Жизнь из грязных кусочков… Я создал себе сам!

– В начале весны 1949 года по СССР прокатилась волна сфабрикованных геологических дел «о вредителях в рудной и золотоплатиновой промышленности», началось все с Красноярска, затем последовали репрессии и в других городах страны. За все годы было репрессировано около тысячи геологов.

– Господи, а вас то за что, вы же геологи дома почти никогда не бываете, а навредить вы могли, разве что медведям и лосям в тайге.

– Не скажи мой юный друг, геолог может знать то, что простому смертному знать не положено. Так уж повелось, что вся геологоразведочная отрасль в СССР начиная с двадцатых годов, была под неусыпным вниманием ГПУ, НКВД, в 1943 году перешла под колпак МКГБ, а в начале пятидесятых годов, отрасль перешла под контроль КГБ СССР. Перед самой войной НКГБ СССР неожиданно для нас был преобразован, путём разделения НКВД СССР на два наркомата: НКГБ СССР и МВД СССР, что очень не понравилось Лаврентию Берия. Он стал терять рычаги управления всей силовой структурой в стране, это было началом его бесславного конца, а образование легендарного "СМЕРШ" в 1943 году, стоило ему многих седых волос.

Сталин стал отодвигать Берию от ключевых постов в стране, оставив ему только МВД и курирование атомных проектов. В ноябре 1945 года назначил его руководить объектом спецназначения и повелел вплотную заняться созданием атомной бомбы в составе НКГБ СССР, где был спешно организован отдел «К». Я писала докладную Берии в 1947 году, о том, что в Восточном Забайкалье присутствуют индикаторы, указывающие, что урановые руды в этом районе имеются. Надо признать, и это у него не отнять, руководил Берия отделом «К» блестяще. И уже в 1949 году была создана первая отечественная атомная бомба. А какой ценой? Это уже никого не интересовало. После устрашающей демонстрации американцами своей атомной бомбы в августе 1945 года над Японией, началась "холодная война" и нам атомная бомба нужна была позарез.

Тётя Шура вынула из комода ярко-зелёную малахитовую шкатулку и достала маленькую красную книжицу, – на-ка, посмотри на это. Я взял в руки книжицу, но взгляд мой никак не мог оторваться от диковинной шкатулки.

– Тётя Шура, а что это за материал, из чего сделана эта шкатулка?

– Это малахит – минерал, основанный на карбонате меди, он является одним из первых полудрагоценных минералов, который человек научился обрабатывать. Мне его смастерил один из заключённых в Сибири. Сашка открыл красную книжицу и обомлел, на него смотрела симпатичная девушка, лет двадцати пяти в золочёных погонах с васильковым просветом посередине в звании капитана НКГБ. Я сразу обратил внимание, что имя и фамилия на удостоверении были заклеены непрозрачным медицинским пластырем, но на фотографии была именно тётя Шура.

– А…это – я хотел спросить, про пластырь, но она меня опередила, – тебе пока об этом знать преждевременно.

– Вы были чекистом? Как это может быть, вы же гражданский до мозга костей интеллигентный человек и специальность у вас не военная?

– Ты про геологию? Нет мой друг, геологом, в прямом смысле этого слова, я никогда не была. И не имею соответствующего диплома. Талантливым геологом был мой муж, а я, как водилось в то время, была прикреплена к нему соответствующем ведомством и вела за ним негласное наблюдение. Тогда все геологи были под колпаком НКВД. Но случился неожиданный казус – я влюбилась в него, как сопливая девчонка и недолго думая, вышла за него замуж. Мне в этом не препятствовали, решили, что так будет надёжней, но они ошиблись. Я стала с ним мотаться по Сибири, он натаскивал меня в геологии, заставлял читать соответствующую литературу, то есть, упорно понуждал повышать мой профессиональный уровень.

Накануне войны, я была уже достаточно подкована в этой непростой профессии, и мы с мужем стали работать на равных, но нам не суждено было работать вместе, моё знание нескольких иностранных языков, понадобилось совсем другому ведомству, меня нелегально закинули в Европу.

– То, что вы свободно читаете и говорите на английском языке, я уже знаю, а ещё какие языки вы знаете? И вообще, зачем геологу несколько иностранных языков?

