своим. Этих он тоже отложил. С ними придется основательно поработать! При изучении документов этих людей, Завьялов заметил одно важное обстоятельство – они стремились выжить любой ценой и городили такую ахинею в своих опросниках, что в Советском Союзе за это раз пять расстреляли или сгноили бы на Колыме. На следующий день стали поступать новые документы, откуда они приходили он не знал, а Красовиц молчал, как партизан. Завьялову было невдомек, что в Польше, перед самой войной, Абвером был организован спецотдел «Абвер-заграница», его еще называют «штаб Валли», в котором созданы специальные лаборатории, типографии, мастерские по изготовлению советской военной формы, знаков различия, фальшивых документов для диверсантов и других предметов. Вот там и штамповали всю эту фальшивку. И все равно не хватало бланков продовольственных аттестатов, командировочных предписаний, солдатских и офицерских книжек и бланков военных требований. Через несколько дней, Красовиц сам невольно ему помог, не предоставив вовремя бланки аттестатов, изготовленные типографским способом, а предложил ему напечатать их на печатной машинке. Завьялов с давних пор знал, что пишущих машинок и стационарных типографий в наших войсках было очень мало. Все копировальные аппараты находились на учете в особых отделах и штабах фронта, контрразведка знала о каждой машинке или ротаторе по особым, присуще только определенным пишущим машинкам, особенностям, не четкое набивание некоторых литер, наклон букв, другие технические дефекты, которые позволяли быстро определить, на чем и когда был изготовлен предоставленный документ. Павел Иванович не указывал на это головотяпство и довольный потирал руки. Он преднамеренно искажал данные в продовольственных аттестатах на бланках устаревшего образца, которые были отменены еще полгода назад. Наши на той стороне оценят этот прием по достоинству и далеко в тылу, с такими продовольственными аттестатами, диверсанты вряд ли уйдут. Иногда Завьялов преднамеренно "портил" буквы на ударнике пишущей машинки, чтобы нанести своеобразную метку. Если немцы предоставляли ему бланки оттисков на печатном станке, он на красноармейских книжках в графах «место рождения» или «место призыва» вместо настоящего названия города, села или области, вписывал дореволюционные названия, а административные деления обозначал уезд, губерния, хутор. Командировочные предписания и сопутствующие к ним документы, как правило, выдавались для заготовки дров или фуража, на заготовку сена для лошадей, квартирмейстеры для поиска подходящего жилья для личного состава той или иной воинской части и всегда недалеко от районов и населенных пунктов, где происходил переход диверсантов. В школе Линке инструкторы-немцы почти не разбирались в особенностях советского делопроизводства. Абвер иногда направлял диверсантов в степи Калмыкии заготавливать дрова или под Москву собирать кедровые орешки. Но самый откровенный ляп допускали инструкторы школы в географических определениях и порой дико путали железнодорожные направления. Диверсантов направляли, например, в Ленинградскую область, но почему-то через Куйбышевскую железную дорогу. Все это Завьялов замечал сразу, но у него не было ни малейшего желание исправлять это несоответствие.

После этого Линке к нему резко подобрел и разрешил питаться в немецкой офицерской столовой. Немецкие офицеры отнеслись к этому неоднозначно и старались не садиться с ним за один стол. Завьялов на это не обращал никакого внимания, продукты в этой столовой были на порядок выше качеством тех, которыми питались рядовые курсанты и надо поднакопить силы перед решающим шагом. При переходе назад к немцам с ним отправили радиста, молодого смешливого парня, которого он сдал с рук на руки партизанам в ближайшем лесу. Срочно нужна была встреча с Испанцем, но Линке, что-то видимо заподозрил и запретил всем курсантам увольнение в город. Переговорив с Ганкой Сашко, он решил её отправить к Испанцу. Это был опрометчивый шаг, но другого выхода он не видел. В отличие от мужской, женскую группу отпускали в город два-три раза в неделю. Надо спешить, пока Линке не запретит визит в город и девушкам. Разрешив девушкам покидать школу, Линке этим убил сразу двух зайцев, позволял девушкам и немецким офицерам весело проводить время и попутно наказал девушкам прослушивать пьяные разговоры немецких офицеров. И надо же было такому случиться, Ганка повстречала в ресторане Глорию, которая пришла вечером поужинать. Они присели за один стол и разговорились, не забывая раз за разом опустошать стоящие на столе бутылки с вином. Глория, поднаторевшая в интригах и авантюрах, эта прожженная работница постельного труда, наводящими и безобидными вопросами, быстро раскусила Ганку и поняла, что рядом сидит её идеологический враг, который выдает себя за борца с коммунизмом, а в действительности жутко ненавидит поляков! Эта классовая война, между украинцами и поляками, длится уже не первый век, и кто из них победит до сих пор неизвестно. Обратив внимание на её смелость в высказываниях, она сразу предположила, что возможно Ганка работает под колпаком. Опыт не пропьешь!

