Жизнь из грязных кусочков… Я создал себе сам!

Жизнь из грязных кусочков… Я создал себе сам!
Александр Хан-Рязанский

Я впервые решил написать книгу, в модном сейчас жанре «Non-fiction». И я, ни разу не солгав, опишу все максимально правдиво. Это довольно сложный жанр в литературе и что получилось, судить вам. В этом, не вполне художественном произведении, практически нет места вымыслу или фантазии. Всё основано на автобиографических событиях, но с некоторым художественным вымыслом. Поскольку я структурировал повествование так, чтобы оно воспринималось как факт. Однако в книге все же присутствует в малых дозах некий вымысел, который отсылает нас в соответствующий литературный жанр, а не в сухо поданный факт в стиле доклада. Золото, очень мягкий металл, как человеческая душа в руках дьявола. Золото дарует власть если с ним суметь обладать, но все равно ты останешься его рабом. Золото очень любит кровь, любит, чтобы за него убивали людей. В мире довольно мало людей, которые могут противостоять коварству этого презренного металла. Эта автобиографическая книга об одном таком человеке.

Александр Хан-Рязанский

Жизнь из грязных кусочков… Я создал себе сам!

Как много в жизни сделано не так

От оправданий легче вряд ли станет.

По лабиринтам моей совести бродя

Раскаяние вдруг, овладевает головою…

От автора

Я впервые решил написать книгу, в модном сейчас жанре «Non-fiction». И я, ни разу не солгав, опишу все максимально правдиво. Это довольно сложный жанр в литературе и что получилось, судить вам. В этом, не вполне художественном произведении, практически нет места вымыслу или фантазии. Всё основано на автобиографических событиях, переплетённые некоторым художественным вымыслом. И тем не менее, это не автобиография, а роман. Поскольку я структурировал повествование так, чтобы оно воспринималось как вымысел, но ощущалось как факт. Однако в книге все же присутствует в малых дозах некий вымысел, который отсылает нас в соответствующий литературный жанр, а не в сухо поданный факт в стиле доклада. Читателей трудно будет заинтересовать сухой документалистикой.

Я не старался следовать по строго историческим событиям того времени, но некая реконструкция этих событий здесь присутствует. Книга основана на многих реальных событиях и является их художественным осмыслением. Отдельные эпизоды и ряд персонажей, для связки повествования, вымышлены, но многие реальные персонажи живы и здоровы до сих пор. По общему правилу, псевдодокументальные романы должны и просвещать, и развлекать, здесь есть и исторические факты, и невероятный вымысел.

Сюжет основан на реальных событиях и записях в семейных дневниках, где факты ненавязчиво обрастают интересными и достоверными подробностями, однако, некоторые второстепенные персонажи выдуманы с целью художественного окраса. Дотошные читатели конечно обратят внимание, что некоторые факты о взаимоотношениях полов в этом произведении, взяты из предыдущих моих романов, но там была героическая проза с большей долей вымысла, здесь же все эпизоды подправлены, и имеют документальную основу, они взяты из исторической летописи одной семьи. А особенно придирчивым читателям не стоит забывать, что нон-фикшн – это всё-таки специфическая литература, в которой практически очень мало места уделено художественному вымыслу или фантазии.

Жизнь семьи была не простой, есть что вспомнить. Еще в 60-70 годах прошлого века мне пришлось дотошно расспрашивать всех членов семьи, перелопатить огромное количество архивных документов и записать все, что с ним происходило в период сознательной жизни с 1910 года до наших дней, а судьбы некоторых реальных людей, что появлялись в его жизни, невероятно тесно переплелись с кровавыми событиями в России в начале 20-го века. Именно через призму своего жизненного опыта, эстетических и моральных и иных убеждений, я попробую изложить все достоверные факты, ставшие мне доступными благодаря рассказам, сначала деда, потом тётки, матери и десяткам страниц архивных документов.