– В своё время ты узнаешь зачем, а пока, прикуси свой любознательный язычок. Она разлила остатки коньяка по бокалам, свою порцию неожиданно залпом выпила и замолкла на пару минут.

– Муж несколько раз, со скандалом, просился на фронт, но, по строгому приказу Берии, геологов запрещено было отправлять на фронт, воюющей стране нужны были новые месторождения любых полезных ископаемых и геологам повсеместно отказывали.

– Но как вы стали офицером НКГБ?

– В июле 1945 года, несмотря на то что НКГБ являлся гражданским ведомством, специальные звания работников НКГБ были заменены воинскими званиями. Саша, тогда почти все геологи были под наблюдением чекистов, а, чтобы легче было за нами приглядывать, нас, кто, по мере своей профессии был связан с драгоценными металлами или с секретными изысканиями урановых руд в СССР, всех перевели под крыло этого одиозного учреждения с присвоением воинских званий.

– Хм, – озадачено почесал я свой большущий нос, – а ведь просто так в эту секретную спецслужбу не попасть, нужна определённая подготовка, на худой конец, надо закончить какую-то спецшколу, курсы и иметь кристальную биографию. Кто же ты есть тётя Шура? Что ты продолжаешь скрывать? Но вслух я сделал попытку коряво пошутить и усыпить подозрительность старой чекистки.

– Значит вы были соглядатаем при собственном муже, товарищ капитан государственной госбезопасности?

Но тётя Шура меня гневно прервала, – прекрати ёрничать молодой человек, я давно уже не капитан, после того, что с нами случилось, эта книжица, лишь память и напоминание мне о том, что в жизни надо быть очень осторожным, все секреты держать при себе и желательно это делать до самой смерти… Она закурила очередную папиросу и закончила начатую фразу… – если хочешь конечно тихо и достойно прожить свою оставшуюся жизнь в кругу своих многочисленных домочадцев. Но видимо у меня это не получилось, ни семьи, ни мужа, ни многочисленных родственников. Прав оказался один умный человек, когда заявил, что стареть лучше всего в одиночку.

– Простите тётя Шура, я не хотел вас обидеть.

– Знаешь, как отвечали в Краслаге тем, кто обижался?

– Знаю, и думаю с тех пор мало что изменилось – обиженные сидят в другой камере!

– Ай, молодца, видимо до сих пор в советской пенитенциарной системе действительно ни черта не изменилось.

– И всё-таки тётя Шура, можно подробнее, за что вас закрыли в 1950 году?

– Да… тётя Шура сделала многозначительную паузу, вновь достала из сумки пачку «Беломора», чиркнула спичкой, с наслаждение затянулась и бросила папиросу, – Врачи мне категорически запретили эту пагубную привычку, но иногда тянет так, что уши начинают в трубочку сворачиваться.

– Я тоже бросил курить в 13-летнем возрасте и не желаю начинать снова.

– Молодой человек не стоит быть таким любопытным, ты видимо за этим сюда, не в кипеж припёрся? Тебе нужны детали? А не пожалеешь потом? Твоя мамка и так на меня волком смотрит.

– Я уже взрослый мальчик и как-нибудь сам разберусь со своей любознательностью.

– Знаешь, что такое образец золотого самородка, без привязки к месту его обнаружения? Геологи называют его «собакит», это весьма опасная находка и многим в то время стоила свободы, а некоторым и жизни. Погорели на этом и мы. Когда обнаружили эти самородки у нас дома, без описания и привязки к месту нахождения, посчитали это контрреволюционной деятельностью, подрывающая экономику нашего государства. Во как! Впоследствии по заключению химиков-минералогов выяснилось, что самородки родом из Читинской области, так как примеси в самородке, являются эндемиками и нигде больше, кроме Забайкалья не встречаются. Кое-кому этого было достаточно для подтверждения своей навязчивой идеи о вредительстве в среде геологов: новое золотоносное месторождение в Забайкалье есть, но его скрывают вредители-геологи. Когда об этом доложили Сталину, случился вселенский скандал и на вопрос Сталина: «Какие богатства имеются в Забайкалье?» Минералоги, заикаясь, перечислили: в регионе добываются, железо, серебро, медь, никель, кобальт мышьяк, ванадий, апатиты, магнезиты, а также камни, использующиеся для изготовления ювелирных изделий. Сталин заранее прекрасно информированный Берией на этот счёт, гневно бросил: «Это не полный список полезных ископаемых вас обманули вредители – там есть и золото, и уран!» Может быть, не произнеси он слово "уран", дело о золотых приисках Забайкалья, спустили бы на тормозах, но уран – это очень серьёзно и после такого жёсткого заявления самого, следовало ожидать только самое худшее. И это худшее не заставило себя долго ждать, повсеместно в нашей отрасли полетели головы и какие головы.

Но усатый этим не ограничился, он действительно уже знал, что месторождения урановых и золотоносных руд в Забайкалье уже давно разведаны, но вредители-геологи утаивают этот факт. В последствии его предположения подтвердились, уран действительно нашли в Восточной части Забайкалья. Незамедлительно он дал указание соответствующему ведомству найти виновных геологов причастных к этому непростительному саботажу и осудить. Берия, со свойственной ему тщательностью рьяно принялся за дело. В течении недели, в 1949 году, было сфабриковано так называемое "дело геологов", по которому, в течение марта-мая арестовали сначала всех геологов, кто принимал участие в поисках урана, а потом, до кучи, стали шерстить геологов занятых на изысканиях золотоносных руд. Были арестовано очень много высококвалифицированных геологов, руководителей производственных организаций на местах и в Министерстве геологии, ночами, их запихивали в воронки даже тех, кто вообще был непричастен к урану и золоту и только понаслышке знал, что это такое. Это продолжалось несколько лет и только скоропостижная кончина диктатора, остановила этот беспредел. Смерть Сталина принесла освобождение всем. Но поздно, благодаря нечеловеческим условиям содержания и изнурительной работе в лагерях, не все остались живы, а тем, кому посчастливилось выжить, на всю жизнь остались с гулаговскими отметинами в памяти.

– Что, так было жутко сидеть в сталинских лагерях?

– Пацан вчерашний, там, где ты сидел, это был рай небесный. И не смей говорить, что ты сидел —забудь это слово навсегда! Ты не сидел – ты был на курорте!

– Ну зачем, я с уверенностью могу сказать, что там тоже было несладко.

– Да?.. А много ли сидельцев, в ваших, так называемых пионерских "чалках", прости Господи мою душу грешную, вышли по звонку с инвалидностью, с наспех отрезанными, обыкновенной пилой обмороженными конечностями, с окончательно подорванным здоровьем? Много?

– Ну в зонах всегда присутствовало членовредительство. Инвалиду в зоне легче существовать, там тебе и белая пайка с сливочным маслом, и молоко, и дополнительная посылка от родственников.

– Да чтобы я так припеваючи отбарабанила свою десятку! Аминь! Господи, дай мне силы все это забыть! Знаешь, дело не в хорошей жратве, хотя в сталинских лагерях, она имела очень большое значение, но только в среде тебе подобных уголовников, воров, бандитов и сученных. Они знали за что сидели, а мы нет! Значительно хуже отсидеть весь свой немалый срок и выйти законченным шизофреником, с серьёзно нарушенной психикой, полностью разочаровавшись в справедливости, и целиком без остатка, навсегда, похоронив веру в закон и отсутствие защиты от лжи и унижения. Ты это видел, по моему настороженному поведению, по обилию оружия в этом доме, лучше скорая смерть, чем испытать этот ужас ещё раз. Это тебе знакомо?

– Ну, такие случаи были, но их было очень мало.

– То-то же…пацан, штаны мне твои по колено, уймись и слушай дальше.

– Я не хочу перечислять сейчас всех тех, кто пострадал от этих репрессий, но список огромен, в нем академики с мировым именем, профессора, преподаватели. Я назову только несколько имён, но список можно продолжать до бесконечности: Болдырев, кристаллограф, минералог, доктор наук, профессор, член Французского и Всесоюзного минералогических обществ, Григорьев геолог, профессор, академик АН СССР, директор ИГН АН СССР Котульский, доктор наук, профессор, член Геолкома и Сибгеолкома, исследователь полиметаллических, золоторудных, медно-никелевых и других месторождений СССР. И много-много других выдающихся имён. После поголовной реабилитации в 1955 году, геолог, вдруг, превратился в культовую романтическую фигуру. После смерти Сталина, представители нашей профессии все чаще стали появляться на публике, раньше это было невозможно, начали снимать о нас фильмы, слагать песни и писать книги о том, как представители нашей героической профессии борются с непредсказуемой природой и преодолевают нечеловеческие трудности. Помнишь в середине шестидесятых из всех углов звучало: «Держись геолог, крепись геолог, ты ветра и солнца брат!» Эти трудности и тебя ждут, мой юный друг. Держись! Готов ли ты на ежедневный подвиг покорителей дремучей тайги, безлесой тундры или к встрече с опасными непроходимыми горами, с бурлящими на порогах реками и с убийственно-ледяной водой?

– На здоровье пока не жалуюсь! Справлюсь!

– Сила есть, ума не надо: – сказал носорог, и… ринулся в лобовую на поезд – твоё богатырское здоровье тебе там не сильно поможет. Непроходимая тайга, крутые сопки, холод, глубокие реки с ледяной водой, алчное непуганое зверьё, все это тебя будет ждать в этих суровых местах. Чикоконский хребет, Чикойский речной бассейн, на востоке Южно-Даурский, Дарасунский, Могочинский, эти рудные районы до сих пор собирают свою смертельную жатву – обглоданные кости геологов встречаются там повсеместно.

– Я думаю, что справлюсь.

– И вот ещё, что, не смей туда отправляться один, тебе нужна команда надёжных людей, специальное снаряжение, гидрокостюмы, оружие, деньги и продовольствие.

– Тётя Шура, у меня принцип, работать только в одиночку.

– Слушай ты, малолетка безмозглый, ты отправляешься не на очередной воровской подлом, ты оправляешься в новое и опасное для тебя мероприятие, где взаимная выручка и надёжность ценится больше всего. Один ты сгинешь на реке в первые же десять километров пути. Один ты на этой сумасшедшей реке не выгребешь ни на какой лодке. И, как результат, не будет никого рядом, кому придётся сообщать твоей безутешном матери о твоей бестолковой кончине, Ты понял меня, сосунок?

И уже совсем по-уркагански закончила, – ты в натуре, напрочь отбитый на голову, ханурик, забодай меня комар! Нужны, как минимум, три человека с хорошей физической подготовкой. И не бери курящих, в тайге дым табака разносится на многие сотни метров. Это настораживает и людей, и зверье.

– Надёжных корешей я найду, а вот со специальным снаряжением будет проблема.

– С этим я тебе помогу, эх, скинуть бы мне лет двадцать пять, я бы сама с вами отправилась.

– Я думаю, что мы тоже не лыком шиты.

– Саша, я прошу тебя обратить внимание на бассейны рек Чикоя и Гутая и их рукавов, у подножья Чикоконского хребта, в долине, там местные семейские (старообрядцы) добывали золото задолго до его промышленной добычи. Река Чикой в Забайкальском крае всегда манила искателей приключений. Имей ввиду, Чикой – нелёгкая, для праздного времяпровождения река. Суровая, как сибирский мужик. И к тому же, в верховьях с бешеным и заносчивым, как у дурной деревенской бабы, характером. Дилетантов она попросту убивает. Уж очень много геологов до войны погибло в пучинах этой коварной реки. Тихие заводи сменяются бурными порогами. Глубокие места – мелями. Ровная, как степное плато водная гладь, по мгновению ока, может ощериться острыми, как бритва камнями, состоящие из магматического кремнезёма. И горе тому, кто поранит руку этим камнем – не заживает неделями. Так что не зевайте, иначе, не раз хлебнёте и лиха, и горя, а про воду и говорить не хочу, её будет вокруг вас достаточно, а она летом бывает очень холодной и редко температура поднимается выше 6-10 градусов. Там ещё, после поворота реки на север, возможно ты можешь увидеть китайцев-золотоискателей и их вырытые норы в поросших густым лесом сопках, там эти неутомимые рудокопы живут, наверное, до сих пор. С ними будь поосторожней, узнают, что вы ищете золото, убьют незамедлительно. Конкурентов они очень не любят. Оружие на виду не держать, но быть готовым при малейшем случае его применить. Если не вы, то они обязательно вас постараются отправить на тот свет. Прокурор там медведь, а судьи – лесные волки.