– Ганка, а как ты оказалась в школе майора Линке?

– О, это интересная история, я в концлагере Равенсбрюк, за пайку эрзац-хлеба, загрызла зубами двух полячек-капо, они присматривали за нами в бараке и отличались очень подлыми характерами. Одной вонзила палец и выковыряла глаз, потом в безумной ярости откусила нос, а второй перегрызла сонную артерию на шее. Обе прожили недолго, их списали в расход. А это прямая дорога в крематорий. После недельного карцера меня почему-то поставили на их место. Через три месяца, меня и еще несколько девушек полячек, стали выводить за колючую проволоку к немецким солдатам и офицерам. Я была старшей и однажды предотвратила намечающийся побег двух девушек, за что была отмечена начальником лагеря и ввиду хорошего поведения, меня рекомендовали одному незнакомому офицеру, который приехал подбирать себе курсантов в какую-то разведывательную школу. Основательно проверив меня на лояльность немецкому режиму, отправили сюда. Глорию несколько насторожил сумасшедший и неуправляемый характер Ганки, но она виду не подала, а решила о Ганке расспросить позже Линке. Извинившись, она быстро встала, попрощалась и покинула ресторан. От этой особы надо держаться подальше. Глория не переносила людей без царя в голове. От них ждать можно чего угодно. Линке по прибытию в школу сразу через секретаря Ганса, вызвал своего помощника.

– Штольц, вы принесли документы из комендатуры?

– Так точно герр майор, хотите взглянуть?

– Позже Штольц, сейчас я хочу…

Разговор прервал настойчиво зазвонивший телефон, соединенный напрямую с Берлином. Трубку снял Штольц. Штольц приложил трубку к уху и застыл, медленно повернулся к Линке, – Обер-лейтенант, кто там такой наглый? Кроме Канариса, для остальных – меня нет!

– Генерал Гудериан, мой господин!

– О, майн Гот, этому-то, дуболому-танкисту, что понадобилось от меня? Поправив мундир, по заведенной привычке, он взял трубку, – Слушаю герр генерал, майор Линке у аппарата.

– Майор, вас невозможно отыскать и только, звонок Канарису помог мне найти вас!

– Надеюсь, мой генерал вы позвонили не только для того, чтобы засвидетельствовать мне свое почтение? Линке не любил Гудериана, этот выскочка и карьерист в ставке Гитлера, всегда бахвалился, что разобьет танковые войска России за месяц, но реальность говорила совсем другое, танки Гудериана в этом году горели, как спички. Скорее всего он по этому поводу и звонит. Надо поскорее отделаться от этого тракториста общими фразами, Гудериан был упрямым, мстительным и прямолинейным солдафоном, но дело свое знал хорошо, это ему не помогло, он раз за разом в последнее время, проигрывал большинство танковых стычек с русскими. И дело было не в Гудериане, просто военная машина Германии выдыхалась и работала из последних сил.

– Майор, звоню по очень тревожному поводу, у русских появились новые, нам не известные пока, танки Т-34-85 с почти не пробиваемой броней. Мне нужны образцы этой стали, наша легированная сталь, качество которой в последнее время, существенно снизилось из-за отсутствия необходимого сырья, уступает легированной стали русских. В этом вы мне можете помочь? Буду вам искренне благодарен!

– Каким образом я могу это сделать? Забраться в тыл к русским за Урал и угнать танк, при этом пробиваться по тылам через пол России? У меня танкистов не наблюдается! Я знаете ли, по другому профилю, обратитесь к экономической разведке в 4 отдел Абвера. А сам подумал, – Тебя сумасшедший танкист, адмирал Канарис быстро на место поставит! Ты обратился через голову своего начальника, а Гиммлер этого страсть, как не любит и фиксирует все разговоры его людей с Канарисом.

– Нет, майор, мне нужен просто специалист, который разрабатывал и создавал эту сталь! Наши пушки, установленные на танках Т-IV не пробивают эту русскую броню.

– Вот как? Для этого надо, чтобы наши войска стояли за Уралом, но это пока из области фантастики и в ближайшее время не осуществимо! Мы с трудом сдерживаем русских в центре России, а возникшие огромные трудности на подступах к югу России, вообще превращает наше продвижение на ползание черепахи.

– Линке, это не война, а черт знает, что! Как с этими русскими вести цивилизованную войну? Они же не останавливаются ни перед чем!

– Генерал, вы многое не видите за толстой броней, я особенно хочу подчеркнуть, что беспощадность, с которой советские командиры претворяют в жизнь принцип тотальной войны, порой поражает не только вас, они мобилизуют все силы, а в случае необходимости используют даже женщин и детей. Если у них не имелось свободных транспортных средств, местному гражданскому населению приходится, за многие километры, катить бочки с горючим, порой почти до линии фронта, или по цепочке передавать снаряды прямо на артиллерийские позиции. Бесспорно, нам есть чему поучиться у русских. А вы, кофе в постель, ванну из ромашек, аккордеон и другие привилегии не совсем привычные на фронте.