Как писал несравненный Марк Твен: "Правда невероятнее вымысла, потому что, вымысел обязан держаться в рамках правдоподобия, а правда – нет". Как говорится, хорошая ложь та, в которой звучит правда. Фактическая сторона повествования, то есть все действия главных героев в экстремальных условия, их судьбы и характеры, не сломленные сталинскими репрессиями, изложены мною правдиво и основаны исключительно на реальных событиях, но не всегда в хронологической последовательности. Некоторые факты в процессе написания было довольно трудно скомпоновать и вписать их в это произведение, так как все события переплелись между собой так тесно, что невозможно было их разделить и, чтобы не было путаницы я наделил правом рассказывать о всех происходящих событиях лишь одного человека и от первого лица. И всё получилось, когда я все события разделил и развёл во времени. Читателям покажется, что это биографии двух людей, но уверяю вас, что это подлинная биография одного человека. Первый, наиболее тяжёлый отрезок жизни охватывает период с 1958 по 1981 годы, а другой с 1981-го года до наших дней.

Большинство из нас привыкло считать свою личность неизменной на протяжении всей жизни. Вы тоже так считаете? Я попытаюсь в этом романе доказать, что на протяжении всей жизни каждый является не вполне одним и тем же человеком и что характер с годами существенно меняется, особенно заметно это после 50-ти лет. Это произведение настолько трудно писалось, я настолько врос в эти события, что всё описанные приключения будто бы я пережил лично и я уже сам стал путать, кто есть, кто! Обрабатывая сюжет, я отразил динамику тех лет, но полностью не стал раскрывать все исторические вехи прошедшей эпохи, с той или иной степенью правдивости, а лишь изменил и обработал все знаковые события, разбавив их редкими вкраплениями художественного вымысла. Главные герои этого романа действительно существовали, а некоторые здравствуют и по сей день.

Ни один человек не становится ни лучше, ни сильнее после тюрьмы. Сталинские тюрьмы, а потом тюрьмы позднего СССР – это отвратительный опыт, который лучше не приобретать, эта мрачная школа жизни, развращение для всех: и для тех, кто сторожит, и для тех, кто отбывает, и для праздно шатающих обывателей, мечтающих понюхать мерзкий запах тюремной камеры. Каждый раз посадив человека в клетку, мы почему-то окружаем его ненавистью, как будто он совершил все вместе взятые злодеяния на земле. Естественно книга не про тюрьму, описание быта и диких порядков пенитенциарных заведений занимает в книге минимум места, но, чтобы понять характер главного героя это должно быть в книге обязательно освещено.

Чтобы максимально приблизить к достоверности происходящие события, мне пришлось, с незначительными изменениями описывать все диалоги, так как они произносились на самом деле, иначе теряется самобытность и смысл, так называемой воровской фени, но с существенной корректировкой. Надо соблюдать всё-таки некие элементарные приличия. Это были непростые люди, политические заключённые, золотодобытчики, хунхузы, сибирские кержаки, которые были до того зациклены на косноязычии, что стали забывать нормальный русский язык. Это закрытое общество диктовало свои правила.

Я ни в коем случае не хочу сказать, что эти люди были неграмотными или невежами, нет, просто общество, в котором они обитали, обязывала их говорить на более простом и понятном всем языке. Я полностью поддерживаю идею, что характер лишь частично зависит от генов, но, не менее важную роль здесь играет и среда, которая определяет наше сознание. Не советую это читать чистоплюям и людям со стойким иммунитетом к праведной жизни. Так и хочется спросить – а судьи кто?

Глава первая. Залёт май 1977г.

«Наибольший соблазн преступления заключается в его расчёте на

безнаказанность». Цицерон.

Громкий стук засова двери одиночной камеры неприятно резанул слух и все стихло. Сашка Дикий сокрушённо вздохнул и медленно обвёл взглядом тесную одиночную камеру. Да-а-а, большевики умели строить тюрьмы на все времена. Хотя Читинскую тюрьму строили совсем не большевики. Возвели Читинский острог на стрелке рек Ингода и Читинки в начале 18-го века. А после Сенатского мятежа 1825 года, Читинский острог начали облагораживать уже при царе Николае Первом. Немало повидала читинская тюрьма личностей известных и незаурядных. В Читинском остроге, перед отправкой на каторгу находились знаменитые на весь мир декабристы. Почти четыре года они провели в остроге. После героев Сенатской площади через неё прошли участники польских восстаний 1830 и 1863 гг. В начале XX века к ним присоединились революционные матросы с легендарных кораблей «Потёмкин», «Очаков», «Прут», здесь находился будущий герой гражданской войны Котовский, тысячи репрессированных в период сталинизма красных партизан, бойцов и командиров РККА и других самых различных категорий наших граждан. Здесь же содержались японцы, пленённые в период военных событий на Халхин-Голе.

Камера представляла собой узкий прямоугольник, два на три метра, в правом углу находилось отхожее место, а слева, по всей стене, располагалась не пристёгнутая на день шконка, наличие механического запора говорило о том, что скорее всего, это была камера штрафного изолятора, где днём спать не разрешалось. Видно за неимением свободных одиночек, камера карцера временно была превращена в обыкновенную одиночку и шконка днём к стенам не пристёгивалась, запрещая штрафнику спать до отбоя и была всегда опущена. Стены были обильно облиты закостенелым цементным раствором непонятного серо-чёрного цвета, эта «шуба» была придумана каким-то жутким извращенцем и наносилась специально, чтобы сидельцы не могли писать на стенах.

Дикий подошёл к решётке и попытался что-нибудь разглядеть, но окно со стороны улицы было забрано хитрым приспособлением, на тюремной фене называемое «намордником». Это был железный квадрат, закреплённый по периметру окна, с наклонно приваренными широкими пластинами, которые не давали что-либо рассмотреть по ту сторону окна. Дикий устало присел на шконку. Немного побаливала спина и ныли бока, перед этим его основательно отходили дубинками два злобных тюремных вертухая, когда он не захотел отдавать притыренные в шов брюк, на всякий случай, пять рублей. Но надо делиться, иначе разденут догола и обшмонают по полной, а он этого не хотел, у него в другом, в менее заметном месте, покоились искусно свёрнутые 25 рублей.

– Твою же мать, – громко в слух, зло выругался Дикий, – опять загремел на нары, да, когда же это прекратиться? Раз по малолетке уже был у хозяина и видимо, вторая ходка не за горами! И это в 24-то года? С ума сойти!

В душе Сашка себя не жалел, сюда его определили за собственную неосмотрительность. Надо было тщательней подбирать себе друзей. Он всегда удивлялся людям, которые, как огня боялись тюрьмы. Да неприятно, да нервы на пределе, но это же не конец жизни и ведь тебе за содеянное ни в коем случае не грозит огромный срок или расстрел. Воров в СССР редко расстреливали, Уголовный Кодекс РСФСР был к ворам более лоялен, если ты конечно не подрываешь экономику страны. Если, убив человека одного или даже двух можно было запросто получить вышак (расстрел), то за кражу, максимум что можно заработать это лет десять, но такие срока были редки. В основном обходились трёшкой или пятёркой годков и отсидев положенный срок, вор с «чистой» совестью выходил на свободу и вновь принимался за старое. А он больше в жизни ничему другому не был обучен, кроме как залезть в жирную квартиру, тайно проникнуть в магазин или ломануть гомонок с дензнаками у зазевавшегося прохожего.

Обычно, рядовых воришек, укравшего курицу, мешок картошки или взломавшего квартиру небогатого работяги, в одиночную камеру не помещали – ранжир был не тот, но Дикий был не обычным вором, деньги ему по большому счёту были не нужны, им двигал азарт и адреналин. В последнее время он сменил масть и начал специализироваться на золоте (рыжье) и драгоценных камнях, а это уже компетенция КГБ и районному отделу МВД он был не по зубам. Такие скачки (кражи) в СССР были довольно редки и власть на местах всеми силами старалась минимизировать утечку информации по данным преступлениям. Опера, работавшие на «земле» об этом знали и от греха подальше, боясь утечки информации, таких после задержания, всегда закрывали в одиночку.

Но это не помогало, через час местный тюремный «телефон» разносил эту новость по всей тюрьме. Делалось это просто: по всем камерам СИЗО по одной из стен, были проложены толстые трубы отопления, которые образовывали замкнутый контур. На лето воду их этих труб сливали и пустые трубы были отличным проводником звука, правда, недалеко – до соседней хаты, но слышимость была прекрасной. Если хотелось достучаться до дальней камеры, то к трубе плотно прилаживалась дном пустая алюминиевая кружка и в образовавшийся своеобразный телефон, сиделец говорил о том, что донесение или, как здесь говорили «цинк» (сообщение) адресован определённой камере и так, по цепочке, минуя несколько десятков камер этот цинк доходил до адресата. А перевернув кружку и прижав ухо к дну кружки, слушали ответ.

Абы кому эту миссию исполнять не полагалось, для этого выделялись сидельцы с острым слухом и умеющие держать язык за зубами, утечка информации была полностью исключена, цинк передавался от камеры к камере, на короткое расстояние и невозможно было отследить конечный адресат. При передаче сообщения, один из сидельцев вставал плотно к двери и прикрывал телом смотровое очко, если в это время заглядывал продольный (коридорный) вертухай, он живо отвлекал его какой-нибудь пустяковой просьбой. Разговор мгновенно прекращался, но после «атаса» возобновлялся.

Начальник режима знал об этом, но ничего поделать не мог, не приставишь же к более чем сотне камер по дубаку из оперчасти. К тому же имена никогда вслух не произносились, только номер конечной камеры. Раньше практиковалась другая система передач этих сообщений, так называемые нитяные «кони», бралась любая старая одежда из шерсти, распускалась на нити и из него вили тонкие длинные верёвочки, но с появлением в СССР синтетических носков, надобность в шерстяных нитях отпала, так как нейлон был прочнее шерсти и был гораздо тоньше. Периодически администрация по режиму «отметала» коней, но они появлялись вновь и вновь. Синтетические носки не входили в перечень запрещённых вещей. Этими конями можно было передать «маляву» в любую камеру на любом этаже.

Несколько сложнее было передавать малявы горизонтально в соседние камеры, находящиеся на одном этаже, кони ловились через решку вытянутой рукой с ложкой, передающий раскручивал коня с грузом по вертикали и в высшей амплитуде выпускал нить из рук, «конь» летел строго по горизонтали, соседи его ловили и затаскивали в хату. Малява ни в коем случае не должна была попасть в руки администрации, это считалось «косяком» и за это спрашивали строго. При шухере конь быстро затаскивался обратно в камеру и малява попросту проглатывалась. Времени на её уничтожение зачастую не хватало, у дверей при облаве, всегда наготове паслись вертухаи.

Вот и теперь, как только с лязгом закрылась дверь и вертухай «утеплил» (повернул ключ) в замке массивной двери, по трубе раздались три звонких условных стука и через паузу ещё три. Дикий взял со стола кружку перевернул её и приложил к трубе.

– Кто в стакане чалится, обзовись?

– Доброго дня сидельцы, я Дикий из Нерчинска, прибыл этапом несколько часов назад.

– Чем похвалишься? Кого знаешь, с кем чалился?

– Чалился на Узбуме в Ташкенте по малолетке в 1970 году, есть поднявшиеся на взросляк малолетки? Передай: «Сыр и масло – западло, колбаса на член похожа – сигареты "Прима" тоже, суп варили коммунисты, в чай нассали онанисты…» На той стороне трубы по-конски заржали!

– Вторую ходку к хозяину провёл на строгаче в «Семёрке» в Оловянной. Знаю лично Волобуя Балейского, положенца Родного и молдаванина Дранго. С последними Сашка познакомился на малолетке в районе Узбума в Ташкенте, в начале своей воровской карьеры в 1970 году. За трубой притихли, видно переваривали услышанное, этих воровских авторитетов все знали прекрасно. Зачастую, воровских авторитетов не желали держать в колониях по месту проживания и оправляли от греха подальше к чёрту на кулички и с глаз долой.

Сейчас они находились в «Однёрке», колонии строгого режима в Нерчинске. В дальнейшем повествовании этот небольшой, но известный почти всем в СССР городишко, сыграл в судьбе Дикого не простую роль.

– Ого! Сибирь, чека, сплошь зэка и немножко вольных – всех Родина построит произвольно? – отозвались весело в соседней камере, – мы пришли транзитным этапом из Краслага. Ага, значит их повезут ещё куда-то, здесь они временно.

– Вот именно, каторжане! Привет из Забайкалья!

Краслаг – это несколько десятков колоний, расположенных на востоке Красноярского края с 1938 года до 1960 год, после смерти Сталина и расстрела Берии, многие сталинские лагеря Краслага упразднили, но колонию в Нижней пойме п/я У-235, в отличие от многих других, сохранили и она существует до сих пор. (в 2006г эта колония была окончательно расформирована).

– С прибытием бедолага, по какому случаю за канделябры ухватили?

– Экспроприация излишек презренного жёлтого металла у зажравшегося населения.

– Понятно, повремени, жди грев, треть плитки чёрного чая «вышака», горсть карамели и шмат балабаса (сало) с пайкой. В этих суровых местах больше всего ценились именно эти продукты. В Забайкалье по зонам ходил только плиточный чай. Для плебеев и мужиков в ларьках был плиточный чай по 1р.25коп 1-го сорта, а для уважаемых людей всегда подгонялся плиточный чёрный чай по 1р.63к высшего сорта. Зелёный чай в забайкальских зонах не признавали и пили очень редко.

– Благодарю, буду признателен за внимание и в долгу не останусь. Из-за специфического звучания слова «спасибо» это слово благодарности в этой среде никогда не произносилось. Оно очень сходно по звучанию со словом: соси! А это косяк и косяк серьёзный. Громыхнула железом открываемая кормушка и на пол негромко упал пакет. Оперативненько, видно здесь все схвачено. Через пару минут вновь открылась кормушка и невидимый вертухай протянул в квадратное отверстие алюминиевую кружку с дымящим кипятком. Дикий не курил и не любил чифир, а вот хороший, круто заваренный «купец» любил, присланная треть плитки вышака пришлась как нельзя кстати. Поужинав, он растянулся на шконке и задумался. Так, что же мы имеем…

1970 год

Сашка Ярцев не сразу прибился к столь прибыльному золотому ремеслу, ещё досиживая свой двухлетний срок в детской воспитательной колонии, ему случайно в местной библиотеке попалась занятная книжица о золотодобывающей отрасли Советского Союза, из которой ему удалось почерпнуть много полезного. Читать Дикий всегда любил. Обладая очень живым аналитическим умом, он сразу расставил все жизненные приоритеты, наметил дальнейший план действий и стал дожидаться окончания срока, но неожиданно он из Детской Воспитательной Колонии вышел на год раньше. Дряхлеющий Леонид Ильич Брежнев, решил увековечить себя и во ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина, вменил амнистию, по которой малолетки и беременные женщины со сроком до 5-ти лет, выходили на свободу подчистую. Дикий, не веря своему счастью, приободрился, на время закинул подальше свои воровские дела, поступил в вечернюю школу молодёжи, чохом сдал экзамены за 11 класс, хотя в общеобразовательной школе доучился лишь до 7-го класса, следом поступил в железнодорожное Депо на курсы помощников машинистов тепловоза и этим усыпил бдительность, довольно подозрительного местного участкового.

Медленно плыли дни, Сашка работал в Депо, приобретал полезные знакомства, заводил шуры-муры с местными девчонками, но близко к себе никого не подпускал. Ещё не вечер! В один из дней, придя домой после поездки, он услышал интересный разговор матери со своей закадычной подружкой, которые, уютно расположившись на веранде, пили чай и вели непринуждённые беседы.

– Шура, а за что вас с мужем-геологом посадили в 1951 году?

– Ой, Тамара, лучше не спрашивай, как ты знаешь мой Вадим был честным парнем и никогда бы себе не позволил что-то скрыть или тем более украсть, но у него нашли приличный золотой самородок, который он не успел сдать после изысканий в одном из районов Верхней Индигирки, за одно это уже полагался приличный срок, но его посадили не за это – его посадили за неучтённое, а точнее, за сокрытие нового месторождения крупчатого золота, которое мы с ним открыли в 1950 году. Ты же знаешь какое было время. Он все сомневался, сопоставлял факты, проверял образцы и не решался доложить об открытии богатого месторождения.