– Майор, перестаньте язвить, мне нужен ваш совет, как большого знатока русских! Мне нужны эти образцы!

– В этом я бессилен и не могу вам помочь, мой генерал, мои возможности не безграничны. Я всего лишь служащий Абвера с определенными полномочиями. Генерал Гудериан в сердцах бросил трубку и решил пожаловаться Канарису, на неподобающее поведение его подчиненного. Он не стал информировать Линке о том, что его бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике, на долгое время были выведены из строя. Их своевременное восстановление для ведения наступательных действий на Восточном фронте, а также для организации обороны на западе на случай десанта, который союзники грозились высадить следующей весной, было поставлено под вопрос. Само собой разумеется, русские поспешат использовать этот свой успех. И тогда, больше на Восточном фронте не будет спокойных дней. Инициатива полностью перейдет к русским. Линке тоже в сердцах бросил трубку и разразился ругательствами, – Остолоп бронированный! Совсем мозги за толстой броней потерял! Русских инженеров ему подавай на тарелочке, воевать надо было лучше, а не трещать на всех углах о колоссе на глиняных ногах! Я не Министр Вооружений Вермахта Шпеер и не занимаюсь промышленным шпионажем, а всего лишь неплохой разведчик и мое дело, организовать абверкоманды и абвергруппы для продвижения вперед вместе с передовыми частями и, если надо, защищать немецких солдат от деятельности вражеской разведки.

Глава четвертая.

В последнее время все «достижения» немецкой армии на Восточном фронте, очень не нравились майору Линке. Он был далеко не глуп и не верил, что операция «Цитадель», разворачиваемая на Курской дуге, может повлиять на общий исход войны. Скорее всего, перелом в этой войне, о котором так фанатично талдычит фюрер, ничего полезного Германии не принесет и скорее всего, этот перелом будет в пользу русских войск, видимо германское командование окончательно утратило возможность проводить стратегические наступательные операции на территории России. Линке не сомневался, что, если весенне-летняя компания будет проиграна, Гитлер, как всегда, всю вину за провал наступательной операции «Цитадель» переложит на головы своих фельдмаршалов и генералов. Линке, по большому счету, была совершенно непонятна эта дикая и холодная страна. Мы европейские немцы, невольно теряем свой моральный облик, когда попадаем из наших больших и ухоженных городов в эту, проклятую болотистую и непроходимую Россию. Рано или поздно сплин навестит нас каждого: одни будут пьянствовать, другие курить опиум, третьи звереть и свирепствовать – так или иначе, но со временем, мы свихнемся все и в конце концов, проиграем войну. Это начало конца и надо позаботиться о собственной судьбе. Для этого он и пригрел возле себя Глорию и догадывался о её связи с британской Ми-6 и это ему в будущем очень пригодится. Адмирал Канарис не вечен, хоть он и был не просто человеком, находящийся на такой серьезной должности главы Абвера. Его личность и методы создали сущность абвера. Абвер является в очень большой степени его творением, и когда Канарис будет отстранен, Абвер начнет быстро разрушаться. Фактически не будет большим преувеличением сказать, что Абвер это Канарис, а Канарис это Абвер! Под руководством Канариса Абвер разросся до организации с разнообразными и многочисленными ответвлениями и широкой географией действий. С ростом вооруженных сил рейха Абвер получил наименование «Управление иностранных государств и контрразведки при Верховном командовании вооруженных сил вермахта, то есть он не был включен ни в один из видов вооруженных сил, но был предназначен обслуживать все три – сухопутные войска, флот и авиацию. Конечно, в Абвере был Иностранный отдел, но он редко занимался диверсионно-разведывательной деятельностью, а был сугубо аналитическим центром и отвечал за снабжение всех трех видов вооруженных сил вермахта информацией военно-политического характера, публикуемой в зарубежной прессе. Кроме того, Иностранный отдел отвечал за связь между вермахтом и министерством иностранных дел, а также за анализ зарубежных политических событий в мире. Иностранный отдел, где первое время начал работать Линке, также являлся компетентным органом в области международного законодательства в том, что касалось военных вопросов. Частенько при теплой встрече с начальником Абвера адмиралом Канарисом, за рюмкой коньяка он откровенно с возмущением говорил: «Экселенц, вы надеюсь, обратили внимание на Гиммлера со своей службой безопасности, дай ему власть они весь мир загонит в крематории и без сомнения сожжет в своих печах».

На что Канарис усмехаясь своей знаменитой змеиной улыбкой произнес, – Знаете мой друг, что произнес фюрер, на одном секретном совещании в 1940 году в Берлине: